Десять желаний (СИ) - Славина Анастасия

Разве она таким представляла свое будущее? Разве за этим срывалась с места? Ей нужна была уверенность в завтрашнем дне. Фундамент. С Яном фундамента не построишь. С ним можно лишь нестись на плоту по горной реке. И то — пока Яну не надоест ее общество.

Она бы все равно ушла. Пусть позже — но и тогда было бы также больно.

Ян — как плохая привычка. Как зависимость. Пока он рядом — Катя чувствовала себя невероятно счастливой. Но последствия того не стоили. Ей следовало как-то ловко ухватиться за все, связанное с Яном, проросшее в ней, — и рвануть сильнее. Черт с ними — со шрамами.

Она наскоро собрала вещи — те, что вместилось в черную спортивную сумку, с которой когда-то приехала сюда. В этой спальне Катя прожила почти восемь месяцев — странных, зыбких, как сон. Здесь произошло ее перерождение. А теперь Катя покидала свою комнату — так быстро, что не успевала с ней проститься.

На несколько секунд она задержалась в коридоре — стояла, глядя на дверь комнаты Яна, в стекло которой бился свет. Потом вышла в тамбур. Вернулась — и оставила ключи за фотографией на полке.

* * *

Ян не собирался возвращаться через пять минут. Он понял это, как только вышел на улицу. Моросил мелкий дождь. Холод остудил голову, и на смену ярости пришла тихая, разъедающая злость. Ян размашисто шел вдоль озера, не зная, чего хочет больше: вернуться в пустую квартиру или вернуться и застать Кэт в слезах, ноющую «прости» и «мне некуда идти». Первый вариант Яну нравился больше. Эта провинциалочка украла его удачу, а вместе с ней — деньги. Друзей и подруг. Сон. Гордость. Привычный уклад жизни. Она хотела его комнату.

Может, еще и жизнь?!

Потом и эти чувства прошли. Яну стало стыдно за них — не похоже на него, не достойно. Он подумал, что ведет себя, как в казино — когда проиграл. Вот что вытягивало грязь — не сам проигрыш, а нежелание с ним мириться.

Волосы постепенно тяжелели и липли к шее, на кончике носа собирались капли. Куртка была распахнута, но Ян не чувствовал холода. Он удивился, когда осознал, что дрожит.

Ноги сами привели его к дому Мариши. Сейчас ее студия казалась чем-то, вроде гавани в шторм. Ему бы перевести дух. Собраться с мыслями. Кэт, конечно, уйдет, — теперь он не сомневался. Мариша просто поможет ему спокойно принять этот факт.

Дверь открылась, когда Ян, устав звонить, начал барабанить в ее кулаком. Перед ним возникла женщина, которая когда-то была суккубом. Без макияжа. Поверх пижамы — халат. Волосы заплетены в короткую тугую косу. Ян едва сдержался, чтобы не повторить ее имя с вопросительной интонацией.

— Я думала, ты больше не придешь… — словно оправдываясь, произнесла она.

Чтобы войти в студию, Яну пришлось протиснуться между Маришей и дверью.

Негостеприимная.

— Налить тебе чая? — Мариша, помедлив, закрыла дверь.

Чая?!

— Нет.

Ян ходил по студии, не останавливаясь. Потом застыл — прямо перед ней. Мариша напряженно покусывала губу.

— Каким бы ты нарисовала меня теперь? — с вызовом спросил Ян.

— Не цельным, — окинув его взглядом, ответила Мариша. — Разорванным на части. Черные, белые, красные.

— Не цельным… — повторил Ян, подойдя к окну.

Он чувствовал себя так, словно стоял на ступени мчащегося поезда. Повиснув на поручнях, высунул голову, глотал воздух, пьяный от скорости, и ждал малейшего знака — гудка, взмаха флажка — чтобы спрыгнуть.

— Я выхожу замуж, — раздалось из глубины комнаты.

Ян обернулся. Он смотрел на Маришу, словно не понимая смысла ее слов.

— Я выхожу замуж, — разделяя слова паузами, повторила она. — Ты больше не можешь приходить ко мне — вот так, без приглашения, без звонка.

Конечно, она имела в виду, что он больше вообще не может к ней приходить.

Наверное, вежливость требовала спросить, кто избранник. Но Яну было все равно.

— Поздравляю.

— Он фотограф. У нас любовь.

— Скоро свадьба?

— Через неделю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А платье? — вдруг осенило Яна.

