Игра в поддавки - Александр Митич

Уходить нам надо. Прорываться, и чем скорее, тем лучше. Ой, как скверно… Шансы почти на нуле, а что еще можно придумать в этой ситуации? Лежать и ждать, когда твои мозги превратятся в кашу и ты станешь послушным, управляемым дебилом? Спасибо, я пас. Может, кто-то и думает, что жить без мозгов все равно лучше, чем вообще не жить, но не я. По мне, лучше уж сразу шагнуть в «воронку».

– Гляпа, Хвост! По счету «три» – делай как я!

Ну, вывози меня кривая! Надежда только на авось. Много раз в прежние мои сталкерские годы казалось мне, что я влип, да так оно и было, но так крепко я не влипал никогда. Напьюсь вдрызг, если выберусь живым. Весь хабар пропью, включая «шнек». Только бы не налететь на пулю.

– Раз… два…

Опоздали! «Монолитовцы» начинают первыми. Вижу троих, они бегут на нас без стрельбы и так прямолинейно, будто не вояки они, а спортсмены на беговой дорожке. Оказывается, и меня можно удивить до легкого ступора – первым открывает огонь Гляпа и валит того, что справа. А дальше происходит неслыханное.

Два зомбака с интервалом в долю секунды на полном разбеге влетают с белое сияние, и оно глотает их без остатка. Р-раз – и нету. Как Вычета. Сияние отнюдь не гаснет, оно готово глотать еще и еще. И бегут еще трое.

– Не стрелять! – кричу я.

Странное дело, стрельба по нам тоже прекращается. Как спереди, так и сзади. Сбоку – тоже. Высунув голову из-за дерева несколько дальше, чем диктует здравый смысл, я вижу, как эти трое повторяют маневр первой пары. Строго говоря, никакого маневра у них нет вообще – зомбаки галопом несутся к сиянию и поочередно исчезают в нем.

Ну и как это понимать, я вас спрашиваю?

– Чемодан… – стонет Хвост. – Ну?

– За ними, Чемодан… Давай за ними…

Сдурел? Рехнулся со страху? Или он знает что-то такое, чего не знаю я?

– Ты в своем уме?

– Я слышал о таком, – упрямится Хвост. – Думал, вранье, как обычно. А оно… вон как. Это тоже аномалия, но не ловушка. Это… проход, что ли.

– Как ты себя чувствуешь? – беспокоится Вычет.

– Бывало и получше.

– Может, я пойду?

– Лежи уж…

Он не настаивает, и правильно – знает, с кем имеет дело. Не любишь ты попусту рисковать, сталкер Чемодан, и никогда не любил, зато твоего упрямства хватит на десятерых. Знаешь ты за собой это свойство и нипочем не отступишься. Приспособить бы тебя, дурака, к какой-нибудь полезной работе – цены бы тебе не было.

Позади нас чисто. Я углубляюсь в лес шагов на двадцать, потом ухожу на столько же вправо – чисто. Нет пси-излучения, вырубился излучатель. Зову Вычета. Можем двигаться по мертвому лесу параллельно опушке, а шагов через сто или двести вновь попробуем пересечь пустырь…

Стоп!

Прячусь за ствол, приседаю, ствол «беретты» ишет цель. Мы не одни. Кто-то еще ходит по мертвому лесу совсем неподалеку. Вот ветка хрустнула, а вот шорох одежды. Или это мне только кажется? Странный здесь лес. Глюки, что ли, начались?

Нет, кто-то ходит…

Вычет укрылся за соседним стволом, изготовил автомат, не шевелится и дышит через раз, а не выпытывает по вечной своей привычке, что да почему. Молоток. Привычка вести себя в Зоне правильно уже въелась в спинной мозг, чему я рад: не надо лишний раз оглядываться на напарника. Мы с ним уже хорошая команда, да только зачем ему становиться сталкером и бродить по Зоне, пока ей это не надоест? А мне зачем?

Кто идет? «Монолитовец»? Это скорее всего. А может, даже контролер? Тоже возможно, и я не удивлюсь, если он идет за Вычетом. Возьмет его под белы рученьки и доставит к Хозяевам, если только я ему не помешаю. Я уже ничему не удивляюсь и почти готов поверить в ту лабуду, что нес Вычет насчет особой благосклонности Хозяев к нам и насчет игры в поддавки. Меня уже трудно чем-то удивить. В этой многодневной вылазке в Зону все с самого начала шло не так, как я думал.

Зомби!

Это не страшно. Идет по лесу обыкновенный неподконтрольный зомбак, целиком погруженный в себя, и думает об очень важных вещах: кто он такой, как здесь оказался и зачем вокруг все это? Так и будет думать, пока не нарвется на пулю или пока его не перехватит приказ контролера. Обычно они мирные, бродячие зомбаки, хотя черт их знает, чем они питаются, если вообще питаются, и почему не звереют от голода. Их легко отличить издали по походке. Нормальный брат-сталкер так не ходит, он или крадется, или рыщет. Или ползет. Или бежит, если очень надо. Зомбак же ходит по Зоне, как по пустынной аллее городского парка, смотрит в землю, слабо реагирует на окружающее и вечно бормочет что-то себе под нос. Наверное, так мог бы бродить Вычет по своему Академгородку, раздумывая на ходу о какой-нибудь особо заковыристой математической абстракции. Он целиком утонул бы в ней, а окружающую действительность ощущал бы ровно настолько, чтобы не натыкаться на деревья и людей и не падать в канализационные люки.

