Начало (СИ) - Алексей Федорочев

Ну, кто ж улики по дому разбрасывает!

Хорошо еще, что он сейчас где-то по своим делам шляется, а то, пожалуй, все его увечья на место бы вернул.

И эта, сама хороша! Что бы мама ни говорила, но ведь предупреждал же — не выйдет у вас с ним ничего, говорил по-хорошему: не строй иллюзий — нет, только хуже сделал. Ах, ты ничего не понимаешь! Да я потому и разубеждать не стал, что видел — все мои слова наоборот действуют. Думал, натешится, найдет себе нормального парня, а тут, как назло Гавриленков со своими идеями вылез. И надо ж так подловить момент было! Специально бы старался — ничего не получилось бы.

А тут конечно — клановый обидел, значит все клановые сволочи и уроды!

Ну, Гриня, ну, долбодятел. Такую дружбу порушил!

Я, конечно, понимаю Наташкину обиду. Даже без маминого совета наверно понял бы… Наверно, даже прощаю. Сложись обстоятельства по-другому — эта ситуация вообще бы не возникла. И мы бы распрощались с ней летом, как нормальные друзья. А может и позже бы не раз встретились — привязался я к этой смешной девчонке.

Но вот верить я ей больше не смогу. Она ведь могла прийти со своей проблемой ко мне — я бы этого увечного от нашего дома живо отвадил. Сам бы съехал, в конце концов, чтоб этот м. к здесь не крутился. Но она предпочла отмстить, причем не Грине, а мне — очень косвенному виновнику происшедшего.

Дальше мне просто неинтересно. Что она там подумала, что нафантазировала… Мстить не собираюсь, но обида есть, от нее так быстро не избавишься.

Несколькими волнами жизни привожу ее в адекватное состояние.

— Выговорилась? Легче стало?

Девушка замирает в кресле, испуганно глядя на меня из-под ресниц. А ведь хороша, чертовка, уж этого-то не отнять.

— Значит так. Из дома я завтра съеду, Гришку ты тоже больше не увидишь. Деньги и предприятия, раз они тебе так важны, оставь себе. К тебе всего несколько просьб: отпиши мне МБК, кабальную и китайцев.

— Китайцы и так твои, я дарственную сразу оформила, — голос у Наташки писклявый, на себя не похожий.

— Отлично, значит только МБК и кабальную.

Без единого слова возражения она пишет необходимые мне бумаги. Проверяю и забираю их себе. Паршиво на душе — словами не передать. Вот так просто зачеркнуть два года бок о бок?

— Давай, что ли напьемся напоследок?

Наталья с надеждой, что еще можно все исправить, соглашается. И мы полночи пьем и разговариваем, пока она не отрубается, сидя в кресле. Жаль, что не поговорили так раньше, может и смогли бы избежать всего этого. А оставлять у себя за спиной озлобленную девушку, которая много знает о моих делах и возможностях, мне не хочется. Зачем?

Эта страница моей жизни перевернута, но это не значит, что ее нужно сжечь. Зла я ей не желаю, даже договариваемся, что с замужеством она погодит — просто выпишет купчине ограниченную доверенность на управление имуществом. Или — еще лучше — постарается найти себе управляющего. А этот гусь пусть еще поухаживает, а то ишь — воспользоваться ее неадекватным состоянием решил. Еще неизвестно, что он по жизни за человек, и не сам ли свел в гроб первую жену. У него, кстати, сын-школьник есть, из-за этого я и лопухнулся с его семейным положением.

И заодно, пусть привет ему от меня передаст. Я с ним встречаться сейчас не рискну — инфаркт ему обеспечу мигом, а это не комильфо. Да и мои и Наташкины деньги тогда точно могут пропасть, при всех недостатках Гавриленков — хваткий деляга, не каждый купец в дворяне выбивается, многие так и останавливаются на уровне лавки, максимум двух-трех. У меня заниматься этими делами душа не лежит, а от Наташки я вообще таких подвигов не ожидаю. Так что пусть, гад, живет, земля — она круглая, как-нибудь потом за углом встретимся.

Еще договариваемся, что я не буду окончательно пропадать. Если что — связь через китайцев, забирать их всех пока мне некуда, хотя они и готовы последовать за мной даже в полуразрушенный склад. Мне такие жертвы ни к чему, пусть пока поживут у Натальи, заодно присмотрят за ней и за домом. Да и Гришу кто-нибудь должен будет встретить и довести до моего нового обиталища, не самой же Наталье этим заниматься.

Утром, собрав оставшиеся пожитки, ухожу, не оглядываясь, вместе с У и Ваном. Ван разведает местность и вернется в дом, а У останется со мной. Почему-то именно он решил, что их непутевый хозяин обязательно пропадет без его присмотра. Устав спорить, махнул рукой и взял его с собой, категорически отказавшись брать еще кого-нибудь. Что же будет, когда напишу им вольную — совсем слушать меня перестанут?