Стоп. Не надо…

— Какое оно? — отмахнувшись от самого себя, спросил он.

Мариша, улыбаясь, отодвинула штору, достала из шкафа вешалку с белым атласным платьем.

Белым.

Свадебное платье Мариши Ян мог представить любым: красным, желтым, фиолетовым, зеленым. В горошек. В полоску. Даже в пятна, как шкура леопарда. Но белое… Стандартно-белое… Как у обычной девушки, мечтающей пойти под венец по большой любви…

— Примерь.

Мариша колебалась.

— Примерь, — Ян улыбнулся. Внутри себя он чувствовал затишье — то самое, которое возникает перед бурей. На горизонте уже чернели тучи, доносились раскаты грома, остро пахло озоном.

Мариша зашла за ширму — Ян стерпел и это. Вышла — цветущая, даже слегка смущенная. Белый ей был не к лицу.

Ян медленно обошел ее по кругу. Мариша все оглядывалась, пытаясь поймать его взгляд. Ждала подвоха. Она хорошо его знала.

Ян зашел на второй круг.

— У тебя молния застегнута до середины.

Она пожала плечами. Смущенно? Кокетничая?

— Да, одной с таким платьем не справиться.

— Но ты не попросила помочь, — Ян прищурил глаза. — Давай, застегну.

Она сделала жест, словно хотела его оттолкнуть.

— Не надо…

— Надо, — он грубо развернул Маришу к себе спиной.

Но вместо того, чтобы застегнуть платье, опустил застежку до конца.

— Ян!

Все женщины такие похожие… И Кэт…

Как давно она встречалась с тем? Сколько времени водила Яна вокруг пальца?

Мариша вынесла его поцелуи в шею — поддалась, невольно склонила голову — но, когда руки Яна стали стаскивать с нее платье, вздохнула — словно застонала — и вырвалась.

— Ян, прекрати!

— Я ничего не сделаю против твоей воли, — медовым голосом ответил он.

Ян снова двинулся к ней. Мариша пыталась сбежать, но сбегать в студии было некуда. Ян оттеснил ее к барной стойке. Его руки стали шарить по ее телу. Мариша извивалась, пытаясь его оттолкнуть, потом замерла — и Ян почувствовал резкую боль: Мариша до крови укусила его губу. Стоило ему поднять голову, как вдобавок он получил по лицу стеклянной пепельницей. Рот наполнился кровью. Мариша, напуганная своим поступком, стояла перед ним в спущенном с плеч платье, с растрепанными волосами.

Этот удар стал для него и гудком, и взмахом флажка.

Ян сплюнул на пол кровавый сгусток — и размашисто, всей ладонью хлестнул ее по лицу. Мариша ахнула, схватилась за пылающую щеку — но ее глаза уже горели. В них больше не было ни страха, ни, тем более, смущения. Только желание.

Любительница экспериментов.

— Совет вам… — Ян вытер губы рукой — по щеке протянулся кровавый след, — да любовь, — и вышел за дверь.

Вот он и спрыгнул с поезда. И не было больше ни пьянящего ожидания, ни ветра, бьющего в лицо, — только боль после падения.

Глава 26. Сжигая мосты

Ян проснулся поздним утром у себя дома, плохо помня, как сюда попал. Голова гудела, на душе скребли кошки. Было муторно, но словно безосновательно. Просто тяжело. Будто его что-то тянуло на дно, но Ян не понимал, что именно.

За окном мело сухим и мелким, как порошок, снегом.

Кажется, вчера, после Мариши, он здорово напился. Но где? С кем? И что пил? Похмелье Ян переносил тяжело — поэтому эту черту переходил редко. Сон, даже долгий, не приносил облегчения. В таком состоянии помогала разве что очередная порция алкоголя.

Ян оделся, что-то мыча себе под нос, и вывалился из дома. От снега, бьющего в глаза, попадающего в нос, таящего на губах, стало легче.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он не сразу осознал, что прошел мимо магазина, где продавалось «лекарство». Смутно отдавая себе отчет в происходящем, сел в автобус, конечной остановкой которого значился вокзал. На вокзале пришлось сложнее — от кисло-сладких запахов мокрой одежды и дешевой еды, от какофонии голосов, выкриков, объявлений тело трясло. Зато повезло с билетом — ждать электричку пришлось всего полчаса. За это время Ян сходил в ближайший магазин и на все деньги, что были у него с собой, купил нехитрой еды: колбасы, молока, хлеба.