Куда идет этот зомбак? Вроде приближается к ЧАЭС, хотя движется не прямо, а наискосок. Ну, коли так, быть ему вскоре под контролем, «Монолиту» надо пополнять ряды.

А нам он не нужен, пусть себе топает мимо. Кое-кто считает, что убивать зомбаков не только необходимо, но даже и гуманно, а я так не могу и не хочу. Почему – трудно объяснить. Жалко мне их, что ли?

Вот еще! Хотя… это как посмотреть. Нет, не знаю. И думать об этом не желаю, просто не стану стрелять в того, кто не собирается стрелять в меня.

– Смотри… – шепчет Вычет.

А ведь я знаю этого зомбака… Ну здравствуй еще раз, Хвост! Вот, значит, как вышло… Не уберегся ты, попал под пси-удар. Нам с Вычетом повезло, а тебе нет. Бродишь теперь неприкаянный? Броди. Бормочи что-то неразборчивое под нос, живи псевдожизнью. Настоящая-то жизнь тебе не удалась, жалким ты был человечишкой, Хвост, бесчестным и жадным сверх меры, и должен был кончить примерно так. Никто в «Харчах» о тебе не пожалеет, а мне вот, уроду, жаль тебя немного. Топтал ты землю, топтал Зону, топтал людей, кого мог, хитрил и хапал. Жил, короче говоря, а зачем жил? Конечно, и меня можно спросить, для чего я живу, а только есть, вернее, была между нами разница. Меня хотя бы уважали, а кто уважал тебя, Хвост? «Отмычки», которых ты сгубил? Перекупщики? Всякие жучки, крутящиеся возле Зоны? Сталкеры-то тебя всего лишь терпели…

Представляю, как худо было тебе. Хвост, в последние минуты жизни твоего разума, и не держу на тебя зла. Ступай куда хочешь. Может, когда-нибудь я расскажу о тебе в «Харчах», и мы выпьем за помин твоей души. А что, я выпью.

– Гляпа… – громко шепчет Вычет.

Глазастый! А вот мне совсем не хочется видеть еще одного зомби, сфабрикованного сукой Зоной из славного в общем-то парня. Но не отворачиваться же.

Он идет в том же направлении, что и Хвост, отстав от него метров на сто, и так же сомнамбулически. Несчастный парень. Ведь говорил же я ему: брось Хвоста, брось! Или, когда я это говорил, было уже поздно? Не может быть. Нашли же мы мертвую зону, гак, может, и он нашел бы. Ну зачем, зачем он опять потащился за Хвостом?

Какая же подлая штука эта Зона! Что для нее люди? Муравьи. Они копошатся, суетливые и деловитые, а она их давит. С ее точки зрения – если у нее есть точка зрения, – муравьи сами виноваты: зачем бегали там, где не надо бегать? Сидели бы в теплом своем муравейнике!

Я покидаю укрытие. Гляпа не реагирует. Он проходит в шаге от меня, видит меня и даже дважды хлопает глазами, но не может вспомнить и идет мимо. Ладно, иди. Что я теперь могу сделать? Но «шнек» я у тебя возьму назад, ты уж извини. Он тебе больше не нужен. Где «шнек», парень? Думаю, что еще при тебе, потому что ты был жив, когда попал под пси-удар. Если бы «шнек» отнял Хвост, то вряд ли оставил бы тебя в живых. Хвост просто не успел это сделать.

Гляпа не возражает, когда я обчищаю его на ходу, опустошая поясной контейнер и рюкзак, забирая автомат, а у меня в голове без конца вертится фраза: «Двум смертям не бывать… Двум смертям не бывать…»

А их и нет, двух смертей. Вместо них то, что еще хуже.

Глава 14.

Через полчаса слепого тыканья мы находим безопасный коридор на пустыре – и вот она. Чернобыльская атомная. Она огромна. Далеко справа высится над кучей более мелких построек циклопический Саркофаг над Четвертым энергоблоком, впритирку к нему притулился Третий, а Первый и Второй отделены от них порядочным расстоянием. И все четыре пристыкованы к длинному-предлинному зданию машинного зала. Из-за неимоверной длины оно выглядит приземистым, хотя и высота его порядочна: спыгнешь с крыши – убьешься наверняка. Об этом здании я хотя бы знаю, что в нем машинный зал, а не что-то иное; что до прочих построек станции – темный лес. Я даже не предполагал, что их так много. Буйство архитектуры и машинерии. Вон, скажем, впереди справа от нас торчат штук шесть матерых цилиндрических фиговин, похожих на нефтяные резервуары, – что это было и для чего? Не для нефти же. Может, теплообменники какие-нибудь? Не знаю. А остальные сооружения? Очень их тут много – и бетонные параллелепипеды, и крытые ходы-переходы, и высокая ржавая труба, окруженная ферменной конструкцией, торчит между Третьим и Четвертым энергоблоками, на дымовую смахивает, а высоченная железобетонная труба обломана наполовину, изогнутая арматура торчит во все стороны, и просто пучки толстых и тонких труб проложены повсюду, причем некоторые трубы порваны, и всякая электротехническая мутотень с могучими батареями изоляторов, с ржавыми стальными мачтами, стоящими и поваленными. И упавший набок подъемный кран лежит себе, потихоньку ржавея, зато рельсы, с которых он свалился, блестят, как будто по ним пять минут назад что-то ездило…