Тысяча порезов - Сергей Павлович Бакшеев

Петелина обреченно покачала головой:

– Один раз я ошиблась. Второй ошибки я не допущу.

– И вы ничего не предпримете?

– Девушка может быть курьером, оставила чемодан и ушла. Надо проверить его содержимое. Как думаешь, удастся потом также обмотать чемодан?

Криминалист присмотрелся:

– Трудно. Но я могу просканировать чемодан приборами.

– Отличная идея!

– Но это не главная проблема. Фоторамка развернута на вход в квартиру. Думаю, не случайно.

– Миша, договаривай! – потребовала следователь, зная манеру эксперта замолкать на самом важном.

– В рамке может быть камера с передачей сигнала. Как наша над дверью.

– Если войдем, нас увидят?

– Скрытно в квартиру пройти нельзя, – подтвердил эксперт.

Петелина нахмурилась, но тут же расплылась в загадочной улыбке:

– Если нельзя, но очень хочется, то можно. А хочется мне… – она ласково посмотрела на Мишу и облизнула губы.

– Вы о чем? – покраснел Устинов.

– Легенда у нас есть, коллега, – мы любовники. Будем ее развивать. Готовь приборы!

Глава 51

– Люба, я сегодня пригласил на ужин Елену Павловну! – с порога объявил жене Юрий Григорьевич Харченко, пропуская Петелину в квартиру.

Удивленная супруга Харченко вышла в прихожую. Женщины немного знали друг друга, и Елена поспешила успокоить хозяйку:

– Любовь Игоревна, мне только чай.

– Родители еще не ужинали? – уточнил Харченко у жены. Получил подтверждение и гаркнул: – Отлично. Все за стол!

Елена прошла в гостиную, где на диване перед телевизором сидела пожилая супружеская пара.

– Елена Павловна, моя правая рука, так сказать, – представил Петелину Харченко. – Мои родители. Григорий Александрович и Анна…

– Ганна Миколаевна, – поправила сына мать.

Елена сразу узнала женщину, которая отвлекала ее у Киевского вокзала. Та равнодушно взглянула на следователя, видимо, не признала без яркого пальто.

Петелина не стала откладывать разговор до ужина и спросила:

– Нашли электричку, Ганна Миколаевна? Не опоздали?

– Какую электричку? – насторожилась пожилая женщина.

Петелина включила телефон и показала видео их встречи.

– Я в зеленом пальто была. Висит в прихожей.

Ганна Миколаевна встала, набычилась. Яростный взгляд исподлобья уперся в Петелину. Плотно сжатые губы сдерживали энергию, готовую вырваться наружу.

Харченко вежливо вмешался:

– Мама, зачем ты ездила на Киевский вокзал? Кто тебя просил?

Воинственный взгляд Ганны Миколаевны опалил сына. Сухие губы разжались. С нарастающим волнением посыпались обвинения:

– Я с Харькова. Российска армия бильше року уничтожае мое мисто! Як и другие миста Украйны. Российска армия убивае моих земляков украинцев. Я не можу выдержать тот ужас, який зараз происходит. Моя ридна Украйна пид постоянным обстрилом ваших ракет. Ваша армия стирае с лица земли миста и села Украйны.

– Мама! Я не о войне спрашиваю.

Но женщину было не остановить. Она переключилась на Петелину, потрясала руками и голосила:

– Немае слов, щоб передать це безумство и ужас! Кожен день гибнут мирны украинцы! Кожен день снаряды рушат жилые будинки! Кожен день стреляють ваши пушки, танки и литаки. И за що? Денацификация? Я всё життя проживала в российскомовном мисте, и нихто николе не ущемлял меня в моих правах! Я избрала президентом своей незалежной краины российскомовного еврея. Про яких нацистов речь?

– Вот об этих! – выкрикнула Елена.

Пока ошалевшая Ганна Миколаевна взирала на ту, что посмела ей возразить, Петелина подсунула женщине видео с избиением Валеева.

