Сенсация на крови - Марина Серова

Лидия Ильинична всю дорогу втыкала в телефон, с кем-то активно переписываясь, и называла меня «тетя Жанна». Притом всякий раз с ухмылкой на намазанных нелепым губным блеском губах. Ну еще бы, какая тут «тетя», когда я младше ее.

Я в ответ пренебрежительно («Ээ-э-э-эх, молодежь!») называла госпожу продюсера «Ленкой».

Да уж, еще немного, и это задание у меня займет первое место по количеству примененных для маскировки образов.

До вокзала мы добрались безо всяких приключений. А вот на вокзале они начались.

Когда до нас дошла очередь в недлинной веренице будущих пассажиров и мы забрали билеты, в конце очереди стоял Леонид Георгиевич. Один, без коллег. Мы прошли мимо него с невозмутимыми лицами, и взглядом не поведя в его сторону. Лидия Ильинична вообще воткнула один наушник в ухо и приплясывала на ходу, тряся зелеными волосами под отсутствующую музыку.

Дальше – больше: бывший муж Рубиновой разместился в купе аккурат по соседству с нашим. Опять один: или выкупил все места в этом купе, или же просто совпало, и по вечернему времени ему свезло добираться без соседей. Маршрут поздний, в будний день, народу и по всему вагону было немного.

Я старалась не думать об опасности подобного соседства. Нет, бдительности не теряла; просто отсекала все красочные представления сцены а-ля «Куприянов раскрывает нашу маскировку». Вот такая вот у меня защитная реакция. Конечно, неприятности могут произойти вне зависимости от того, думаешь ты о чем-то подобном или нет. Но лично я предпочитаю не изводить себя чрезмерным беспокойством. И так уж сама служба моя – беспокойнее некуда.

Лидия Ильинична, похоже, позицию мою не разделяла. Она пересела на другое место, чтобы не сидеть спиной к смежной с купе Куприянова стенке. Периодически прислушивалась, пытаясь отследить, видимо, нюансы нечастых передвижений Леонида Георгиевича по пространству купе.

К слову говоря, после того памятного утреннего звонка гефестовский ученый мне больше не звонил. То ли решил, что одной просьбы достаточно, то ли предпочел лишний раз не мельтешить, не мешать мне охранять его благоверную.

– Слушай, теть Жанн, – вдруг обратилась Ильинишна ко мне на втором часу пути писклявым «маскировочным» голосом.

– Да, Леношка? – Я в свой, высокий и покряхтывающий, добавила шепелявости. – Шо слушилось?

– Теть Жанн, а ты могла бы бородатого соседа, ну, к нам зазвать?

Я аж в лице изменилась. Вот это поворот, однако.

– Зашшем тебе, Леношка? Зашшем жажвать?

– Да обезвредить по-тихому, – шепотом пояснила «Леношка». – И здесь допросить. Ты ж умеешь, наверное?

– Нет. – Я категорично мотнула двумя накладными подбородками. – Ты шовшем ш ума шошла, Леношка.

– Да скажи ты нормально! – яростно прошипела госпожа продюсер.

Мне захотелось предложить ей валерьянки, шоколадку или стопочку водки. Так, чтоб нервы не мотала ни себе, ни мне.

– Нет, – громким шепотом повторила я. – Это опасно. Тем более такой бугай в маленьком купе. Шум, люди сбегутся.

Мимо дверей нашего купе в этот момент прошли трое или четверо людей, похоже, с маленькими детьми, судя по голосам и шагам.

– Мало ли, маскировку испортим, – напомнила я и для пущей убедительности кивнула на дверь.

Лидия Ильинична насупилась, но ничего не сказала. Мои аргументы сработали.

Спустя еще полчаса мы поужинали мясной запеканкой, которую Мила дала нам в дорогу. Потом Лидия Ильинична захотела жвачки, но с собой у нее не оказалось.

Отчего-то это обстоятельство ее расстроило и даже разозлило. Ильинишна обругала собственную дырявую память и с нескрываемой досадой посетовала, что не подумала купить жвачку на вокзале. Все это озвучивалось тонким писклявым голоском «Леношки», что придавало происходящему тон подростковой трагедии мирового масштаба.

Вот так вот: о лежании на крыше высотки и тем более об адреналиновом визите на квартиру к покойному Рыбе она больше не помянула сегодня ни единым словом. А отсутствие жвачки вызвало такую бурю эмоций.

Возможно, ее натура была настроена справляться с крупными встрясками, но не могла мириться с мелочами. А что, подумала я, вполне по-человечески: стойко перенести катаклизм, но психануть, скажем, из-за толкучки в общественном транспорте. Люди рабы своих привычек. Невозможность сразу удовлетворить мелкие второстепенные потребности выводит из себя хлеще глобальных вещей, навроде всемирной несправедливости, кризиса в стране или импортозамещения.

В своей жизни мне доводилось охранять людей, повернутых на каких-либо деталях или мелочах. Как-то раз я охраняла помешанного на зеленом цвете сына одного банкира. Мальчик-«листик»: вся его одежда, вплоть до носков, трусов и шнурков на обуви, была выдержана в зеленых тонах. Еще как-то раз случилась дама-адвокат, боровшаяся с коррупцией. Высокая вероятность покушения на жизнь волновала ее куда меньше, чем необходимость с утра пересчитать зубцы на расческе и разделить еду на тарелке на две симметричные кучки.

Для моей нынешней клиентки вопросом жизни и смерти стала жвачка. Идею походить по вагонам и найти продавщицу я отмела сразу. Оставалось подождать. Либо мы приедем, и Рубиновая купит жвачку на вокзале, либо дама с тележкой сама до нас дойдет.

Второй вариант воплотился в жизнь быстрее. Едва заслышав зов продавщицы, Лидия Ильинична выскочила в коридор.

И не она одна: Леониду Георгиевичу тоже что-то понадобилось.

Я вышла следом, не желая оставлять ситуацию без присмотра. С присутствием моей фальшивой полнотелой тушки в коридоре стало совсем тесно. А рослый Куприянов словно подпирал потолок.

– Леношка, много не бери, – наставительно произнесла я.

И безразличным взглядом скользнула по Куприянову. Он выглядел неважно: угрюмый, подавленный, с разлохмаченной бородой, под глазами залегли синие тени. Дорогое пальто выглядело помятым.

Впрочем, чего я от него требую, человек коллегу схоронил. Какое уж тут веселье. Были ли они с Рыбой друзьями?

А этот внезапный пожар после нашего визита… возможно, кто-то заметал следы. Уж не Куприянов ли возвращался на место расправы?

– Спасибо, заюся, – фамильярно поблагодарила продавщицу Ильинишна, запихивая в карман сразу три пачки жвачки и сворачивая в трубочку приобретенный глянцевый журнал. – Будь здорова.

Продавщица подозрительно посмотрела на Рубиновую. Возможно, писклявый голос и молодящий макияж ее не обманули, и она решила, что имеет дело с двинутой по фазе теткой.

– Вам что? – Продавщица поспешно, будто спасаясь, обратилась ко мне. Я только