Журнал "Полдень XXI век" 2005 №1 - Полдень XXI век

— Какие могут быть махинации?

— Наркотики, например.

— Спасибо, — поблагодарил Сванте и положил трубку, не прощаясь.

Все прояснялось. Точнее, все запутывалось.

Однако свести всю полученную информацию к общему знаменателю прямо сейчас не удалось — вернулись Ян и Урсула с Сусанной. Пришлось держать ответ за съеденный суп, выпитый почти полностью компот и варварски наломанный хлеб. Суп, по версии Сванте, съели брат и племянник, которые на некоторое время остались холостяками (жена Боссе отправилась на Готланд, в Висбю, к заболевшему отцу, и задержалась там на неделю), и сегодня утром завтрак у них сгорел, а обед не предвиделся, поскольку оба решили провести день в порту. Компот Сванте тоже спихнул на Боссе с Ульрихом. С хлебом вину признал за собой — крошил голубям прямо из окна.

Урсула покачала головой, Ян и Сусанна открыли рты — таких фокусов от папы они не ожидали. Впрочем, все быстро успокоилось, Урсула приготовила молочный суп и гренки, Сусанна в меру сил помогала маме, а Ян уселся у себя в комнате читать.

Под вечер, сидя у телевизора и попивая какао, Сванте удалось расслабиться. Урсула быстро забыла странный инцидент на кухне, сидела рядышком на диване и держала мужа за руку.

— Ты очень расстроился? — спросила она.

— Из-за чего?

— Из-за того, что я рассердилась.

— Нет, не очень. В конце концов, я сам виноват — аппетиты Боссе и его сына прекрасно мне известны, мог и подстраховаться. А с хлебом тоже как-то неловко получилось. Не помню, чтобы я когда-нибудь крошил птицам хлеб.

Они обнялись и просидели так часов до девяти. Потом Урсула уложила спать Сусанну, наказала Яну не читать лежа в постели, и отправилась спать. Она знала, что Сванте будет сидеть перед открытым окном до двух ночи, не меньше.

Профессор Свантессон сел перед монитором, просмотрел наброски монографии о кобольдах — и уставился в небо над Стокгольмом. В голову лезли совершенно посторонние мысли.

Петерс или не доктор, или не совсем доктор. Во всяком случае, самого пребывания в больнице, а оно наверняка было, Сванте не помнил, но оно документально зафиксировано. При этом совершенно ясно, что никакого аутизма у Малыша… у Сванте не было.

Но почему мама и папа так легко согласились с таким диагнозом? Спросить бы у Боссе, но на его барже нет телефона. Можно и прогуляться, погодка позволяет.

Черта с два! Так, кажется, сказал толстяк Карлсон. (Бегущая строка, как бы в ответ на рассуждения профессора, поприветствовала: «Привет, Малыш!») Почти весь июнь Малыш-Сванте провел с дядей Юлиусом и фрекен Бок, которая потом стала тетей Хильдой, а Боссе все лето провел в каком-то спортивном лагере. Бетан до июля жила у бабушки в деревне.

Значит, надо позвонить папе.

— Слушаю, — сильно простуженным голосом сказал папа, когда Сванте дозвонился.

— Здравствуй, папа. Прости, что поздно.

— Малыш! — папа явно обрадовался. — Сванте, мальчик, как живешь?

— Папа, ты не будешь против, если мы навестим тебя в июне?

— А почему не раньше? — папа закашлялся. — Я вас всегда жду.

— Ну, сначала приедет Боссе с семьей, а после него — мы.

— Тогда другое дело, — голос папы потеплел. — У тебя что-то случилось? Ты никогда так поздно не звонил.

— Нет, папа, все в порядке, просто тут возник один щекотливый вопрос.

— Ты тоже завел другую женщину? — посуровел папа. Он не одобрял современных скоростных браков, и считал, что жена дается на всю жизнь. Даже развод Боссе, случившийся, в общем, не по его вине, он встретил очень отрицательно.

— Нет, папа, я тоже старомоден. Меня интересует вот что… — Сванте помедлил. — Вы с мамой действительно думали, что у меня был аутизм?

Молчание с другой стороны было очень долгим.

— Почему ты спрашиваешь? — спросил папа наконец.

— Потому что сегодня узнал, что был болен неизлечимой болезнью и счастливым образом выкарабкался. Некто доктор Петерс навестил меня.

— Больше никто тебя не навещал? — после столь же долгого молчания спросил папа.

Точнее, даже не спросил, а заставил подтвердить свое предположение интонационно.

— Нет… — протянул Сванте.

— Малыш, ты вел себя странно, когда мы вернулись с мамой из путешествия. Тетя Хильда и дядя Юлиус замечали, что ты слишком часто проводишь время уединенно в своей комнате, у открытого окна, а по ночам разговариваешь сам с собой. Мы не могли рисковать, ты был всеобщим любимцем, — папа старался говорить мягко, но голос его звенел, как клинок. — Нам сказали, что у тебя аутизм, нам ничего не оставалось делать, как поверить, что это лечится. И это действительно прошло, разве что любовь к раскрытому окну так и не удалось изжить.

Сванте слушал папу, и его никак не оставляло ощущение, словно папа говорит все это не для Сванте, а для кого-то постороннего. Как будто их подслушивают.

— Да ладно, папа, я ведь только спросил, я просто не мог вспомнить, что было что-то подобное, — принял Сванте навязанную папой игру. — Извини, что поздно позвонил.

— Ничего, сынок, я все равно не спал. Приезжайте поскорее. И не спи с открытым окном, майские сквозняки очень опасны.

Отбой.

Чем дольше в лес — тем больше дров. Вся эта история начинала напоминать профессору плохие американские боевики, где главный герой теряет память, и должен вспомнить все, пока его не укокошили секретные спецслужбы.

Могли ли Малышу прочистить мозги?

Вполне. Если это были государственные спецслужбы, то надавить на родителей они могли легко и просто. Да на папу и давить не пришлось бы — он ведь военный, хотя и не секретный, а обычный клерк в министерстве. Интересы государства для него значили столько же, сколько и интересы семьи, если не больше. Другое дело, как Малыш, девятилетний мальчик Сванте Свантессон, мог угрожать этим интересам.

И почему окно? Что такого было в окне? И почему папа посоветовал его закрыть?

Сегодняшний, точнее, уже вчерашний карлик в синей арестантской робе. Он влетел через окно. Как?

Самым логичным объяснением был пропеллер на спине. Пропеллер с широкими лопастями.

Откуда-то сверху донеслись задушевные звуки губной гармошки. Точнее, не задушевные, а задушенные какие-то. Спустя минуту они смолкли, чтобы внезапно очень ясно зазвучать под раскрытым окном профессора.

— Кто здесь? — громким шепотом спросил Сванте.

— О, это дикое, ужасное, весьма моторизованное и при этом обаятельное и симпатичное привидение, — раздался глубокий таинственный голос. — Лучшее в мире, смею вас заверить!

В свете луны на фоне оконного проема показалась лысая голова.