Кто ищет... - Аграновский Валерий Абрамович

Экстрасенсы, я имею в виду не руководящий состав лаборатории, а действующий, устами своих лидеров немедленно и торжественно провозгласили абсолютную безвредность метода и принципиальную неспособность биополистов творить зло: одно только желание сделать кому-то плохо будто бы тут же лишает экстрасенса его энергетического запаса.

И тем не менее я все же экстрасенсов… боюсь! Да, я боюсь их, как можно бояться неуправляемой, необузданной стихии. Прекрасен ветер, когда он ветер, и красив огонь, когда он в камине, и чуден Днепр, если вы заметили, при тихой погоде, — все это замечательно, потому что в меру, а за пределами меры ветер становится бурей или цунами, красивый огонь всепожирающим пожаром, а жестокий мороз или палящее солнце уже не делают день чудесным, а приносят страшное опустошение. Когда мне говорят, что экстрасенсорная энергия сеет добро, я не могу не подозревать ее в способности переходить границы, потому что не знаю и не понимаю ее природы. Пойму — будет другой разговор и родится другое отношение, и тогда я преисполнюсь к экстрасенсам доверия, с которым сегодня могу относиться только к врачам.

Да, читатель: к врачам! — сколько бы у меня ни было к ним претензий, какой бы у меня ни был к ним счет.

И вообще, я думаю, нет никакого смысла сужать проблему до экстрасенсов, есть прямой смысл, оттолкнувшись от них, если угодно, даже оперевшись на них, а может быть, и приподнявшись над ними, увидеть расширившиеся горизонты человеческих возможностей в эпоху НТР, которые можно использовать для разработки новой стратегии борьбы за здоровье и долголетие.

От экстрасенсов — через глубокое познание человека — и дальше!..

Подошло к концу мое повествование. Откровенно говоря, я очень устал, работая над рукописью, — в том смысле, что слишком долго позволил себе жить среди понятий и образов, связанных с болью, болезнью, больными, со всем тем, от чего мне лучше бы, конечно, отвлечься, во всяком случае не погружаться во все это с головой.

Впрочем, sic transit, и это, будем надеяться, тоже пройдет.

Я задаю себе на прощание последний вопрос, имеющий для меня не газетно-публицистический, конкретным временем продиктованный, а общечеловеческий, то есть более широкий, смысл: суммируя все пережитое за минувшие три года, узнанное, передуманное и перечувствованное, какое окончательное мнение я выношу об экстрасенсах, о направлении в целом, а по сути дела — о том необычном, что стучится и еще не может достучаться в нашу дверь?

Других спрашивать легче, чем себя.

Понимаете, уж очень странное создание человек: чем дальше он уходит от своего первобытного сородича по пути к знаниям и свету, тем более сближается с ним, если иметь в виду его незатухающий интерес ко всему загадочному, туманному и даже темному. На эту мысль меня навел Бернард Шоу — далеко не самый, надо полагать, глупый человек из числа когда-либо живших и живущих на земле. Вот что он сказал:

«Все-таки наше легковерие хоть и велико, но не безгранично, и его запас сильно израсходован на медиумов, ясновидцев, хиромантов, последователей «христианской науки», психоаналитиков, толкователей электрических вибраций, терапевтов всех мастей, зарегистрированных и неофициальных, астрологов, астрономов, сообщающих вам, что Солнце удалено от нас почти на сто миллионов миль… Не поймите, между прочим, будто я хочу сказать, что Земля плоская или что, благодаря нашему потрясающему легковерию, мы каждый раз поддаемся на обман. Нет, я только защищаю мой век от обвинения в том, что у него меньше воображения, чем у средневековья, и утверждаю, что XIX век и еще в большей степени XX заткнули за пояс XV по части пристрастия к чудесам и всему сверхъестественному… В последнем издании Британской энциклопедии объем непостижимого, по сравнению с вызывающим безоговорочное доверие, много больше, чем в Библии».

