Жизнь на старой римской дороге - Ваан Тотовенц

Мистеру Коллинзу было более шестидесяти лет. Ловким молодым человеком он начал свою карьеру, работал диспетчером на железной дороге с недельным заработком и четыре доллара, а потом так преуспел, что стал хозяином крупной фирмы. На это ушло сорок лет жизни, в которой не было места ни цветам, ни женщинам.

— Чем могу быть полезен? — спросил мистер Коллинз красивую женщину, взявшую его под руку, и почувствовал вдруг волнение, которого давно не испытывал.

— Ничем, — проворковала она, — я просто хочу познакомиться с вами. Мой покойный муж тоже был коммерсант.

После минутного колебания мистер Коллинз смерил взглядом стройную высокую незнакомку и улыбнулся.

— Выйдем на улицу, — предложил он.

— Пожалуйста, — ответила она.

Пока закрытая машина неслась по набережной Гудзона, мистер Коллинз и его спутница не обменялись ни единым словом: женщина лежала в объятиях пожилого коммерсанта, прильнув к нему всем телом.

По возвращении в отель «Уолдорф-Астория» мистер Коллинз записал в книге для приезжих: «Господин и госпожа Коллинз».

Они поднялись в номер.

Через два часа мистер Коллинз спустился в холл и, как всегда, подал жене телеграмму:

«Здоров, вернусь через неделю, как кончу дела.

Нежно целую, Уолдо».

Он сам отнес бланк в почтовое отделение, помещавшееся напротив, чтобы служащие отеля не узнали, кому адресована телеграмма.

Переодевшись, новая знакомая мистера Коллинза, звали ее миссис Чепмен, спустилась в холл и, бросив беглый взгляд на управляющего, вышла на улицу, села в машину и мгновенно затерялась в огромном городе.

А мистер Коллинз, отправив телеграмму, поспешил по делам. Предстояло закупить у разных нью-йоркских фирм товаров более, чем на два миллиона долларов. Сначала он отправился в контору фирмы «Уоллорт», где собирался заключить сделку на поставку большой партии товаров. Однако миссис Чепмен не выходила из головы, в ушах звучал ее голос, так хотелось вернуться поскорее к ней, но дела… привычка взяла верх.

По заранее намеченному плану в этот день ему следовало посетить еще три фирмы.

Машина миссис Чепмен остановилась перед виллой на берегу Гудзона, ворота открылись и пропустили ее под чугунные дугообразные своды. Машина подкатила к большим дверям виллы, которые два негра широко открыли, и миссис Чепмен поднялась прямо в спальню мистера Хопкинса.

Мистер Хопкинс — старый капиталист. Отойдя от торговых дел, он поселился в этом роскошном, загородном особняке, откуда не выезжал круглый год.

Жену и детей он отправил на курорт в немецкий город Висбаден, а сам остался в одиночестве, на вилле, тщетно борясь с давно мучившей его бессонницей. Миссис Чепмен ежедневно приезжала к нему на два часа. Иногда она растирала спиртом сухое, немощное тело, иногда поглаживала, массировала голову, и он засыпал — большего старику не нужно было. По истечении двух часов миссис Чепмен, утомленная, бесшумно поднималась, брала со стола чек на тысячу долларов и тихо, стараясь не нарушить сон мистера Хопкинса, удалялась.

Мистер Хопкинс сообщал жене через секретаря, что врачам наконец удалось найти для неге лекарство от бессонницы. Последнее время он хорошо спит.

Когда миссис Чепмен вернулась в отель «Уолдорф-Астория», мистер Коллинз уже давно ждал ее, обеспокоенный ее отсутствием. Он обнял молодую женщину, и до полуночи они не смыкали глаз.

Миссис Чепмен восстановила сон мистера Хопкинса и лишила сна мистера Коллинза.

Спустя неделю мистер Коллинз сообщил ей, что закончил все дела и должен ехать обратно.

Она ничего не ответила, но мистер Коллинз заметил две слезинки в ее больших черных глазах. Он обещал ей в скором времени вырваться, под предлогом торговых дел, приехать и провести с ней еще несколько дней и попросил ее адрес.

— Адрес не нужен, — ответила миссис Чепмен, — если вы приедете в Нью-Йорк, я об этом буду знать.

Коллинз не настаивал. Она была права: нью-йоркские газеты печатали его портреты и сообщали о предстоящем его приезде за два дня.

Миссис Чепмен попрощалась с ним и уехала из отеля.

Мистер Коллинз сложил в свой небольшой чемодан белье, галстуки, носки, платки, деловые бумаги и нажал кнопку звонка. Перед ним стал слуга-негр.

— Снеси чемодан вниз.

— Слушаюсь, — ответил негр и вышел.

Через несколько минут мистер Коллинз спустился вниз и попросил счет.

Управляющий, улыбаясь, подал ему счет на двадцать пять тысяч долларов.

Мистер Коллинз поразился: двадцать пять тысяч долларов? За неделю?!

— Прошу вас представить точный счет всех моих расходов, — повелительно сказал он.

Управляющий вынул ему чеки, подписанные «миссис Коллинз».

Так вот на какие деньги покупала его обворожительная знакомая бриллиантовые ожерелья и дорогие платья!

Мистер Коллинз хотел было сказать, что эта женщина вовсе не его жена, но вспомнил, что сам записал в книге: «Господин и госпожа Коллинз».

Он на миг прикусил губу, достал из кармана чековую книжку и, выписав чек на двадцать пять тысяч долларов, покинул гостиницу.

Управляющий тут же поднял трубку телефона и позвонил Дороти Чепмен:

— Хелло, Дороти! Старый дурак уехал. Чек у меня в кармане!

И разразился долгим лающим смехом.

5. Два пожара

Я снимал комнату в доме мистера Ригза. Мой хозяин принадлежал к той категории людей, которые от природы очень глупы, но сами об этом не подозревают.

Мистер Ригз — кругленький, толстый, румяный человечек, миссис же Ригз — полная противоположность мужу — длинная, худая, с крупными, торчащими вперед зубами.

Мистер Ригз — южанин, его отец когда-то служил офицером в южной армии, потерпевшей жестокое поражение в гражданской войне Севера с Югом. Все эти восемь месяцев, которые я прожил в доме мистера Ригза, мой хозяин говорил только об одном — об отце, его героических деяниях, огромных плантациях, а также о том, какой урон нанесла гражданская война их хозяйству. Когда мистер Ригз подходил к концу своего повествования, его голос начинал дрожать — он вновь искренне переживал трагедию семьи. Черта эта весьма характерна для людей, относящихся с пренебрежением к труду и постоянно мечтающих о богатом наследстве. Меня всегда особенно забавляла заключительная часть рассказа Ригза, потому что в этот момент миссис Ригз со слезами на глазах подходила к мужу, чтобы поцеловать его, хотя ей этого никогда не удавалось сделать, ибо губы миссис Ригз были слишком тонки, они сразу же обнажали зубы.