Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61 - Татьяна Соломатина

На ступеньки приёмного покоя выскочила стайка длинноногих юных девиц. Студентки четвёртого курса. Дежурят в роддоме, положено при прохождении цикла «Акушерство». Как они красивы, легки. Юны… Хохочут. Совсем не похожи на его опухшую раздавленную жену. Как-то резко постаревшую после известия о болезни ребёнка. Зачем он на ней женился? Отсудит часть состояния. К адвокату не ходи.

Но как же хороши эти юные лёгкие красивые свежие длинноногие девчонки! Как хорошие они в синих, голубых и салатных пижамах! Как…

— Как вас зовут, прелестное дитя? — спросил он у самой очаровательной хохотушки.

Она сперва недовольно насупила прехорошенький носик. Но, бросив взгляд на его обувь и часы, довольно улыбнулась…

— Елизавета Алексеевна! А что?

— Мне всегда нравились врачи. И это так сексуально, когда столь юное, столь неземное существо уже положено называть по имени-отчеству. Что вы делаете сегодня вечером, прекрасное дитя?

К приёмному покою подъехала карета Скорой. Из кабины выскочил шофёр и пошёл помогать фельдшеру и врачу с носилками. Студентки-хохотушки стайкой воробышков залетели в родильный дом вслед за носилками. Елизавета Петровна продиктовала солидному дяде свой номер телефона, одарила сногсшибательной улыбкой, и скрылась следом.

Из роддома раздался отвратительный трезвон. Дядя вытряхнул из пачки следующую сигарету. И щёлкнул зажигалкой.

На ургентный звонок сбежалась вся дежурная смена, как это и положено протоколом реагирования на неотложные состояния.

А это всего лишь очередной интерн нажал на ургентный звонок. На сей раз не потому что перепутал, а потому что плохо в школе учился. Да и не всему учат в школе, пусть даже и в высшей медицинской. Очередной интерн решил, что любая Скорая у порога родильного дома — это причина для «пожарной тревоги». Святогорский, как обычно, пошутил на тему: «Готовность всех служб проверена! Готовы на отлично!» Все побурчали и разошлись. Кроме дежурного врача обсервации. Он и занялся поступившей женщиной.

Беременная Лидия Петровна Олесюк. Двадцать пять недель. Угроза преждевременных родов. Заболел живот, заныла поясница — она и вызвала Скорую. Не заморачивается у нас народ на эту тему. Услуга бесплатная. А за такси — платить надо. Госпитализировал её дежурный врач в «беременную палату», расписал стандартную сохраняющую терапию и покой. И анализ все набрал-отправил. В обсервацию поступила по причине полнейшей необследованности. Чего с беременностью куда-то ходить? Нормальное состояние для женщины. Да и к чему в очередях стоять, не есть с утра для крови и баночки с мочой таскать, если как с ветерком на Скорой довезут — так тут всё без очереди и наберут, и баночку в палату принесут. И из «утки» сами перельют, ибо в назначениях написано: «покой».

Несколько были повышены у Олесюк показатели свёртываемости крови. Но списали на беременное состояние. Беременность сама по себе свёртываемость крови меняет, безо всяких сопутствующих патологий. А семейный анамнез принимающий госпожу Олесюк дежурный врач толком и не выяснил. Ни семейный, ни жизни. И антикоагулянты не посчитал ей нужным назначить. Олесюк страшно сердилась, что доктор ей спать мешает. Раз уж она не рожает — так хоть поспит! Вот он и не стал слишком заморачиваться на предмет семейного анамнеза беременной Олесюк, равно как и на предмет анамнеза её жизни. Что его, конечно же, никоим образом не оправдывает.

И вот под утро стала беременная Олесюк задыхаться, и даже впала в панику. Чем до смерти перепугала соседок по палате. Которым, к слову, тоже был нужен покой. Но соседки, наплевав на свой покой, побежали за дежурным доктором.

Заспанный дежурный доктор, которого беременная Олесюк ещё при первичном осмотре, мягко сказать, достала, попросил её успокоиться и не ломать комедию. Но успокоиться Олесюк не пожелала, а только ещё истошнее стала задыхаться. Одна из беременных закричала: «Да сделайте же что-нибудь!» — тут на счастье и Оксана Анатольевна, ответственный дежурный врач, прибыла. И только бросив взгляд на беременную Олесюк, зашипела в дежурного доктора:

— Да это же тэла! Срочно Святогорского сюда!

И доктора и персонал забегали, Олесюк стали срочно колоть во все места и, слава богу, увезли куда-то. Но беременным девочкам выспаться уже не удалось. Потому что проснулись родильницы и стали шаркать по коридору. А что за «тэла» такая — беременным было очень любопытно. Вдруг у них такая есть?!

