Ушелец - Максим Хорсун

— Прошу прощения? — не понял Раскин.

— Он просит прощения! — хохотнул солдат и стал вытирать использованной салфеткой ботинки. — Ты откуда такой вежливый взялся, а? — и, не дождавшись ответа, представился: — Кирилл!

— Федор! — нехотя ответил Раскин. Хорошо, что это знакомство не требовало рукопожатия.

— Федя, с Всеобщностью надо как с электричеством: согласно инструкции и под присмотром электрика… А ты — сразу пальцами в розетку!

— Так я же… — Раскин вполне искренне пожал плечами — роль сбитого с толку селянина была на данный момент наиболее удачным решением.

— Фу, черт! — боец сплюнул. — Из-за тебя такой контакт пришлось разорвать!.. Ну, ничего. Зато штаны сухие, а то знаешь какие опрелости, бывает, появляются!

Раскин округлил глаза:

— Значит, ты уже не впервой в этой… в этом…

— Чудак ты, дядя! Это в вашу деревню телефон только-только провели, а на всех цивилизованных планетах давно так: проснулся, жену шарах-шурух, покушал и снова спать — до конца смены. Ну, можешь не спать — во всякие игры играть. Отработал, тебя отдисконнектили; просыпаешься вымытый, побритый и с чистой совестью — шарах-шурух домой! С одной стороны, деньги зарабатываешь, с другой — голову дурным занимать не нужно. Это раньше ты был быдлом: чуть свет и на работу, а теперь ты — кластер. Гордись!

— Так я же… — Раскин пристыжено опустил голову.

— Ничего, отец! — успокоил его Кирилл. — Не один ты такой у нас бродяга. Еще с полсотни наберется. Бедолаги. Но тебе — повезло! Если бы мы не подоспели, знаешь, что с тобой бы случилось? Шарах-шурух — вот что!

Гравипод достиг русла Короны. Помчался над темной зеркальной поверхностью, огибая редкие, заросшие зеленым кустарником острова и прогулочные катамараны.

— Куда меня везут?

Боец заскучал. Бросил взгляд наружу: мимо промелькнул трепещущий белый парус. Затем — еще два с противоположного борта. Неужели регата в честь Всеобщности?

— В Северную Корону везем! — ответил Кирилл. — Сдадим властям, а там уже… Да ты не дергай глазом! Не дергай, говорю! Шарах-шурух все будет!

— А я не дергаю, — пробурчал Раскин.

— Лучше потренируйся, — посоветовал боец. — Ты думаешь, зачем меня отсоединили? Чтобы я тебе помогал! Чтоб человек человеком был! Чтоб не сверкал своей непохожестью.

— Ладно. Что мне нужно делать? — без энтузиазма спросил Раскин.

— Для начала попробуй наладить четкую связь с произвольным элементом.

Раскин насупился, пытаясь нащупать этот самый контакт.

— Э! — прервал его Кирилл. — Ко мне не подключайся! Да расслабься ты и попробуй «взять» кого-нибудь на расстоянии…

— Кого?

— Да кого хочешь! Пространство не имеет значения. Побеседуй, например, с любимой актрисой. Только учти — если ты до сих пор об этом не слышал, — Мэрилин Монро и Шарон Стоун давно мертвы.

«Эй, Всеобщность! — Раскин закрыл глаза и прислушался к самому себе. — Всеобщность, как мне поговорить с подпрезидентом России?»

Молчание. Свист рассекаемого воздуха, напряженный гул антигравов — и на этом все.

— Контакт — как гиперпространство, — сказал Кирилл, — даже быстрее. Скорость мысли — понял, друг? Вот настоящая сила! Трудно поверить, что полсотни лет назад физики все еще кривили рты, мол, не существует! Не бывает такой! Грибница показала им всем, куда они могут засунуть свое «не верю».

«Это советник подпрезидента по Большому Космосу, — отозвалась Всеобщность. — Мое имя — Степан. Господин подпрезидент пока не является кластером и не может ответить на непосредственный вызов. По делу ли я обращаюсь или из любопытства? Если по делу, то я… Да так. Извини… Ничего, если возникнут затруднения — обращусь, я подключен практически круглосуточно».

Он открыл глаза. Кирилл поощрительно улыбнулся и показал кулак с оттопыренным большим пальцем. Ушельцу же этот разговор показался… каким-то «липовым». Будто писатель промотал в голове диалог двух персонажей, не особенно уделяя внимания деталям, опуская ремарки. Бац-бац-бац — будто морковь нарезал. Еще и эта экстраполяция дурацкая. Нет ничего более бессмысленного, чем «думать» чужие мысли в первом лице.

— Так держать! — одобрил солдат успехи Раскина. Он вынул из-за сиденья мятую пластиковую бутылку, наполненную прозрачной жидкостью. — Водичка. Будешь?

Гравипод на долю секунды накрыла густая тень. Они прошли под мостом. Затем еще раз и еще. Слева и справа мелькали массивные эстакады.

— Со временем сумбура станет меньше, — обнадежил Кирилл, — твое серое вещество притрется к Всеобщности, и ты начнешь четко разграничивать, где думаешь сам, а где брат, сват и шарах-шурух. А пока придется потерпеть!

— Слушай! А как же инопланетяне? Эти ххта, кухуракуту, — они ведь тоже во Всеобщности. Можно так и до них дозвониться, верно?

Кирилл помрачнел.

— Верно. Только до них еще дорасти надо! — прокричал он. — А это может произойти, мать твою, не скоро!

Продолжая двигаться над рекой, они достигли окраины Северной Короны. Арка за аркой проносились мосты, мелькали стальные языки пирсов; глиноземные берега реки обросли бетоном и узорчатыми решетками, превратившись в окультуренные набережные. Пилот гравипода круто заложил влево, нацелившись на пандус, и по его плавному изгибу вывел машину в город. Скорость гравипода не снижалась, и складывалось впечатление, что пилот не только не боится лобового столкновения с другим транспортным средством, но также уверен, что на дорогу не выскочит случайный школьник. Всеобщность контролировала уличное движение, сновидения, количество шарах-шурух с женой, она, мать ее, управляла всем на этой планете. Разве что не могла спасти Аркадию от неминуемого падения Джуниора, как не уберегла когда-то от катастрофы мир Обигуровских спор.

Раскин залюбовался городом, на какое-то время позабыв о своей миссии, о Всеобщности и о плазменных кораблях кухуракуту, дозревающих в метановых глубинах Урана и Нептуна. Северная Корона — это нам не купола и лабазы шахтерского Циркона на планете Барнард-1. Это — один из первых городов человечества в Большом Космосе. Кварталы трех- и четырехэтажных зданий, построенных в псевдобарокко. Даже шпиль гиперпространственной станции Северной Короны был стилизован под прямостоящую Пизанскую башню. Каждое из строений отличалось от других лепниной, количеством шпилей и пилонов, цветом, фактурой и узором мраморных дорожек, ведущих к подъездам; клумбами, пестрящими цветами со всех теплых планет космических владений людей. Тени, правда, маловато. Земные тополи, каштаны, липы и софоры еще не выросли до тех размеров, чтобы затенять кронами широкие улицы. Но и Тау Кита — не Солнце. Греет бережно, не припекая.

Затем Раскин вдруг понял, что на улицах — ни души. Разгар дня, а широкое четырехполосное шоссе пусто в обоих направлениях. Этот город, конечно, не мегаполис. Равные ему по численности населения на земных картах обозначались пустым кружочком, но все равно — должен же хоть кто-то находиться вне своего дома. Видел же он катамараны и парусники на реке. Значит, и здесь кто-то просто обязан гулять по мозаичным дорожкам, лениво тратя выходной день, сидеть в кафе на открытых площадках с бутылкой «колы» и бутербродом, курить у подъезда, в конце концов. Мыть витрины и убирать мусор!

Праздничная Северная Корона мгновенно утратила очарование. Превратилась в яркую обертку, коварно скрывающую просроченное содержание. В фальшивую елочную мишуру, которая выглядит как на стоящая, но радости не приносит.

Внутренний голос тут же сообщил, что все в полном порядке. Просто он — несчастное существо, не такое, как все; он видит мир через кривое зеркало. Ему будет тяжелее привыкнуть к новой жизни в симбиозе… Но стоит только внимательно присмотреться, и все станет на свои места: в городе чистота и порядок, уровень преступности навсегда снизился до нулевой отметки, нет ни праздных, ни пьяных, — каждый занят во имя своего же блага. Даже пенсионеры. Они больше никогда не почувствуют себя ни на что не годными, привязанными к туалету агрегатами по поглощению лекарств и мыльных опер. Школьники больше не прогуливают занятия. Их безудержной энергии легко найти применение в сельском хозяйстве, перерабатывающей промышленности и секс-индустрии. Нет! Ну, конечно, все под контролем медицинского сектора Всеобщности и параллельно с имплантацией базовых знаний по основным наукам… Присмотрись же наконец: все как на ладони!

— Приехали, старик.

Гравипод остановился у ступеней, ведущих — Раскин задрал голову — к мэрии Северной Короны. Знаменитый Белый дворец Аркадии. С двумя витражными розами над арочным входом. Со стайкой «змеекрылов», что облюбовала фигурный карниз и восседала на нем, подобно карликовым химерам.

— Ну, давай! — Кирилл подтолкнул Раскина к выходу. — Не забывай, чему я тебя учил! Главное — не дергай глазом, и все будет шарах-шурух. А нам еще таких хухриков, как ты, до ночи ловить.