Командировка в ад (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

Николай устремился к вертолетам со снижением. Пусть защитный кокон укрыл самого, крыло затряслось в дикой вибрации — оно не рассчитано на подобную скорость.

Немцы шли цугом. Второй номер занял положение сзади и выше, когда первый сбросил бомбы. Полыхнуло, встряхнуло. Снизу потянулись пулеметные очереди, похоже, не причинившие воздушному разбойнику никакого видимого вреда.

Проскочив под хвостовым винтом, едва не рубанувшим сверху, Несвицкий сжал рычаг сброса крыла и угодил в струю воздуха от главного винта. На пределе сил ухватился за стальную лыжу шасси правой рукой. Расход сил за эти минуты сожрал запаса, достаточного на десять километров лету по прямой без всякого крыла.

Подтянулся под фюзеляж и едва не сорвался — летчики заложили крутой вираж, развернувшись для второго захода. Курсовые пулеметы молчали, зато часто-часто застучал бортовой. Мелькнули трассеры из второго вертолета. Похоже, пилоты ничуть не испугались зенитной стрельбы и шмаляли в ответ. Куда попадали, Несвицкий не рассмотрел, занятый более актуальным делом.

Мина на магнитной присоске приклеилась к стальной стойке. Но как только князь попытался ее активировать, качнуло. Заряд оторвался и понесся к земле как еще одна немецкая бомба, правда, всего в два килограмма.

А пулеметчик стрелял…

И тогда, зарядившись гремучей смесью гнева, адреналина и ненависти к самому себе за неудачу, Несвицкий рванулся вперед. На миг глаза заволокла красная пелена. Наверняка лопнули сосуды от перенапряжения. Сумел, нащупывая кобуру за спиной,даже опередить небыстро летящий вертолет.

Наверно, подобного никогда не видел ни один летчик любых ВВС всех времен и народов. Из-под днища машины вынырнула черная человеческая фигура, тут же прижатая к остеклению набегающим потоком. Неизвестный вытащил из-за спины пистолет и принялся стрелять.

Какой конструктор вертолетов мог вообразить, что огонь по пилотам откроют зачарованными пулями с дистанции сантиметр? Первая же пробила голову командиру. Остекление не рассыпалось, но покрылось трещинами.

Второй пилот перехватил управление и рванул рукоять, одновременно дав педаль, рискуя перевернуть машину. Нападающего стряхнуть не удалось.

Расстреляв правого пилота, Николай дернул в бок, на этот раз не сопротивляясь воздушной волне, швырнувшей его вниз. Лишь бы подальше от безжалостно рубящих лопастей, их не остановит никакой защитный кокон.

Через пару секунд смертоносный и по-своему элегантный летательный аппарат опрокинулся. Будь высота на несколько сот метров больше, пулеметчик, наверно, успел бы спастись с парашютом.

Везение на этом не кончилось. Сконцентрировавшись на одном оставшемся вертолете, хорватские пулеметчики умудрились зацепить его. Отказавшись от дальнейшей атаки, винтокрыл потянул в сторону от Високи Планины, теряя высоту. За ним тянулся белый дымный след.

Внизу раздался рев двигателей. Машины хорватов неслись к месту вынужденной посадки подранка.

Несвицкий оценил расстояние и мысленно сдался. Будь он полон сил, успел бы по воздуху и по прямой намного раньше. Но сейчас, сжигая последние крохи сил, вынужден опуститься вниз и пешком возвращаться на базу повстанцев. Жаль. Хорваты почти наверняка уничтожат экипаж при задержании. Трое пленных послужили бы отличным разменным материалом в переговорах об освобождении схваченных подпольщиков… Но зато сегодня Бундесвер потерял два боевых вертолета!

Обломки первого щедро раскидало по склону холма. Не стоит жаловаться на судьбу.

Глава 16

16.

Как же давно такого не было! Словно не шла война, не падали бомбы. Не умирали люди, не приходили сообщения о схваченных немцами сербах, заподозренных в связях с подпольем.

Ничто из этого не исчезло, не забылось и не потеряло значение. Но несколько человек в Високи Планины нашли в себе силы отрешиться от происходящего и отметить то хорошее, что все же происходило вокруг них. А главное — с их непосредственным участием.