Пятница, как много в этом слове! Если уж начинать новую жизнь, то делать это нужно ярко, с огоньком! Примерно как у Земели. Замученный своей беготней совсем потерял счет дням и забыл о встрече со своим информатором, а так делать нехорошо. Информаторы — они существа нежные, ранимые, их надо холить и лелеять. Даже если в них 100 кг веса, и носят они звание сержанта полиции.

С этим кадром судьба свела меня в гавриленковской (будь он неладен) мастерской примерно в конце февраля, когда я как раз заканчивал восстанавливать свой источник.

Специально или нет, но мастерская располагалась рядом с пожарным депо и полицейским участком, так что основными нашими клиентами были понятно кто. Логично, им "лечилки" и "капельки" нужнее всех, так что и одаренные работники к нам набирались именно исходя из этих соображений. Был еще и сварливый старый мастер, который делал из этих бусин реальные амулеты, но в его епархию никто не совался, а когда он работал — все ходили на цыпочках, чтоб не помешать гению. Лишь познакомившись с Бушариным, я понял, что профессор — вот кто реально гений, а этот — просто ремесленник, заучивший несколько схем и собиравший их по шаблону. Но, поскольку на амулеты работы этого старикана существовала внушительная очередь, я, как и все, обходил его коморку стороной, предпочитая во время своих визитов точить лясы в компании парней или стоять за прилавком, присматриваясь к покупателям.

Сержанта, который приносил на обмен пустые бусины слишком часто, я, естественно, пропустить не мог.

— Оу, сержант, опять вы! Похоже, у вас что-то серьезное случилось.

— Не твое дело, сопляк! — мрачный сержант в диалог вступать не собирается.

— Ну, не мое, так не мое, только учтите, если пациенту не хватает десятка, то либо доктор что-то не то творит, либо вас вообще дурят.

— Да что ты вообще понимаешь? — озлобленный покупатель неожиданно завелся с пол-оборота, схватил меня за грудки и трясет над прилавком.

На шум выбегают Шаман и Метелица, из-за их спин выглядывают любопытные лица других работников.

— Эй-эй, отпусти парня!

— Извините, сорвался, — сержант аккуратно ставит меня на пол, — Извини, парень.

— Ладно, проехали. Только я вам вполне серьезно говорю, тех "лечилок", что вы за это время взяли, на любую болезнь с лихвой должно хватить.

— Да знаю я все, чего пристал, только у меня сестре на операцию надо, а потом еще и на восстановление.

— Прости, не знал, — как-то естественно перехожу с мужчиной на ты. Хотя, если присмотреться — лет ему не многим больше двадцати, — Много требуют?

— Если целиком свои, то двадцатку, а если только заряжать, то восемьдесят.

Сличаю со своими воспоминаниями по работе в больнице — да, где-то так и выходит. Это еще не самая трудная операция у его сестры предстоит, врачи обычно перестраховываются, больше чем надо просят. Излишки потом, понятно, не возвращают — себе оставляют, не на продажу, не подумайте, — просто на запас, или для неимущих. Хотя и курвы встречаются, могут кому-нибудь перепродать.

— Вы, хотя бы заряжаете быстро, у других по неделе ждать приходится, да и денег… Эх… - молодой сержант собирается уходить, но я его задерживаю.

— Погоди, много еще надо? — раз речь идет об операции, значит время тоже важно.

— Еще семь, я свои купил, так дешевле получается.

Прикидываю свой резерв, если сегодня ничего не заряжать, то на семь бусин наскребу. Не люблю, конечно, до донышка выкладываться, но иногда надо.

— Приходи вечером, я тебе оставшиеся заряжу.

— У меня сейчас денег нет.

— Потом отдашь, не сбежишь ведь, — куда он денется, если напротив служит, не последние ведь это "лечилки" в его жизни.

— С процентами? — парень еще не верит в свою удачу, ну да, на Деда Мороза я похож не сильно.

— Просто отдашь, по прейскуранту. У тебя же и время поджимает, или я не прав?

— Да-а… Я вечером принесу, в семь часов, можно?

В семь мы обычно закрываемся, да еще на зарядку время уйдет, но ладно, раз пообещал — надо выполнять.

— Приходи, только не позже, не хочется потом по темноте домой топать.

Вот так я и заимел в полиции своего человечка. Расплатился он потом быстро, но вот взаимная симпатия осталась. Так что когда намекнул ему, что ищу дело по силам своей маленькой армии, не стал докапываться, а обещал поискать. И пусть чин его невысок, но мне выше пока особо и не надо. Такие наоборот, к земле ближе, иногда даже лучше руководителей специфику знают. Зато и вариантов, что моими руками захочет с кем-нибудь рассчитаться и подставить, тоже не будет. Не тот масштаб у человека и не те враги.