Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

– Верно. А то от рук может отбиться.

– Умничка. Все верно понимаешь.

Мы отсалютовали друг другу стаканами с оранжевым напитком.

– Правда, для этого твоему царственному родителю придется отказаться от титула царя Армении, хотя это и не та Армения, но все же порядок должен быть, ибо титул царя Армении должен носить только русский император. Даже если он периодически сидит в Царьграде.

– Кстати, любимый. Ты все время говоришь то Константинополь, то Царьград. Как он все же будет называться?

– Официально – Константинополь. Это укрепит наши претензии на наследие Второго Рима. Но господин Суворин будет употреблять оба наименования в своей работе.

– Разумно. Я боялась, что ты переименуешь.

Промокнув губы салфеткой, замечаю:

– Не думаю, что это было бы хорошей идеей.

– Согласна с тобой.

Насытившись, я откинулся на спинку плетеного кресла. Хорошо! Солнышко светит, розы пахнут, птички поют, любимая женщина рядом. Идиллия!

Османская империя. Константинополь.

У Галатского моста. 9 (22) августа 1917 года

Сильный запах гари в воздухе не мог перебить густой трупный смрад, и даже повидавшему за эту войну всякого генералу Каледину приходилось прикрывать рот и нос носовым платком, стараясь не вдыхать ядовитые миазмы всеобщего разложения.

Город в радиусе видимости был мертв. Лишь обожравшиеся собаки и крысы лениво бегали по его улицам, снуя среди раздутых от жары тел, усеивавших улицы Константинополя.

Перед Галатским мостом и на нем самом их было особенно много. Внимание генерала привлекли четыре немецких грузовика, и он направил своего коня ближе к месту расправы. Несколько десятков обезображенных тел. Многие в германской военной форме. В кузовах какие-то ящики. Многие вскрыты или валяются перевернутыми у машин. В них явно рылись, но там вряд ли что-то было интересное для мародеров. Лишь листы бумаги шелестели на ветру.

Каледин жестом подозвал адъютанта.

– Вот что, голубчик. Распорядись, чтобы всех немцев тщательно обыскали, и все, что найдут, надо собрать и сделать опись. И пусть соберут с площади все разлетевшиеся бумаги. Это могут быть важные документы. И поторопите, в конце концов, похоронные команды! Пусть сбрасывают все тела в море! Нам тут только эпидемии не хватало!

– Слушаюсь! И немцев в море?

Генерал удивленно на него посмотрел и рявкнул:

– А мне им что, мемориал строить, что ли? Всех в море! И быстрее! До конца дня чтобы ни одного трупа не было на улицах! И проследите, чтобы это все никто не фотографировал!

Франция. Орлеан. Особняк баронессы Эфрусси де Ротшильд.

22 августа 1917 года

– Баронесса?

– Мсье Мостовский. Насколько мне известно, вы являетесь личным представителем императора Михаила Второго во Франции. Прежде чем мы перейдем к сути, ответьте мне на один вопрос: имеете ли вы прямой канал связи с вашим царем? Просто без возможности быстро уведомить вашего императора о том, что я хочу вам сказать, наш разговор теряет всякий смысл.

Имперский комиссар пожал плечами.

– Да, баронесса, я имею такой канал связи.

– Как быстро ваш царь узнает о содержании нашей беседы?

– Примерно в течение часа, с учетом времени на шифровку и дешифровку моего сообщения.

Хозяйка дома задумчиво смотрела на русского, затем, видимо, приняв какое-то решение, продолжила:

– Как вы наверняка знаете, мсье Мостовский, я представляю два могущественных дома – французский и австрийский дом Ротшильдов и венский дом Эфрусси. И у нас есть послание для вашего императора.

– Слушаю вас, баронесса. У вас сейчас есть возможность передать моему государю все, что дома Ротшильдов и Эфрусси желают сообщить. Судя по всему, вопрос не терпит отлагательств, так что прошу вас перейти к сути.

– Наши дома хотят, чтобы Михаилу Второму было передано, что в течение часа известный ему пакет будет доставлен в известное ему место. Кроме того, мы принимаем выдвинутые им условия и даем соответствующие гарантии. В подтверждение серьезности наших намерений и в обеспечение наших гарантий на коронацию в Константинополь прибуду я лично и буду в непосредственной близости все время церемонии. Это все, мсье Мостовский. Не теряйте времени. Для России на счету каждая минута.

Крым. Дворец Меллас. 9 (22) августа 1917 года

– Здравия желаю, ваше императорское величество! Поручик 777-го полка сил специальных операций Иволгина Наталья Николаевна. Представляюсь по случаю прибытия для дальнейшего прохождения службы!

Четкие уставные движения демонстрировали большую практику в этом деле. Я приложил ладонь к фуражке и кивнул.

– Приветствую вас при дворе, госпожа поручик.

Разглядываю барышню офицера. Да уж, женская офицерская форма становится все более привычной в России. Народ на улицах уже почти не оглядывается.

Итак, ростом с Машу, только волосы русые. Двадцать пять лет. Выпускница Смольного института. Дочь полковника Иволгина. Потомственная дворянка. Девица по своим увлечениям скорее подошла бы к третьему тысячелетию. Член Петроградского стрелкового клуба. Член Петроградского автомотоклуба, где и познакомилась со своим будущим женихом. Обвенчаться не успели, жених погиб в армии Самсонова в самом начале войны. Подала прошение на высочайшее имя о зачислении в армию. Зачислена ходатайством великой княжны Ольги Николаевны. Где-то на полях войны пересеклась со Слащевым, и тот, приметив ее таланты, добился ее перевода в 777-й полк. Принимала участие в операциях в Галиции и в знаменитом рейде Слащева на Софию. Кавалер-дама ордена Святой Анны третьей степени с мечами и бантом. За отличия в болгарской операции досрочно произведена в чин поручика. В Софии получила легкую контузию и получила отпуск по случаю ранения, но Слащев убедил ее в том, что война вот-вот закончится и что пришло время сменить амплуа и расти