Манипуляция - Юлия Рахматулина-Руденко

что доводы разума быстро затмил гормональный шторм, и прошло еще с полчаса, прежде чем сладкая парочка переместилась из спальни в кухню, чтобы наконец-то позавтракать.

Иволгина выглядела абсолютно счастливой. Она порхала по квартире. Несколько раз ей звонили заказчики, но она сбрасывала, на большинство сообщений не отвечала.

«Здравствуйте, Игорь. Да, у меня все хорошо, я хочу сказать вам огромное спасибо за помощь, — записала она единственное голосовое за весь день. — Я действительно добилась своей цели — сейчас нахожусь с любимым человеком».

Убрав телефон в сторону, Даша смотрела влюбленными глазами на Макса.

— Это был мой психолог, — пояснила она. — Знаешь, когда я только начала в тебя влюбляться, то пыталась сопротивляться этим чувствам. И тогда мне порекомендовали хорошего специалиста. Он задал два самых главных вопроса: «Почему вы считаете, что влюбиться в звезду — это ненормально?» и «Почему вы считаете, что добиться этого человека — нереально?» Он помогал мне. Подсказывал, как я могу использовать симпатии к тебе для своего развития. Благодаря этому человеку, Макс, я не сошла с ума.

— Даш, — нежно обратился Максим к летающей по квартире фее. — А почему ты решила появиться в моей жизни только… этим летом?

Он хотел сказать «после гибели Лики», но слова застряли комом в горле.

— А я появилась в твоей жизни гораздо раньше. Просто ты не помнишь. Знаешь, я долго шла к идеалу себя. И этот момент наступил. Мое отражение в зеркале, мои напольные весы, мое рабочее портфолио сказали мне в унисон: «Вот теперь ты достойна своего Короля!» Но красивых успешных девушек много и среди твоих поклонниц. Все они, — твои фанатки, — как дешевые компании или неумелые маркетологи, продавали себя сразу и в лоб. Писали тебе тонны комментариев. Приходили на все твои шоу и концерты. Заваливали письмами и сообщениями. И были очень нужны тебе, но не каждая в отдельности, а как масса. Как цифра в графе «подписчики». Как составляющая рейтингов. Как голоса при выборе самого красивого актера года.

Они сидели на кухне. Из окна можно было увидеть серый, ничем не примечательный двор. Сфотографируй такой, опубликуй в Сети — и мало кто поймет, что на фото Москва.

Так же серо и непримечательно было в квартире, в которой нестандартная личность Даша рассказывала известному артисту о своем пути к нему.

— Знаешь, в маркетинге есть такое понятие, как «первое касание» — знакомство аудитории с товаром или компанией, — рассказывала она. — Обычно так действуют крупные бренды. Они сначала как бы знакомятся, аккуратно появляясь в твоем информационном пространстве. Здороваются, улыбаются. И у тебя откладывается на подкорке, что есть такая-то компания, в ее рекламе приятная цветовая гамма, хороший посыл, созвучный твоим жизненным ценностям… Тебе же наверняка попадалась в соцсетях реклама женской одежды… где моделью была я.

Корольков вспомнил фотографии, которые видел на страничке у Даши, а до этого — в своей ленте. Так вот оно что!

— Я продумывала образы «от и до» с учетом твоего вкуса. По моей задумке, фотографии должны были вызвать у тебя приятные эмоции. Вот такое зернышко в подсознание закладывает то самое «первое касание». Потом воронка сузилась, и ты увидел меня в своей ленте ВКонтакте. Ну подтверди, видел же! А все потому что я придумала, как попасть в подписки к твоему близкому другу Евгению Морошко. Он ведь любит рыбалку и женщин, поэтому я оформила свою страницу соответствующим образом, а потом зашла к нему в профиль, залайкала его. Он обратил внимание и, обнаружив интересные для него публикации на моей стене, подписался. Дальше ВКонтакте должен был показать тебе, что «Евгений Морошко прокомментировал эту публикацию» или «Евгению Морошко это понравилось». Да, сначала там была везде рыба, но дальше, когда мы уже наладили контакт, фотографии я публиковала исключительно такие, какие могли заинтересовать тебя.

Параллельно я узнавала больше о Жене и других твоих близких. Удалось сдружиться с Морошко, когда помогла ему предотвратить катастрофу с дочкой… Я не делала ничего плохого, Максим. Только хорошее… Мною двигала любовь.

…Корольков ехал на такси домой. Снова и снова проматывал в голове разговоры с Иволгиной.

Когда он вошел в квартиру, был уже вечер. Без сил опустился на диван в гостиной и, сам того не заметив, уснул тяжелым глубоким сном.

Когда проснулся, за окном уже темнело. От роя мыслей в голове хотелось биться головой о стену. Как же он вымотался от всего, что с ним произошло! И заглушить бесконечные диалоги в голове мог только разговор с кем-то.

Но с кем?

Точно не с Дашей, которая открылась для него с новой стороны и от которой он только что уехал. Точно не с Викой, которую все еще не хотелось видеть. Точно не с Женькой, с которым вчера утром состоялась не слишком приятная встреча.

Корольков порылся в телефоне. Следователь Собакин… Может быть, есть смысл поделиться своими соображениями с ним?

На часах 21:57. Не лучшее время для рабочих разговоров, но вдруг именно сейчас Собакину удобно говорить?

— Здравствуйте, Александр. Извините, что поздно… — Максим все же позвонил следователю.

— Да нет, ничего, говорите, — устало ответил тот.

На заднем фоне у него зазвенело стекло и нежный женский голос попросил добавить льда в виски.

— Ой, я, наверное, не вовремя… — спохватился Макс.

— Почему же! Я тут в бар зашел, перезагрузиться после работы. Но ваша тема у меня в голове 24 на 7. Усердно расследуем. Так что, если хотите об этом поговорить, — время удачное.

— Вы в баре? Один? Я бы мог подъехать, хочу кое-что обсудить…

— Конечно, подъезжайте! Я сейчас адрес уточню у бармена, — оживился Собакин.

По дороге к бару Корольков в очередной раз проверил новости. С удовольствием отметил, что шумиха вокруг его имени немного утихает. Упоминания не исчезли, но все же свежих новостей обо всем, что касается гибели Лики и поведения Максима, становится меньше.

«Удивительные люди, — отмечал он про себя. — Страна находится в состоянии, которое почему-то решили не называть военным, но им все еще интересно, кто с кем спит, кто кому верен, кто как несет свой траур. Впрочем, я и сам не думаю ежедневно о мировых событиях. Куда больше трогает то, что близко мне. И это понятно — своя боль всегда острее ощущается, чем чужая.

Что не так с теми, кто яростно переживает за происходящее со мной, если мы даже не знакомы лично? Что движет людьми, которые истекают ядом в комментариях, желая мне смерти, проклиная меня за то, чего я не совершал, обвиняя в том, чего не было?