— Тромбоэмболия лёгочной артерии, молодые люди! — Вещал Аркадий Петрович у кровати уже чуть-чуть вытащенной с того света Олесюк, — Или для скорости говоря ТЭЛА — это неотложное состояние, вызванное закупоркой ветвей лёгочной артерии эмболами, оторвавшимися от тромбов. Тромбы имеются на стенках венозных сосудов абсолютно у всех людей. Абсолютно у всех людей, переживших трёхлетний возраст. Да и у трёхлетних и раньше уже имеются. Селяви. Механизм апоптоза — по-русски говоря «клеточной смерти», — запускается в нас во всех, когда мы ещё всего лишь проект структуры. Вот встретились папкин сперматозоид и мамкина яйцеклетка — опаньки! — и в образованной от их слияния зиготе уже всё есть. И цвет наших глаз. И фамилия в титрах. И наша смерть. Особенно — наша смерть. И вот пока сгусток сидит на месте, на внутренней стенке сосуда — он тромб. А если оторвался и поплыл по руслу — он уже эмбол. Тромб — он вроде как добропорядочный обыватель. А вот эмбол — смертельно опасный революционер. И всё это, дети, вы должны были учить в школе. Как и тот объём неотложных мероприятий, которые мы обязаны выполнить, чтобы не дать бабе выполнить заложенную в неё программу смерти раньше положенного времени. Что говорит в пользу того, что у нашей дамы именно тромбоэмболия лёгочной артерии и ни я, ни Оксана Анатольевна не ошиблись с диагнозом и, соответственно, с тактикой реанимационных мероприятий?!

Он оглядел молодых врачей.

— Ординатор Разова, прошу!

— Из симптомов: выраженная тяжелейшая одышка! — затараторила Тыдыбыр. — Из неинвазивных инструментальных исследований: электрокардиограмма, на которой бы видели инверсию зубца Т, блокаду правой ножки пучка Гиса — что свидетельствует о перегрузке правого желудочка. Что, в свою очередь, является косвенным доказательством тромбоэмболии лёгочной артерии. Из лабораторных методов: определение парциального давления газов крови показало гипооксигенацию, что тоже свидетельствует в пользу нашего… — Настя запнулась. — Вашего диагноза. Ещё в плазме крови присутствуют продукты деградации фибрина. Что говорит о начинающемся фибринолизе. Когда состояние женщины немного стабилизируется, надо будет выполнить спиральную компьютерную ангиографию лёгочной артерии.

— Вот! Берите пример! — попенял Святогорский молодым врачам. — Анастасия Евгеньевна по праву является членом клуба Анонимных врачей. А вам ещё расти и расти, читать и читать, учиться и учиться! Умному мыслящему клиницисту, — тут Аркадий Петрович укоризненно посмотрел на дежурного врача обсервации, — очень многое может подсказать анамнез жизни и семейный. Но даже дурак не пройдёт мимо этого!

Святогорский откинул одеяло и все увидели синие расширенные варикозные вены, обвивающие голени и бёдра Олесюк, как змеи. Сама она сейчас пребывала в блаженном неведении. «Налитая» растворами, седированная. На ИВЛ.

— Здесь ставлю на карту своё профессиональное мастерство — мы имеем случай с субмассивной ТЭЛА. И готов поспорить с любым, что кто-то из её ближайших родственников помер от синдрома Бадда-Киари. И у неё наследственная тромбофилия. А ещё она курит по две пачки в день и принимала прежде комбинированные оральные контрацептивы. А потом перестала. И забеременела. И в женскую консультацию не ходила. Всё, как положено.

Святогорский тяжело вздохнул. Они переглянулись с Оксаной Анатольевной.

— Что будем делать? — спросил её зав отделением реанимации и интенсивной терапии. И, следовательно, врач реаниматолог-анестезиолог. Решение здесь должен принимать акушер.

— Кесарить нельзя. Во-первых — слишком маленький срок. И в главных — мы в неё столько стрептокиназы налили, что у нас сейчас риск массивного кровотечения.

— Это не говоря уже о перегрузке сердечно-сосудистой системы всем произошедшим.

— Но и на ИВЛ мы её не можем долго держать. Потому что препараты, позволяющие нам управлять аппаратным дыханием, вызывают медикаментозную депрессию плода. Ситуация патовая. Сейчас мы снимем её с ИВЛ, потому что слегка нормализовали показатели. Как только она придёт в сознание — всё повторится по новой. Поэтому мы должны…

Аркадий Петрович снова оглядел молодых. Затем пристально глянул на Оксану Анатольевну.

— Я уже вызвала. Просто не хотела мешать вашему театрально-педагогическому процессу.