Операция «Купюра» - Инна Тронина

Что касается мамы Лары, Дарьи и Валентины Сергеевны, то тут, как говорится, «баба с возу». Они, конечно, вслух не высказывались, но Грачёв подозревал, что всё же является их конкурентом – хотя бы из-за жилплощади. И нет ни одного человека, для которого гибель Всеволода Грачёва стала бы настоящим горем, перевернувшим всю жизни. Народу на похоронах и поминках, конечно, будет много, а толку что? Оркестр сыграет, салют дадут – и забудут через неделю…

Пропетляв по сумрачным улочкам, уже за Литейным мостом, автомобиль вывернул на проспект Карла Маркса. Михаил вёл его мимо заводских корпусов Выборгской стороны, внимательно оглядывая дорогу спереди и сзади. Он был готов в любой момент, применив свою каскадёрскую выучку, бросить «Жигули» в сторону, если произойдёт то, что случилось сегодня с «рафиком», вёзшим Баринова.

Жаль, конечно, что такой важный участник аферы мёртв, и не сможет заговорить, а материалы по брокерам похищены. Но это всё равно уже не сможет помешать завтрашней операции по захвату нескольких преступных группировок. Досье Бориса Кулакова очень помогло им, и одно заменило целый шкаф второстепенных материалов. Лишь бы сейчас всё прошло благополучно – отсутствие «хвоста» позволяло надеяться на это. И всё же Ружецкий, как и его брат, не верил в шальную удачу, а потому постоянно был настороже.

Справа мелькнула часовня Сампсоньевского храма, слева – въезд на Гренадерский мост. «Жигули» резво запрыгали по трамвайным рельсам и мёрзлым колдобинам.

– Ты не находишь странным то, что нас никто не ведёт? – наконец спросил Грачёв, когда они проезжали кондитерскую фабрику и. Первый Муринский проспект. – Они от своих планов никогда не отказываются.

– Вообще-то интересно, – согласился Ружецкий. – Только ведь рано ещё выводы-то делать. Вот когда в квартиру войдём, будем удивляться. Стеличек и прочие – мастера мутить поганку.

Над их головами, по железнодорожному мосту прогрохотала электричка и остановилась у платформы станции «Ланская».

Ружецкий автоматически взглянул на часы:

– Без пяти десять. У меня будем примерно в половине одиннадцатого. Ещё и поужинать успеем.

– Неудобно всё же, – заметил Грачёв. – Мало того, что продукты по талонам, так ещё и время на меня тратить нужно. А Светлана, конечно, устала после работы…

– Неудобно на потолке спать – одеяло падает! – раздражённо ответил Ружецкий. – Чего ты разнюнился, в натуре? Светка всегда всё поймёт – она моя жена! Да и вы с ней не впервые сегодня встретитесь.

Михаил говорил с такой досадой, потому что ему и самому было жалко Светлану. И мать, бывало, говорила, особенно когда они только что поженились: «Раз взял девку, береги. И не шляйся от неё, как твой папаша! Я чуть кислоту не выпила, а потом вешалась два раза – пока с брюхом ходила. Со стыда сгорала вся, а аборт уже поздно было делать. Да и чем ты виноват, раз от кобеля такого уродился? Если бы мне знать, что Мишка женатый, разве бы я с ним сошлась когда? Думала, что осенью распишемся, и всё нормально будет. Я – деревенская, так и он, чай, не принц. В семье десять человек детей было, и мать у него какая-то косоглазая. Тоже интеллигенция! Всё культурных себе ищет. Вышла за него эта дурочка, Лариса, после двухсотой бабы, и рада. Принесёт ей заразу какую-нибудь, так наплачется ещё. Я вот боюсь, что ты, Мишка, таким же будешь. Я уж тебя попрошу – не мучай ты девок, несчастные они. Не обманывай их никогда, сынок…»

– Вот и приехали! – Ружецкий мимо павильона метро завернул на проспект Просвещения. – Видишь, окна наши светятся? Сейчас Богдан вскочит, даже если уже лёг. Так гостей любит, ты не представляешь! А потом, конечно, школу проспит, мазурик!

Грачёв из окна машины равнодушно смотрел на широкий, тёмный, заваленный снегом проспект. Фонари, как и везде, горели тускло, да ещё через один. Из метро выходили редкие пассажиры и старались как можно быстрее разбежаться по домам. Особенно плохо приходилось тем, кому нужно было ждать ещё какой-то транспорт.

Неподалёку от дома Ружецких находилась солидная стройка, на которую брат постоянно жаловался. Там стоял такой рёв и грохот, что у него начинался приступ жесточайшей головной боли, и приходилось делать уколы. Но сейчас там было тихо, только у огораживающего площадку забора работал мотор какой-то машины. Их «Жигули» с хрустом проехали по льду и песку, остановились рядом с тремя другими автомобилями.

