По следам минувшего - Ирина Яковлева

Самое замечательное в них то, что внешне они нам, никогда не видевшим их прежде, хорошо знакомы. Мы не ошибемся, если назовем сумчатую белку — белкой, сумчатого волка — волком, сумчатого крота — кротом, а сумчатую куницу — куницей. Такой параллелизм в развитии плацентарных и сумчатых животных наводит на мысль о «запасном варианте природы». В самом деле, если представить себе, что развитие плацентарных вдруг на каком-то этапе потерпело бы крах и «венец творения» — человек не появился бы в конце концов на Земле, то вполне возможно, что сумчатые, как верные дублеры, довели бы «задуманное» природой до конца, и, как знать, может быть, ходили бы тогда по Земле, управляли бы сложнейшими механизмами и летали бы в космос… сумчатые люди. Поскольку естественный ход эволюции на Земле остановился, а остановил его — своим активным вмешательством в дела природы — сам человек, то можно почти наверняка сказать, что никогда уже не возникнут сумчатые копытные и сумчатые приматы, то есть те отряды, в создании которых несколько поотстала усердная группа австралийских дублеров.

Что же представляют собой сумчатые? Те же звери, только детенышей рождают недоразвитыми и потом вынашивают их в выводковой сумке на животе. Беспомощные крохи присасываются к соску матери и не вылезают из сумки первые шесть — восемь месяцев своей жизни. Главное отличие скелета сумчатых от скелета плацентарных с точки зрения анатомии — наличие у первых сумчатой кости, которая поддерживает выводковую сумку.

Вероятно, сумчатые в позднем мелу жили на всем земном шаре. Не найдены они только в Азии. Но уже с середины третичного периода плацентарные вытеснили их со всех материков, кроме Австралии и Южной Америки.

В Австралии развитие сумчатых шло без помех. Их остатки известны с начала третичного периода. В те времена Австралия была тропическим и субтропическим континентом. В отложениях раннего неогена нашли предков коалы, а в плейстоценовых появился кускус — зверек, напоминающий белку-летягу.

Палеонтологи установили, что в конце третичного периода кенгуру были крупными короткохвостыми животными, объедавшими листву с деревьев. В одной из каменоломен удалось найти остатки этого зверя. Ученые подсчитали, что при жизни он весил около двух тонн, ростом не уступил бы жирафу, а прыгал не хуже сегодняшних своих правнуков.

В те же времена жили и гигантские, величиной со свинью, вомбаты.

В раннем неогене в Австралию проникли и южноазиатские грызуны. Но их появление никак не повлияло на дальнейшее развитие и благоденствование сумчатых.

Примерно 2 миллиона лет назад жил в Австралии дипротодон. Название его переводится как «двупростозуб». По величине он не уступал большому носорогу, а строением напоминал вомбата. Одна голова — в метр длиной. Современником его был и тилаколео — сумчатое чудовище величиной со льва. У него большие разрезающие зубы, и пока неясно, был ли он хищником или зубами разрезал крепкие плоды, которыми питался.

С плейстоцена живут в Австралии страус-эму и казуары — единственные нелетающие птицы этого континента.

В заключение — еще об одной общей черте сумчатых. Их мозг развивался медленнее, чем мозг плацентарных.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ЮЖНОЙ АМЕРИКЕ

В самом начале кайнозоя Южная Америка потеряла всякую связь с Северной и стала островным материком. В те времена там жило много сумчатых и еще очень мало плацентарных млекопитающих. От древних плацентарных и произошли удивительные южноамериканские звери — нотоунгуляты, что значит «южные копытные». Их теперь находят в третичных отложениях этого континента. Нотоунгуляты были очень разнообразны. Некоторые по образу жизни напоминали грызунов и зайцев. Другие — носорогов и гиппопотамов. Третьи походили на лошадей и слонов. Соответственно и величиной они были разные: маленькие — с кролика — и большие — со слона. Палеонтологическая летопись рассказывает, что особенно привольно жилось нотоунгулятам в позднетретичное время. Дело в том, что хищники острова-материка были еще примитивнее и «глупее» копытного населения. Это были сумчатые хищники, в том числе и сумчатые саблезубые тигры. Гораздо опаснее сумчатых хищников оказались хищные бегающие птицы фороракосы.

Птица фороракос могла бы заглянуть в окна второго этажа. Голова больше лошадиной. Клюв — как секира. Глянет кровожадная птица — и разрубит на куски зазевавшегося зверя.