Это с одной стороны, а с другой — уровень цивилизации общества, что ни говорите, все же выражается в его способности НЕ ВЕРИТЬ и НЕ ДОВЕРЯТЬ. Правда, быть скептиком легче, хотя бы потому, что скептики чаще других оказываются правыми. Но обратите внимание: правыми, не левыми, и в этой «детали» тоже кое-что содержится для тех, кто выбирает между «за» и «против» по отношению к чему-то новому, не умещающемуся в рамки обычных представлений и понятий.

Я не хочу быть «правым», но не могу быть «левым».

По всей вероятности, моя позиция находится между легковерием и скептицизмом. И потому на вопрос, как я отношусь к новому направлению, то есть к экстрасенсам, отвечаю так, кладя при этом руку на сердце: душа моя — за, мозг мой — против.

Разум, понимаете ли, против.

1982

Часть вторая

ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ

Если справедливо утверждение, что преступниками не рождаются, будет не менее справедливым сказать, что никто не вступает в жизнь и готовым ангелом. «Наша душа, — еще в XVI веке писал француз Монтень, — совершает свои движения под чужим воздействием, следуя и подчиняясь примеру и наставлениям других». Кто эти «другие» в приложении к нашей действительности? Воспитатели, к числу которых относятся и соседи по дому, и компания друзей, и учебный класс, и рабочая бригада, и студенческая группа, и педагоги с наставниками, и даже совершенно случайные знакомые, но прежде всего (я это решительно подчеркиваю) родители, семья — короче, все те, с кем каждый человек на протяжении своей жизни имеет дело, не подозревая, что микросреда способствует формированию его личности и может вывести его на дорогу либо со счастливым, либо с печальным концом…

I

ОСТАНОВИТЕ МАЛАХОВА

Социально-педагогическая повесть

ВВЕДЕНИЕ В ТЕМУ

Повод. «Уважаемые товарищи! Пишу в адрес газетчиков, потому что они, даже не публикуя материал, могут сделать многое. Хочу надеяться, что те, кому попадет в руки это письмо, найдут время серьезно задуматься над большой бедой, идущей по нашей земле: я имею в виду неумеренно распространившуюся преступность. Катастрофические размеры ее в США, о чем пришлось говорить на весь мир президенту, есть сигнал для всего человечества, в том числе и для нас. Но если за рубежом имеются все основания для преступности, то чем можно объяснить это явление в нашей стране? Неужто мы что-то где-то проглядели? Прошу ответить мне через печать или личным письмом или даже совсем не отвечать, но только не оставляйте эту тему без внимания.

С уважением инженер Р. Молчанов. Город Николаев».

Ситуация. Известно, что за всю историю человечества пока еще не было общества, свободного от преступности, хотя мало кто считал и считает это зло фатально неизбежным. Известно, кроме того, что в разные периоды времени преступность то увеличивалась, то уменьшалась, причем без видимых к тому оснований.

Спрашивается: в чем дело?

У журналистов есть то преимущество, что, не всегда умея ответить на вопрос, они обладают возможностью его задать. С этого начал я, обратившись к весьма крупным специалистам-криминологам: «Назовите, пожалуйста, причины подростковой преступности в нашей стране?» Не буду описывать выражения лиц моих собеседников. Скажу главное. Все они, бесспорно, не жалели сил и средств, изучая проблему, чему свидетельством были многочисленные исследования, — это с одной стороны. С другой — мне нетрудно было убедиться, что мнения их разноречивы, а выводы робки. Стройной концепции, объясняющей происхождение преступности, пока не существует. Впрочем, с таким же «успехом» не существует единой теории микромира в физике, происхождения жизни — в биологии, и вовсе не потому, что ученые ленятся или не хотят вырабатывать строго научные концепции, а в силу невероятной сложности проблем. Если атом неисчерпаем, то следует предположить, что духовный мир человека тоже не имеет предела. Каждый индивидуум — это, в сущности, вселенная.