Платон. Аристотель (3-е изд., испр. и доп.) - Алексей Лосев

Платон, отчаявшись в практическом преобразовании несправедливого тиранического государства, то зовет к далекой старине, где вся ответственность ложится на плечи мудрых старейшин, а то укрепляет мораль и устои государства насильственным путем, теми же самыми жестокостями, что были в обычае у тиранов.

Почтительный страх перед богами и законами, будто бы освященными божественной волей, оказывается основой счастливого общества. Безвыходность такой утопии вполне очевидна. И сам Платон ее великолепно чувствует, когда называет и «Государство», и «Законы» не чем иным, как «мифами», осуществление которых он относит к неведомому будущему, сам не очень-то веря в то, что оно настанет.

Взгляды Платона в поисках идеала обращаются и к старинным преданиям о некоем золотом веке, предмете воздыхания современников и предшественников Платона. Как сожалеет поэт Гесиод о том, что ему приходится жить в железный век, когда господствует право кулака, не уважают старших и бедный дрожит в когтях богатого! За 400 лет до Платона Гесиод с тоской обращается к прошлому, когда люди золотого века не знали труда, а земля сама рождала им пропитание. Или как в серебряном веке до ста лет люди пребывали в детском возрасте. И даже смерти не было у праведных людей, а они погружались в подобие сна или наслаждались жизнью на островах Блаженных.

Прошлое для античного человека было притягательно и заманчиво. Платон первый обратил свои мысли к счастливому будущему. Но мы видим, как сурово строилось в государстве это предписанное законами счастье. Платон — плохой политик и прекрасный поэт — то с надеждой строит идеальный город будущего, то ищет его образец в отдаленном прошлом, и там и здесь обращаясь к мифу как сплаву поэзии и мысли.

Одна легенда особенно волнует Платона, та, которая и поныне никого не оставляет равнодушным, — легенда об Атлантиде. Эта замечательная история была рассказана, по преданию, предку Платона, афинскому законодателю Солону, египетскими жрецами, у которых он набирался мудрости.

Для египтян с их тысячелетним прошлым, записанным в загадочных иероглифах, греки всегда оставались детьми, юными умом, не сохранившими никакого учения, переходящего из рода в род.

В диалоге «Тимей» египетский жрец повествует Солону о древних Афинах, граждане которых мужеством были подобны основавшей их город богине. Некогда афинское государство положило предел дерзости несметных воинских сил, шедших со стороны Атлантического моря на завоевание Европы и Азии. В те далекие времена через это море еще можно было переправиться, так как перед проливом, образуемым Геракловыми столпами (Гибралтар), лежал громадный остров, превосходивший размерами Ливию и Азию, взятые вместе. Этот гигантский остров назывался Атлантидой, и с него можно было добраться до противоположного материка, охватившего настоящее, бескрайнее море, а не тот небольшой его кусочек в виде залива, что именуется Средиземным.

Заметим, что Платон вполне резонно именует здесь Атлантику морем, так как Океаном в мифах называлась река, которая омывала со всех сторон землю. Атлантида была во власти мощного союза царей, овладевшего частью материка и по эту сторону пролива, Ливией вплоть до Египта и Европой вплоть до Тиррении (Этрурия в Средней Италии).

И вот эта сплоченная мощь была брошена на то, что бы одним ударом ввергнуть в рабство все страны по эту сторону пролива. Именно тогда Афины дали всему миру блистательное доказательство своей доблести и силы Афины стали во главе всех эллинов. Из-за измены союзников они остались в одиночестве, но все таки одолели завоевателей. Одних Афины спасли от рабства, другим — дали свободу.

Невиданное землетрясение и наводнение погубило и победителей и побежденных. Разверзлись земля и море, поглотив воинскую силу афинян и Атлантиду, погрузившуюся в пучину. Море снова сомкнулось, и только большие мели, мешающие судоходству, и громадные скопления ила и земли напоминают об осевшем на дно острове.

Легенда об Атлантиде,[15] кратко изложенная в «Тимее», дала Платону повод с гордостью вспоминать о славных подвигах предков и вместе с тем была поводом к подробному рассказу о некогда счастливом государстве, погубленном богами за его пороки. Платон как бы предупреждает и себя самого, и тех, кто мечтает о прекрасных законодательствах, чтобы законы соблюдались непреложно, а граждане были доблестными духом и добрым и душой.

В диалоге «Критий» повествование развивается с множеством подробностей. Оказывается, как рассказывает Критий, потомок Солона, что война между Афинами и атлантами была девять тысяч лет тому назад (беседа Сократа, Крития и их друзей происходит будто бы в 421 г до н. э.), а судьба Афин и Атлантиды была связана с тем, как боги поделили между собой земные владения.

Гефест и Афина, с их любовью к мудрости и художеству, получили в удел Аттику, где мужчины и женщины славились добродетелью и совместно совершали воинские подвиги. Особенно почитались в этой стране воины, ничего не имевшие в частном владении и совместно владевшие всем необходимым, совсем как в идеальном государстве, о котором мечтал Платон.

Воины обитали в столице Аттики на акрополе, вокруг святилища Афины и Гефеста, в то время как ремесленники и землепашцы — вне акрополя, по склонам холма. На северной стороне акрополя воины имели общие жилища, помещения для общих зимних трапез и домашнее хозяйство. Жили они в большой скромности, не владея ни золотом, ни серебром и после смерти передавая дома в неизменном виде своим преемникам.

На южной стороне холма были сады и гимнасии. Источник снабжал жителей в изобилии водой. Число мужчин и женщин сохраняли постоянным, и взяться за оружие могли около двадцати тысяч человек. Воины управляли справедливо всей Элладой, и во всей Европе и Азии не было людей более знаменитых и прославленных красотой тела и добродетелью души.

В описании Платона вполне определенно чувствуется его увлеченность государственным строем Спарты, или Лакедемона, где скромность и доблесть особенно ценились, где женщины занимались атлетикой и были неустрашимы в бою, где сохранились общие трапезы, так называемые сисситии, где воспитывали детей на общественный счет и где старейшины эфоры ограничивали власть царей, правивших вдвоем во избежание злоупотребления властью.

Однако атланты, противники афинян, тоже были древнего рода и происходили от грозного морского бога Посейдона, сочетавшегося в любви со смертной девушкой Клейто.

Посейдон и Клейто имели пять пар сыновей-близнецов, между которыми был поделен весь остров. Родившийся первым из старшей пары близнецов стал впоследствии царем, а его братья — старейшинами-архонтами, владевшими своей частью земли и людей.