Хищные бегающие птицы фороракосы были самыми грозными хищниками южно-американских саванн. Рост их достигал пяти метров. Фороракосы питались мелкими древними копытными нотоунгулятами, обитавшими только в Южной Америке. В конце концов фороракосы настолько истребили их, что зоны обитания мелких нотоунгулят постепенно заполнили невероятно размножившиеся броненосцы. Произошло это еще 85 миллионов лет назад, когда Южная Америка еще не была соединена с Северной.

Трудно даже представить себе, что этот палач южноамериканских саванн — родственник наших милых и грациозных журавлей.

Фороракосы навели свои порядки в Южной Америке, уничтожая мелких нотоунгулят, которые были их основной пищей, и зоны обитания мелких нотоунгулят вскоре заполняются невероятно размножившимися броненосцами.

«Золотой век» нотоунгулят кончился, когда в конце третичного периода Панамский перешеек соединил Южную Америку с Северной. По образовавшемуся мосту в заповедные земли ринулись высшие копытные. За ними устремились хищники и, к великой радости для себя, обнаружили легкую добычу. Нотоунгуляты не выдержали конкуренции с высшими копытными, не могли противостоять быстроногим и ловким хищникам Севера, а потому очень быстро прекратили свое существование.

Смычка материков оказалась роковой и для сумчатых. К началу антропогена в Южной Америке можно было встретить уже только опоссумов и ценолестесов — маленьких, похожих на мышей зверьков.

Остатки южноамериканской фауны очень богаты, разнообразны и, казалось бы, хорошо изучены. Но на самом деле и здесь нас ждут нерешенные вопросы. Ну, хотя бы — откуда взялись в Южной Америке широконосые обезьяны в среднетретичное время, в период полной ее изоляции? Возникли самостоятельно или в неизвестный пока палеонтологам отрезок времени все-таки существовала связь между Южной Америкой и Африкой?

МЫШЕБОБР И СОВА-СТРАУС С ОСТРОВА КУБА

Интересно, что история фауны материка-острова Южной Америки как бы в миниатюре повторилась на лежащем к северу от него настоящем острове — на Кубе.

Южные копытные хоть очень несмело, но все же перебрались по Панамскому перешейку в Северную Америку. За нотоунгулятами устремились и фороракосы. Их остатки находят во Флориде. Севернее забраться им было не суждено. И уж конечно, ни нотоунгуляты, ни фороракосы, как, впрочем, и многие другие звери, не добрались до острова Куба. С древних времен на Кубе жили грызуны из группы дикобразов. Группа эта очень любопытна. Типичным ее представителем, кстати сказать, является не дикобраз, а морская свинка, некогда завезенная в Европу вместе с табаком, картофелем, какао и другими диковинками Нового Света.

Американская свинка, ставшая у нас домашним и лабораторным животным, конечно же, не морская, а просто заморская. Но многие ее родичи действительно имеют отношение к воде, например речная мышь миопотам — грызун размером с кабана или миокастор — мышебобр. Более того, лжеморские свинки, вернее, их далекие предки, навели палеонтологов на мысль о настоящих морских предшественниках грызунов.

Дело в том, что предки морских свинок и дикобразов жили в Старом Свете, что называется, испокон веков, с начала палеогена. В Южной же Америке они появились только в конце палеогена, как раз тогда, когда она была полностью изолирована от остальных континентов. Чтобы объяснить эту загадку, пришлось предположить, что предки морских свинок и дикобразов совершили морское путешествие из Африки в Америку на естественных плотах — деревьях.

Позднее, опять-таки морским путем, грызуны добрались и до Кубы и заселили ее леса. Многие из них достигали крупных размеров.

А вот хищные млекопитающие на остров так и не попали. Не смогли преодолеть великого водного барьера. И все же место хищника долго не пустовало. Кубинские палеонтологи выяснили, что в позднечетвертичное время на острове жили очень крупные совы, размером с филина. Они-то и охотились на родичей морских свинок, большинство из которых животные ночные. Но самым страшным врагом грызунов была исполинская бегающая сова, сова-страус, ростом с первоклассника, получившая название орнимегалоникс, что значит «птица с гигантскими когтями». Остатки орнимегалоникса были найдены еще в пятидесятых годах, но только совсем недавно полный скелет этой птицы посчастливилось отыскать на Кубе советским палеонтологам. И теперь во всех деталях можно представить себе облик огнеглазой птицыпризрака, бесшумно несущейся на длинных когтистых ногах по влажному черному ковру прелых листьев меж черных колонн ночного леса.