Михаил снял зеркало и «дворники», запер машину и отдал ключи брату. Они молча направились к дому, и прошли уже метров двадцать, по-прежнему не замечая ничего подозрительного. Вокруг было даже слишком пустынно и тихо – даже для позднего времени.

Ружецкий вдруг встал, как вкопанный, и схватил брата за рукав:

– Погоди-ка…

Из-за забора стройки, оклеенного разнообразными объявлениями, вышли два высоких человека и двинулись им наперерез. А на парковке затормозил невесть откуда взявшийся жёлтый микроавтобус с затемнёнными стёклами. Колёса ещё крутились, а из иномарки уже начали выпрыгивать ловкие парни в тёмных вязаных шапочках и куртках на меху.

– Ну, всё! – Всеволод сделал шаг назад. Чуда не случилось, и белый лист не солгал. – Прости меня, Мишка, но я предупреждал…

Он был готов рыдать в голос – не со страха, а от обиды, от досады. Между забором и углом дома Ружецкого стояли уже шестеро. Руки их были, вроде, свободны, но ничего не стоило в любой момент выхватить оружие. Всеволод теперь думал только о том, как достать свой пистолет, чтобы помереть с музыкой, а не как скот на бойне.

– Тихо, не верещи! – Ружецкий осторожно оглянулся.

Пятеро других стояли сзади, и машина оказалась за их спинами.

– Что ж, ювелирно! – признал сквозь зубы Михаил. – Севка, уходим на стройку. Быстрее, через забор…

Всё произошло в какие-то секунды. Боевики, посланные по душу Грачёва, тоже не всё сделали правильно и оставили открытым наиболее важное направление. Грачёв подпрыгнул, зацепился за обледенелые доски, подтянулся и закинул ногу на забор. Как назло, он надел узкие брюки, которые здорово сковывали движения. Но всё равно, ему удалось спрыгнуть внутрь огороженного пространства, прямо на груду щебёнки, засыпанную снегом. С хрустом затопали преследователи, ринувшиеся к забору, но они опоздали. Михаил перелез тоже, и спрыгнул на ту же кучу, съехал вниз.

– Жаль, рацию не взяли – сейчас бы и забрать их всех! Да и оружие сдали. Можно было бы немного инструкцию и нарушить, раз такое дело…

– У меня есть «ствол», – тихо сказал Всеволод. – Только чтобы никому… Понял? Нелегальный. Ртутный пистолет.

– Какой? – удивился Михаил.

– Потом объясню, если выживем. Семь человек, конечно, при оптимальном раскладе положим. Только их, козлов, тут больше…

– Давай в дом, они могут за нами прыгнуть! – приказал Ружецкий и первый, перелетая через кучи мёрзлого песка, застеклённые льдом канавы, бросился к недостроенному зданию.

Всеволод побежал следом, пригнувшись, то и дело оглядываясь. Он уже достал пистолет, и потому чувствовал себя гораздо лучше.

Они успели вовремя – над забором появилась одна голова, потом – другая. Бандиты быстро переговорили между собой, всмотрелись в темноту, но никого, похоже, не увидели. Грязно выругавшись и сплюнув, они спрыгнули назад, к парковке, чтобы доложиться паханам и принять какие-то меры.

В доме из светлого кирпича, с полукруглыми окнами оказалось ещё холоднее, чем на улице. Звёздное синее небо перечерчивали балки, покрытые инеем. Лестничные марши, как в жутком сне, заканчивались пустотой. Грачёву показалось, что ему всё это снится – нужно только куснуть себя за палец и пошире открыть глаза. Но не хотелось снимать перчатки, выпускать из рук пистолет. А ресницы смёрзлись так, что широко открыть глаза было невозможно.

Ружецкий закурил, спрятав огонёк сигареты в ладонях:

– Вот это ситуация, не находишь? Как они узнали, что мы поедем сюда? Ведь «хвоста» не было – сто процентов. Подслушать нас в кабинете никто не мог. А ведь именно тогда мы решили сюда ехать – в самый последний момент…

– Я по своим методикам «хвост» искал – точно не было, – подтвердил и Грачёв. – Запишем в загадки. – Он чувствовал, что руки мёрзнут и под перчатками, и сквозь одежду проникает знобящий холод.

– Севка, надо что-то решать, – торопливо сказал Михаил. – На таком холоде мы здесь долго не продержимся. Сюда они не сунутся. Они не знают, есть ли у нас оружие и рации, но потом могут осмелеть. Понимают, что стрелять в них нельзя, но на всякий случай пока страхуются. Да, что у тебя за пистолет? Откуда?

– Каюсь – купил на толкучке. Скорее всего, именно Стеличек его и привёз. Кулаков говорил о партии оружия из Италии? Вот, и моя «волына» оттуда. Сейчас без оружия ходить не очень разумно. Может, ещё и здесь пригодится…

– Севка, ты представляешь, что тебе за это будет? – покачал головой брат. – Если выстрелишь, сесть можешь надолго. Твоё оружие не стоит на табеле, значит, незаконное.