– Это мой муж. Он не военный, а полицейский! Он не стреляет по городам, а служит правопорядку. Он не русский, а татарин! А его истязают, унижают и требуют предательства! За что? За то что он из России, а значит – русский! Это не нацизм? Настоящий неонацизм! И пытают его украинские нацисты!

В наступившей тишине все отчетливо услышали жестокие удары кулаками, стон избиваемого и угрозы человека за кадром:

«В останний раз подивись на своего Валеева. Ему конец! Ты не выполнила условие. Из-за тебя он помрет. Медленной и мучительной смертью».

А потом семья Харченко увидела разъяренное лицо командира нацистов, изрыгающего проклятия:

«Ты меня бесишь! Ты бесполезная! Ты не хочешь, чтобы он жил! Валеев сдохнет, когда я захочу!»

Видео закончилось.

– Виталя, – промолвила Ганна Миколаевна и осела на диван.

Юрий Григорьевич отвел в сторону недоумевающую Елену и пояснил:

– Мой младший брат служит в ГУР Украины. На видео он.

– Ваш брат? – изумилась Петелина.

– Виталий Григорьевич Харченко, подполковник украинской разведки.

Петелина с минуту осмысливала ситуацию. Смертельный враг – родственник ее друга.

– Юрий Григорьевич, вы же можете с братом связаться. Вы обязаны позвонить и потребовать…

– Нет! – прервал Харченко. – Меня вызывали. Беседовали. Никаких контактов с братом. Теперь поняла? Из-за него меня и двигают на пенсию.

– Попробуйте, Юрий Григорьевич. Попросите обменять Валеева. Ради меня, – взмолилась Елена.

Харченко сжал ее плечи и затряс:

– Лена! Ты же видела, с кем имеешь дело. С тебя что-то требуют, будут требовать и с меня. Не поддавайся! Ничего не делай.

– Уже.

– Ты про квартиру, для которой ключи?

Подошел отец Харченко и показал Петелиной телефон супруги.

– В тот день Виталик прислал матери вашу фотографию. Потом звонил, сказал, что нужно сделать. Мать согласилась. ГУР использует всех, кто поддерживает Украину.

Петелина увидела свое фото перед зеркалом в зеленом пальто. Перевела взгляд на старика:

– Вы тоже помогаете сыну?

– Нет! Когда русские зашли я радовался: наконец Харьков будет с Россией. Но Ганна мечтает, чтобы Виталик стал генералом. А он еще подполковник. Это ж сколько надо такого натворить… – Григорий Александрович горестно покачал головой и заверил Петелину: – Больше Ганна ничего не сделает. Я прослежу. Простите ее.

Елена промолчала. Старший Харченко вернулся к жене и пригрозил:

– Без меня из дома ни шагу! Твой телефон я выключил, он будет у меня. Захочешь позвонить – только при мне!

Юрий Григорьевич напомнил Петелиной про квартиру на Фрунзенской:

– Надо доложить про съемную квартиру.

– Не надо.

– Ты уверена?

– Я справлюсь. – решительный вид Петелиной подтверждал ее слова.

Харченко не стал спорить.

– А с моей матерью как поступишь?

– Она ваша мать. Делайте, что хотите.

Хмурое лицо Юрия Григорьевича посветлело.

– Спасибо, что осадила ее. Она каждый день несет пропаганду, а я решил не спорить. Мать все-таки. Ухожу в спальню и запираю дверь.

Петелина даже позавидовала:

– Хотела бы я также отгородиться.

Появилась Любовь Игоревна и на правах хозяйки постаралась затушить конфликт:

– Я чай заварила. Будете?

– Налейте нам с Ганной Миколаевной, – согласилась Елена.

За чаем Петелина постаралась выведать у матери Харченко подробности:

– Вы хорошая актриса, Ганна Миколаевна. Говорили убедительно. Я даже не заметила, как у меня забрали ключи. А вы знаете, кто это сделал?

– Не знаю.

– Вы видели, кто залез мне в карман? – уточнила вопрос следователь и подвинула женщине вазочку с