Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро - Агата Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И тем не менее мы по-прежнему не знаем, кто же нанес удар левой рукой.
— Верно. Между прочим, вы заметили, что у графа Андрени платок торчит из правого нагрудного кармана?
Мсье Бук покачал головой. Он был по-прежнему сосредоточен на потрясающих открытиях последнего получаса.
— Ложь… и снова ложь, — ворчал он. — Просто невероятно, сколько лжи нам нагородили сегодня утром.
— Это лишь начало, — жизнерадостно сказал Пуаро.
— Вы так думаете?
— Я буду очень разочарован, если обманусь в своих ожиданиях.
— Меня ужасает подобное двоедушие, — сказал мсье Бук. — А вас, мне кажется, оно только радует, — упрекнул он Пуаро.
— В двоедушии есть свои преимущества, — сказал Пуаро. — Если припереть лгуна к стенке и сообщить ему правду, он обычно сознается — часто просто от удивления. Чтобы добиться своего, необходимо догадаться, в чем заключается ложь. А в этом деле я и вообще не вижу иного пути. Я по очереди обдумываю показания каждого пассажира и говорю себе: если такой-то и такой-то лгут, то в чем они лгут и по какой причине? И отвечаю: если — заметьте, если — они лгут, то это происходит по такой-то причине и в таком-то пункте. С графиней Андрени мой метод дал отличные результаты. Теперь мы испробуем его и на других пассажирах.
— А вдруг ваша догадка окажется неверной?
— Тогда по крайней мере один человек будет полностью освобожден от подозрений.
— Ах так! Вы действуете методом исключения.
— Вот именно.
— А за кого мы возьмемся теперь?
— За pukka sahib’a полковника Арбэтнота.
Глава 6
Вторая беседа с полковником Арбэтнотом
Полковник Арбэтнот был явно недоволен, что его вызывают во второй раз. С темным, как туча, лицом усевшись напротив Пуаро, он спросил:
— В чем дело?
— Прошу извинить, что мне пришлось побеспокоить вас во второй раз, — сказал Пуаро, — однако мне кажется, вы еще не все нам сообщили.
— Вот как? По-моему, вы ошибаетесь.
— Для начала взгляните на этот ершик.
— Ну и что?
— Это ваш ершик?
— Не знаю. Я не ставлю меток на своих ершиках.
— А вам, полковник, известен тот факт, что лишь вы из пассажиров вагона Стамбул — Кале курите трубку?
— В таком случае возможно, что ершик мой.
— Вы знаете, где его нашли?
— Понятия не имею.
— В купе убитого.
Полковник поднял брови.
— Объясните нам, полковник, как ершик мог туда попасть?
— Если вы хотите спросить, не обронил ли я ершик в купе убитого, я отвечу: нет.
— Вы когда-нибудь заходили в купе мистера Рэтчетта?
— Я с ним и словом не перемолвился.
— Значит, вы с ним не разговаривали и вы его не убивали?
Полковник насмешливо вздернул брови:
— Если это и так, я вряд ли стал бы вас об этом оповещать. Но, кстати говоря, я его действительно не убивал.
— Ладно, — пробормотал Пуаро. — Впрочем, это не важно.
— Извините, не понял?
— Я сказал, что это не важно.
— Вот как! — Арбэтнот был явно ошарашен. Он с тревогой посмотрел на Пуаро.
— Дело, видите ли, в том, — продолжал Пуаро, — что ершик особого значения не имеет. Я сам могу придумать по меньшей мере одиннадцать блистательных объяснений тому, как он там оказался.
Арбэтнот вытаращил глаза.
— Я хотел поговорить с вами по совершенно другому вопросу, — продолжал Пуаро. — Мисс Дебенхэм, по всей вероятности, вам сказала, что я нечаянно услышал ваш разговор на станции Конья?
Арбэтнот промолчал.
— Она сказала вам: «Сейчас не время. Когда все будет кончено… Когда это будет позади». Вы знаете, о чем шла речь?
— Очень сожалею, мсье Пуаро, но я не могу ответить на ваш вопрос.
— Почему?
— По-моему, вам следует спросить у самой мисс Дебенхэм, что означали ее слова, — сухо ответил полковник.
— Я уже спрашивал.
— И она отказалась отвечать?
— Да.
— В таком случае, мне кажется, даже вам должно быть понятно, что я не пророню ни слова.
— Значит, вы храните тайну дамы?
— Если угодно, да.
— Мисс Дебенхэм сказала мне, что речь шла о ее личных делах.
— Раз так, почему бы вам не поверить ей на слово?
— А потому, полковник, что мисс Дебенхэм у нас вызывает сильные подозрения.
— Чепуха! — с горячностью заявил полковник.
— Нет, не чепуха.
— У вас нет никаких оснований ее подозревать.
— А тот факт, что мисс Дебенхэм служила секретарем-гувернанткой в доме Армстронгов во время похищения Дейзи Армстронг, — это, по-вашему, не основание?
На минуту в вагоне воцарилось молчание. Пуаро укоризненно покачал головой.
— Вот видите, — сказал он, — нам известно гораздо больше, чем вы думаете. Если мисс Дебенхэм невиновна, почему она скрыла этот факт? Почему она сказала мне, что никогда не была в Америке?
Полковник откашлялся:
— Но может быть, вы все-таки ошибаетесь?
— Я не ошибаюсь. Почему мисс Дебенхэм лгала мне?
Полковник Арбэтнот пожал плечами:
— Вам лучше спросить у нее. Я все-таки думаю, что вы ошибаетесь.
Пуаро громко кликнул официанта. Тот опрометью кинулся к нему.
— Спросите английскую даму, которая занимает одиннадцатое место, не соблаговолит ли она прийти сюда.
— Слушаюсь, мсье.
Официант вышел. Четверо мужчин сидели молча.
Лицо полковника, застывшее, бесстрастное, казалось вырезанной из дерева маской.
Официант вернулся:
— Дама сейчас придет, мсье.
— Благодарю вас.
Через одну-две минуты Мэри Дебенхэм вошла в вагон-ресторан.
Глава 7
Кто такая Мэри Дебенхэм
Непокрытая голова ее была вызывающе откинута назад. Отброшенные со лба волосы, раздутые ноздри придавали ей сходство с фигурой на носу корабля, отважно разрезающего бурные волны. В этот миг она была прекрасна.
Глаза ее мимолетно остановились на Арбэтноте.
— Вы хотели меня видеть? — обратилась она к Пуаро.
— Я хотел спросить вас, мадемуазель, почему вы обманули нас сегодня утром?
— Обманула? Не понимаю, о чем вы говорите.
— Вы скрыли, что жили в доме Армстронгов, когда там произошла трагедия. Вы сказали, что никогда не были в Америке.
От Пуаро не скрылось, что девушка вздрогнула, но она тут же взяла себя в руки.
— Это правда, — сказала она.
— Нет, мадемуазель, это ложь.
— Вы не поняли меня. Я хотела сказать: это правда, что я солгала вам.
— Ах так. Значит, вы не будете это отрицать?
Она криво улыбнулась:
— Конечно. Раз вы разоблачили меня, мне ничего другого не остается.
— Что ж, по крайней мере вы откровенны, мадемуазель.
— Похоже, что мне ничего другого опять же не
