Последний бой - Олеся Шеллина

— Что-нибудь удалось выяснить? — он оторвался от стены и пошел рядом со мной. при этом Криббе хмурился, что-то обдумывая. — Почему они так все затягивают?

— Потому что Дюваль нас опередил. Как я понял, он просил у герцога дать ему время на то, чтобы получить дополнительные инструкции от Фридриха, — как обычно Криббе говорил коротко и по существу. Я чуть слышно выругался. Только этого мне не хватало. — Вы не могли бы куда-нибудь завтра уехать ненадолго? — от внезапности вопроса я даже споткнулся.

— Я завтра как-раз еду на охоту в компании наследника искать его неуловимого отца, — медленно ответил я Криббе. — А почему ты вообще про это заговорил?

— Потому что я вызвал Дюваля на дуэль, — просто ответил он. — Дуэли запрещены. Но, если поблизости не будет никого, кто мог бы нам ее запретить, то вполне даже разрешена, — Криббе скупо улыбнулся.

Я долго смотрел на него не мигая, затем медленно кивнул.

— Хорошо, что ты меня предупредил, и этот финт не стал для меня огромным сюрпризом, — он снова криво улыбнулся, а в его глазах я прочитал смертный приговор прусскому посланнику. Вот только, не слишком ли Криббе самоуверен? Нет, я знаю, что он потрясающий фехтовальщик, но я ничего не знаю о Дювале. Вдруг он не хуже? — Гюнтер, будь, пожалуйста осторожен, и, удачи. — После этого мы пошли к выделенным моей свите и мне апартаментам молча, потому что пока не о чем было говорить.

Глава 15

— Вице-канцлер к ее императорскому величеству, — лакей пропустил Бестужева в малую гостиную, в которой расположилась в это утро Елизавета, и закрыл за ним двери.

Елизавета поморщилась. Где только набирают прислугу, которая не может даже правильно доложить о прибытии?

— Напомни мне, Алексей Григорьевич, спросить Шепелева, где он слуг набирает, — Елизавета повернулась к сидевшему после нее и державшему моток шерсти Разумовскому. Сама императрица изволила заняться рукоделием, и сматывала тончайшую шерсть в клубок. Обычно на таких вот клубках ее попытки заняться самым женским делом в мире заканчивались. Никто из тех, кто знал Елизавету Петровну, не смог бы припомнить, когда она сделала хотя бы один стежок. Вставленная в пяльцы материя долгое время оставалась девственно чистой, пока ее не заменяли на новую, которую ждала та же участь.

— А что не так в слугах? — Разумовский таких нюансов не понимал, или делал вид, что не понимал. Раньше Елизавету это смешило и даже умиляло, но все чаще она замечала, что такие вот, казалось бы, мелочи со стороны ее тайного мужа, начали ее раздражать.

— Неужели сложно запомнить, как нужно представлять посетителя? — Елизавета раздраженно швырнула клубок в корзину. — Он бы еще просто втолкнул Алексея Петровича сюда, чтобы тот сам себя представил. — Разумовский ничего не ответил, лишь снял с рук шерсть и аккуратно уложил ее к клубку.

Он сомневался, что тот же обер-гофмаршал Шепелев знал всех слуг и тем более сам их подбирал. В последнее время Алексей Григорьевич начал замечать, что Елизавета часто злится без причины, становясь раздражительной и нервной. Понять причину такого ее настроения он не мог, и, соответственно, никак не мог помочь ей, что очень его напрягало. Он не стал ей напоминать, что она сама год назад отменила все полагающиеся церемонии, сократив представление до минимума, когда дело касалось не увеселения, а государственных дел. Молча встав, он отошел за кресло Елизаветы, где занял место, которое занимал уже столько лет, предоставив императрице обрести иллюзию, что она разговаривает с вице-канцлером тет-а-тет.

— Я не припомню, что мы должны были сегодня встретиться, Алексей Петрович, — Елизавета наконец обратила внимание на Бестужева, который терпеливо дожидался, когда же до него дойдет очередь. — Какие вопросы мы с тобой забыли обсудить не далее третьего дня?

— О, ваше величество, сегодня я пришел вовсе не дела обсуждать, а по просьбе старого друга. Английский посол лорд Кармайкл крайне обеспокоен тем обстоятельством, что его аудиенция с вашим величеством уже трижды откладывалась. Он находится в недоумении и горести. Кроме того, он очень обеспокоен состоянием здоровья вашего величества, и был очень удивлен, когда я заверил его, что вы просто пышете здоровьем и красотой, — Бестужев глубоко поклонился, а, когда выпрямился, то приложил руки к сердцу, подтверждая свои слова. Елизавета же поджала губы в ответ на его ничем неприкрытую лесть.

Она переносила даты аудиенции, ссылаясь на плохое самочувствие. Теперь надо было объяснять, что она не хочет с ним встречаться. Просто не хочет и все тут. Да и доклады Ушакова про роль Ганновера в войне, которую сейчас вела Российская империя с Пруссией, делали свое дело. Елизавета просто пока не могла четко ответить, какой именно политики она собирается придерживаться с Англией в будущем. И до тех пор, пока это не произойдет, с послом Кармайклом она встречаться не собирается. Разве что в неофициальной обстановке. А это было возможно только на Новогодних гуляниях, когда была запланирована Большая охота. Да еще и Бестужев, который решился спрашивать у нее что-то по этому поводу. Как он вообще посмел пытаться решать за нее, с кем ей встречаться и когда. Она почти всю свою жизнь провела в условиях, когда ею вертели как куклой, кто во что горазд. И сейчас она не позволит собой командовать никому, тем более вице-канцлеру, который и так умудрился почти впасть в немилость.

— Алексей Петрович, меня весьма впечатляет ваша преданность дружбе, но высочайшие переговоры с иноземными послами вас ни в коем случае не должны беспокоить, — медленно произнесла Елизавета ледяным тоном, от которого в обоих присутствующих в комнате мужчин по спине пробежали полчища мурашек. Уж лучше бы она просто накричала на Бестужева. Тогда был бы шанс на то, что императрица скоро отойдет и все будет как прежде. Такой же тон надежду на подобный исход не давал. — Однако ты можешь передать, как друг, что Кармайкл может увидеть меня на охоте. И, ежели звезды будут ему благоволить, мы перекинемся с ним парой словечек, вот так запросто, как бывалые охотники. А теперь ступай, Алексей Петрович, ступай. Ты человек занятой, как ни крути, а дел много тебе Отчизна поручила. Не смею боле задерживать. — Бестужев выскочил из гостиной сразу же, как только