К Благоевичам, кроме мансардных постояльцев, пришли Младенович и трое его старших офицеров, Касаткин-Ростовский, несколько наиболее важных городских чиновников, включая директора школы, новоизбранного бана, главврача больницы. Местные взяли с собой жен. И хоть Ольга приготовила богатый стол, гости несли с собой ракию, пиво, вино домашнее и магазинное, заедочки, фрукты… Хватило бы на удвоенное число ртов и желудков.

Несвицкий только охнул, предчувствуя пытку едой. Супруги чиновников принесли по своему блюду, непременно — жирного мясного, и вручили Ольге с наказом подогреть и подать на стол. Уважить каждую, а особенно — постаравшуюся на славу хозяйку, считалось непререкаемой местной традицией. Нарушение — тяжкий грех, оправдания в духе «у меня диабет, колит, цистит, гастрит и строгая диета» никто не примет во внимание.

Тем более, если в кои-то веки позволить себе пир. Не во время чумы, а в войну, что гораздо хуже, да и заразные комарихи пока никуда не делись.

Милош с Олегом заранее расставили столы и скамейки. Принять два или три десятка гостей во дворе под пронзительно-синим небом, быстро уходящим в черноту с серебряной подсыпкой звезд, в Сербии — обычное дело. И если кто-то хвалит кавказское гостеприимство как что-то несравненное, он, скорее всего, не бывал в сердце Балкан.

Правда, некоторая часть прибывших не вошла во двор, а рассредоточилась вокруг владений Благоевичей. Вместо вилок, ножей, стаканов они держали приборы ночного видения, винтовки и рации. Младенович обладал одним из самых мощных защитных коконов на планете, охватывая невидимым пологом все живое в радиусе нескольких метров, причем охраняемые даже не ощущали, что их оберегает волхв. Но, чем черт не шутит, вдруг у врага прорежется соблазн уничтожить одним махом всю верхушку повстанцев, сбросив если не атомную, то обычную многотонную бомбу.

Тем более что в Високи Планины действует вражеский агент. Это очень омрачало настроение Несвицкого. А также разлука с Мариной. Сегодня после вылета, на подъеме чувств, он звонил ей, очередной раз упрашивал не приезжать, обещая вернуться при первой возможности, утешал, что ему ничто особо не угрожает, несмотря на истеричные вопли в германских и прогерманских СМИ в его адрес, утроившиеся после похищения Шварцкопфа. Верить журналюгам нельзя, врут собаки бешенные.

Николай подумал, что будь Ольга германским осведомителем, она вряд ли сообщила бы о визите Младеновича. Вызвать огонь на себя и бомбу в свой дом она вряд ли пожелает — чай, не самурай-камикадзе. Но ведь отравить-то может!

Как же не хотелось ее подозревать…

Словно перехватив его мысли, Младенович увлек Ольгу и Милоша на дальний конец двора, а адъютант как бы случайно стал на пути любого, кто мог бы нарушить их беседу. Генерал о чем-то быстро переговорил с Благоевичами, затем занял место во главе стола, показав пальцами Несвицкому: все под контролем. У того немного отлегло. Поиски настоящего шпиона можно отложить на завтра и целиком отдаться ужину да приятной компании.

Увы, без Марины, но что тут поделаешь!

Младенович встал во весь свой немалый рост и произнес тост с самым главным в эти месяцы пожеланием: за победу. Поблагодарил Касаткина-Ростовского и группу Несвицкого за смелые до отчаяния рейды в тыл врага с разрушением его железных мостов. Отдельно сказал про сбитые вертолеты, теперь стервятники будут действовать не столь нагло. Следовательно — приносить меньше ущерба.

— Другове! Мы сильнее, потому что германцы — одни. Их боятся даже те, кто с ними сотрудничает, их не любят. С нами — Варягия и Нововарягия, и эти замечательные люди, которые пришли сюда в жуткий час эпидемии, абсолютно не уверенные, что зачарованный раствор Николая Михайловича защитит их самих. Девять человек против дикой, смертельно опасной и необузданной силы, выпущенной на волю негодяями из германской фирмы! Вы победили тогда, а теперь, вместе, мы победим тем более. Живела Србия!

Ольга, проследив, чтобы на тарелке у каждого возвышался маленький Эверест из мяса, овощей и снова мяса, присела рядом с Несвицким, который пресек ее попытку положить добавку раньше, чем приступил к уничтожению основной порции. Наклонившись, зашептала: