Йеллоуфейс - Ребекка Ф. Куанг

Но траектория такого взрыва будет слабо предсказуемой, и меня, скорее всего, накроет взрывной волной. Мне же нужно, чтобы все это по-тихому растворилось и исчезло.

— Хм. Ты знаешь, все-таки нет. — Я устраиваю целое мини-шоу, постукивая по столу ногтями, а затем спесиво надуваю губы. — Я вряд ли на это пойду.

Джефф зло прищуривает глаза.

— Радость моя, у тебя ведь нет другого выхода.

— Это почему?

— Что, по-твоему, произойдет, когда все предастся огласке? Ведь все всё выяснят.

— Никто ничего не выяснит, — упрямлюсь я. — Потому что это неправда. Ты мешок дерьма, Джеффри, и мы оба это знаем.

— Я знаю, что ты украла книгу…

— Да ничего ты не знаешь. У тебя нет ни малейших доказательств; ты просто все выдумываешь, чтобы заполучить реакцию. — Я похлопываю себя по боковому карману, где за «молнией» надежно укрыт мой айфон, записывающий весь этот разговор. — А вот у меня кое-что да есть — например, запись того, как ты пытался меня шантажировать, требуя мзду с гонорара за книгу, которая, как ты утверждаешь, была украдена. И ты делаешь это не ради Афины. Ты, как пиявка, пытаешься высосать все, что осталось от ее наследия. И когда эта инфа просочится, Джефф, как ты думаешь: получишь ли ты хоть когда-нибудь в жизни еще один издательский контракт?

Джефф, судя по виду, готов меня удушить. Его глаза расширены так, что вокруг зрачков проглядывают белки. Губы разъехались, обнажая клыки. Меня пробивает страх, что я переиграла, невзначай столкнув его с края пропасти. В голове оживают все те фильмы о приятных на вид молодых белых мужчинах, которые внезапно срываются. Крис Эванс в «Достать ножи». Парень-насильник в «Девушке, подающей надежды». Быть может, Джефф сейчас сиганет через стол и всадит мне в ключицу нож. Или пока подавит свой гнев, проследит, как я ухожу, а затем по дороге домой собьет машиной.

Но это не кино, а реальная жизнь, и Джеффри Карлино не альфа-самец, чью ярость невозможно укротить. Он жалкий, неуверенный в себе дитя-переросток, весь из понтов и бахвальства, но теперь лишенный последних козырей.

Продолжать в том же духе у него нет ни сил, ни выносливости. Ярость сменяется подавленностью. Обиженно сопя, Джефф поникает плечами.

— Ты страшный человек, — бухтит он.

— Я блестящий писатель и настоящая подруга, — отвечаю я. — А ты, ничтожество, пытаешься себе хоть что-то отжать из якобы уворованного наследия твоей бывшей. Причем под аудиозапись. Хоть бы постеснялся.

— Гори в аду, сука.

— Да пошел ты на хер, говнюк, — бросаю я, вставая из-за столика.

Где-то мне попадалось видео об охотнике, который пальнул льву между глаз прямо в момент прыжка. Интересно, чувствовал ли тот охотник примерно то же, что сейчас чувствую я: прерывистость дыхания, пьянящий задор победы, одержанной буквально в последнее роковое мгновение? Не смотрел ли вот так охотник и на свою жертву, восхищаясь всей той силой и мощью рывка, пропавшего втуне?

— И чтоб больше ко мне не подкатывал.

Как только я узнаю, что у Джеффа в рукаве ничего нет, мне уже ничто не мешает составить отповедь. Просмотрев несколько черновиков Дженни и Марни, я публикую свое официальное заявление обо всей этой колготне на моем веб-сайте, со ссылкой на твит. (Вначале была мысль опубликовать мое заявление в виде скриншота, но исповеди в «заметках» уже сами по себе стали жанром, причем не самым респектабельным.)

«Здравствуйте все!

Я, конечно же, была в курсе той круговерти измышлений насчет авторства „Последнего фронта“. И приношу извинения за то, что не высказалась по этому поводу раньше. Прошу меня понять: это время оказалось для меня крайне трудным, ведь я все еще превозмогаю тяжесть трагической утраты моей лучшей подруги.

Скажу коротко: все обвинения в мой адрес абсолютно надуманны. „Последний фронт“ — сугубо мое произведение. Но заглянуть в эту позабытую главу мировой истории меня вдохновила Афина, так что неудивительно, что ее голос буквально сквозит в моей работе.

Я понимаю и всю тонкость ситуации с расовой проблематикой. Меня расстраивают аргументы в пользу того, что „Последний фронт“ могла написать только Афина, потому что только она имела отношение к азиатской диаспоре. Это ставит в тупик нас обеих, сглаживая нашу творческую индивидуальность.

Мне неизвестны мотивы людей, стоящих за этими слухами; я могу их воспринимать только как сознательное, злонамеренное шельмование моих отношений с человеком, по которому я неизбывно тоскую и чья смерть стала одним из самых травмирующих переживаний в моей жизни.

Мой агент и редактор провели собственное независимое расследование и не обнаружили никаких правонарушений. Больше я к этой теме возвращаться не буду.

От души всех благодарю –

Джунипер»

Первоначальные отлики, понятно, один другого гнусней:

«Гребаная лгунья!!»

«То есть ты просто случайно написала книгу, над которой должна была работать твоя покойная подруга? Ну-ну. Очень удобно».

«Я валяюсь! Она не умеет писать даже извинения)))))»

«Итак, Джун Сонг выступила со своей откорякой. Держу пари, что белые сейчас начнут выпрыгивать из штанов, чтобы ее оправдать. О, как мне ненавистна эта индустрия!»

«Расистская мразь, не верю ни единому твоему слову!»

«Если это правда, то почему ты так долго помалкивала?»

Однако первый шквал накипи («да пошла ты», «да я тебя») быстро перекипает, и становится очевидно, что мое заявление легло весьма успешно. Я буквально вижу, как стрелка общественного мнения в одночасье смещается от скептицизма к сочувствию.

«Это была одна из самых порочных и злонамеренных кампаний, какие я когда-либо видел, — пишет в Twitter один известный блогер, до сих пор сохранявший во всей этой свистопляске нейтралитет. — Позор вам всем за травлю Джунипер Сонг и вред наследию Афины Лю».

«Twitter, вот почему в тебе нет ничего приятного, — вещает некто BookTuber с полусотней тысяч подписчиков. — Когда же мы научимся не цепляться за ситуации, о которых ничего не знаем?»

Есть еще твит от Сяо Чэня, с которым меня, честно сказать, тянет согласиться: «Эта книга настолько расистская, что написать ее мог явно только белый».

Наутро учетная запись @AthenaLiusGhost исчезает. Всё. Ссылаться больше не на что; нет никаких изначальных претензий, которые можно хоть чем-то подкрепить. Ссылки на цитаты не работают; твиты зависают в вакууме. Кое-кто все еще бухтит, критикуя предвзятость книгоиндустрии, верящей на слово белым бабенкам больше, чем всем остальным, но в целом народ уже делает вид, что всего этого никогда не было. Разумеется, есть еще разгневанные недруги, которые считают меня виноватой, но у них нет ни крупицы доказательств, чтобы довести дело до судебного иска. Кроме того, единственный, кто мог бы действовать как литературный наследник Афины, — это миссис Лю, но от нее в мой