Сборник "Хроники Амбера+Амберские рассказы" - Роджер Желязны

— Ты действительно так его ненавидишь?

Ее глаза вновь сосредоточились на моей персоне.

— Оставь Корвина в покое! — приказала Дара. — За исключением вот чего, — исправилась она секундой позже. — Намекнул ли он тебе что-нибудь о позиции нового Образа… или о его намерениях? Тот факт, что новый Образ послал Корвина защитить Люка, можно рассматривать как поддержку действий старого Образа. С другой стороны — то ли потому, что он создан твоим отцом, то ли потому, что имеет относительно тебя собственные виды, — это можно расценить как усилия для твоей защиты. Что он сказал?

— Что хочет убрать меня оттуда.

Она кивнула:

— Чего, очевидно, и добивался. Говорил он что-нибудь еще? Случилось ли что-нибудь важное?

— Он спрашивал о тебе.

— Правда? И это все?

— Специального послания у него не было, если ты это имеешь в виду.

— Ясно.

Мать отвернулась, некоторое время царило молчание. Затем она произнесла:

— Эти призраки недолговечны, не так ли?

— Да.

— Я просто в ярости, — наконец сказала она. — Вопреки всему, Корвин по-прежнему в игре.

— Отец жив, не так ли, мама? И тебе известно, где он.

— Не я его тюремщик, Мерлин.

— А я думаю, что ты.

— Невежливо с твоей стороны сомневаться в моих словах.

— Мне все же придется, — возразил я. — Я провожал его во Двор. Несомненно, он желал прибыть сюда вместе с прочими для заключения мирного договора. Но еще больше он хотел увидеть тебя. У него было столько вопросов: откуда ты взялась, зачем пришла к нему, почему ушла таким образом…

— Хватит! — крикнула мать. — Оставь это!

Я пренебрег приказом:

— И мне известно, что он был здесь, во Дворе. Его видели. Отец разыскивал тебя. Что случилось после? Какие ответы он получил от тебя?

Она вскочила, на этот раз яростно сверля меня глазами.

— Все, Мерлин! Совершенно невозможно поддерживать с тобой цивилизованную беседу.

— Он твой пленник, мать? Ты заперла его в каком-то месте, откуда он не может побеспокоить тебя, помешать твоим планам?

Почти спотыкаясь, она отошла от стола.

— Отвратительный ребенок! Ты совсем как он! Почему ты так похож на него?

— Ты боишься его, не так ли? — сказал я, неожиданно осознав, что в этом-то все и дело. — Ты боишься убить принца Амбера, даже имея Логрус на своей стороне. Ты держишь его взаперти и боишься, что он вырвется на свободу и не даст осуществиться твоим последним замыслам. И боишься ты очень давно, потому что сделала то, что сделала, чтобы удержать его вне игры.

— Абсурд! — вскричала мать, отступая, в то время как я огибал стол. Теперь ее лицо выражало неподдельный ужас. — Это все твои домыслы! Он мертв, Мерлин. Убирайся! Оставь меня одну! Никогда больше не произноси при мне его имя! Да, я ненавижу его! Он бы всех нас уничтожил, если б мог!

— Он не умер, — заявил я.

— Откуда ты взял?

Я подавил в себе желание поведать ей о том, что говорил с ним.

— Лишь виновный протестует так страстно, — сказал я. — Отец жив. Где он?

Она подняла руки, ладонями к себе, и скрестила их на груди, опустив локти. Страх отступил, и гнев тоже. Когда она снова заговорила, в ее словах звучала издевка:

— Тогда ищи его, Мерлин. Ищи его как только можешь.

— Где?

— Поищи его в Преисподней Хаоса.

У левой ноги матери появилось пламя и, подымаясь спиралью, оставляя за собой линию полыхающего красным огня, стало охватывать ее против часовой стрелки. Когда оно достигло темени, Дара совершенно скрылась в огне. Затем пламя исчезло со слабым свистом, забрав с собой мою мать.

Я подался вперед и встал на колени, ощупывая место, где она стояла. Чуть-чуть теплое, вот и все. Славное заклинание. Меня никто не учил такому. Поразмыслив, я понял: мама всегда обладала исключительными способностями, когда дело касалось приходов и уходов.

— Призрак?

Он соскочил с моего запястья и завис передо мной в воздухе.

— Да?

— Ты по-прежнему заблокирован от прохода через Тень?

— Нет. Блок пропал сразу, как исчез Знак Логруса Я могу путешествовать в Царство Теней и обратно Могу обеспечить и твое перемещение Хочешь?

— Да. Доставь меня в верхнюю галерею.

— Галерею? Из зала Логруса я погрузился прямо в темное море, папа. Я не вполне уверен, где здесь верх, а где низ.

— Ладно, — сказал я. — Сам устрою.

Я разбудил спикарт. Энергия из его шести зубцов, обволокла нас с Призраком, закрутила и подняла вверх, к указанному мною месту в Лабиринте Искусств. Я пытался устроить вспышку пламени в момент нашего ухода, но так и узнал, удалось ли. Как вообще тренируются настоящие мастера?..

ГЛАВА 7

Я доставил нас в тот жуткий зал, что всегда был источником наслаждения для старого главы Всевидящих. Это был сад скульптур без внешних источников света; лишь снизу освещались огромные глыбы, делавшие его в несколько раз темнее, чем пожелал бы я для своего любимого уголка. Пол был неровный — вогнутый, выпуклый, ступенчатый, щербатый, — но главным образом вогнутый. Трудно было определить величину зала, ибо его размеры и очертания словно менялись в зависимости от угла зрения. Грамбл, владыка Всевидящих, добился, чтобы его построили без единой плоской поверхности, и я не сомневаюсь, что работали первоклассные Мастера Теней.

Я стоял возле чего-то напоминающего запутанный рангоут без корабля, а может, хитрый инструмент, предназначенный для музыкантов-титанов; свет обращал линии в серебро, бегущее, будто живое, из тьмы во тьму внутри наполовину угадываемой оболочки. Другие части выступали из стен и свисали, как сталактиты. Пока я бродил, то, что казалось стенами, стало для меня полом. Сегменты, которые представлялись стоящими на полу, теперь располагались по сторонам. Комната на глазах поменяла очертания, через нее потянуло ветром, вызвавшим вздохи, гул, уханье, перезвоны…

Грамбл, мой отчим, испытывал истинное удовольствие, находясь в этом зале, тогда как мне зал долгое время представлялся неким упражнением в неустрашимости перед опасностями, ждущими за его порогом. Впрочем, когда я подрос, то сам стал получать от него удовольствие, отчасти вызванное тем редким трепетом предвкушения, что давал он моей юности. И даже теперь…

Теперь я просто хотел побродить здесь несколько мгновений во имя прошлого и разобраться в собственных мыслях. А их было чертовски много. Те вопросы, что мучили меня большую часть взрослой жизни, сейчас казались близки к разъяснению. Я не испытывал радости от всех этих возможностей, которые порождались ответами, что роились у меня в голове. Впрочем, вне зависимости от того, какие из них возьмут верх, с неведением будет покончено.