Повседневная жизнь московских государей в XVII веке - Людмила Черная

Исторический цикл дополнялся географическими знаниями, а также природоведением, начатками юриспруденции, философии, поэтики и риторики. Особо выделялись учебники по военному делу, так как царевича готовили и к роли полководца. Еще в 1649 году по распоряжению государя была опубликована первая светская книга «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей» — перевод строевого устава «Воинское искусство», написанного датским капитаном Иоганном Якоби фон Вальхаузеном. Новые рейтарские полки «иноземного строя», созданные в России под командованием иностранных офицеров, нуждались в практических руководствах. И хотя устав был слишком сложным для применения на практике, он содержал массу сведений по военному делу. Царевичи наверняка читали эту книгу, рассматривали 35 гравированных рисунков, пояснявших текст.

Отдельный блок образовательных дисциплин составляли иностранные языки. Трудно переоценить роль Симеона Полоцкого в обучении царевича Алексея. Обладавший широчайшим кругом познаний просветитель стремился поднять образовательный уровень своего подопечного, занимаясь с ним иностранными языками — латынью и польским. Возможно также, что он учил царевича стихотворству, поскольку сам прославился сочинением виршей как на русском, так и на польском языке. Своеобразный экзамен царевич Алексей блестяще выдержал в 1667 году во время приема польских великих и полномочных послов, приехавших ратифицировать мирный договор. Ему тогда исполнилось 13 лет, и он еще совсем недавно был «объявлен» наследником. Царевич произнес приветственную речь частью по-польски, частью на латыни. Основным ее содержанием был призыв к объединению братских славянских народов не только против внешнего врага — «варваров-татар», но и для лучшего внутреннего управления двух народов: «Сколь великая слава, о послы, предстояла бы всем славянским народам, и какие бы великие предприятия увенчались успехом через соединение сих племен и через употребление единого наречия, распространенного в лучшей части Вселенной — вам самим о том известно». Далее царевич прямо говорил, что поляки не пожалеют, если выберут его своим королем: «Собственно же о себе скажу, что если желания и старания мои будут с Божиею помощию приняты благосклонно народом вашим, никогда не дам вам повода раскаиваться в доброжелательстве вашем ко мне».

Уровень его познаний произвел сильное впечатление на послов. Отзвуки этой красноречивой орации достигли даже Италии, причем в письме к герцогу Козимо Медичи польский автор утверждал, что русский наследник владеет латинской риторикой не хуже герцогского сына. Можно представить, какой уровень образования имел Алексей Алексеевич к шестнадцати годам, какая слава ждала его как просвещенного монарха не только в России, но и в Европе! Беда пришла нежданно — в январе 1670 года царевич внезапно скончался…

Оправившись от удара, Алексей Михайлович возложил свои надежды на второго сына Федора, хотя и больного, но весьма разумного и способного к наукам. Его, по-видимому, тоже стали обучать польскому и латыни с теми же видами на польский престол. Правда, документальных подтверждений этому не найдено, кроме письма 1672 года, в котором автор, местоблюститель Киевской митрополии архиепископ Лазарь Баранович, сообщал Алексею Михайловичу о желании посвятить царевичу Федору свою стихотворную книгу «Жития святых отец», написанную на польском языке.

«Потешные» книги с детства имелись у Федора в изобилии. В его хоромах находилась Учительная палата, где книгописцы переписывали их, для чего, к примеру, в 1674 году было закуплено 50 кистей и столько же горшочков краски. В 1670 году девятилетнему царевичу была подарена красочная книга «Лекарство душевное» с многочисленными иллюстрациями, изготовленными иконописцами Троице-Сергиева монастыря золотом и красками «самым добрым мастерством». Там были сценки разнообразного содержания, например сенокоса или мытья в бане. В 1672 году иконописец Петр Афанасьев оформил для царевича две «потешные» книги на военную тему — «люди с боем»; в 1674-м другой мастер, Никифор Бовыкин, изготовил «потешную игру карты по золоту цветными красками» (лото с картинками на разные темы). Этот перечень можно продолжить.

С 1668 года Федора опекали и воспитывали «дядьки» — боярин князь Федор Федорович Куракин и думный дворянин Иван Богданович Хитрово, люди ничем особенно не выдающиеся, но близкие к царю. О их взаимоотношениях с царевичем сказать что-либо трудно. Зато о его отношении к Симеону Полоцкому красноречиво свидетельствует тот факт, что после смерти учителя в 1680 году Федор Алексеевич, тогда уже царь, приказал увековечить его память достойной стихотворной эпитафией, поручив это сложное дело другому преданнейшему ученику Симеона Сильвестру Медведеву. Федор отверг 14 (!) вариантов — ему всё время казалось, что в надгробных виршах плохо отражены величие Симеона как мудрого наставника и советника, значимость как просветителя русского народа, красноречивого поэта и «дидаскала», а также его скромность и кротость как истинного монаха. Медведеву пришлось попотеть, прежде чем 24 двустишия были одобрены венценосным заказчиком и высечены золотыми буквами на двух каменных досках, установленных над гробом Симеона в Заиконоспасском монастыре:

…Им же польза верные люди насаждала,Незлобие же, тихость, кротость удивляла…

Мудрость со правдою им бысть зело храненна,Мерность же и мужество опасно блюденна…

В результате стараний «дядек» и учителей Федор был подготовлен к управлению страной ничуть не хуже старшего брата. Много усилий к этому прилагал и государь-отец, передававший сыну азы управления страной, представления о государевом чине, государевой чести и прочих важных вещах. В частности, как явствует из письма царевича отцу, тот научил сына «тарабарщине» (тайнописи). Известно также, что многие умения и навыки, а также увлечения и пристрастия (например, любовь к садоводству и певческому искусству, всегдашнее стремление к красоте) Федор заимствовал от Алексея Михайловича.

Царевен, в отличие от царевичей, не учили управлению государством, но обучали чтению и письму, а иногда и того больше. К примеру, известно, что Софья изучала польский язык и латынь, вместе с Федором осваивала стихосложение под руководством Симеона Полоцкого, и ее успехи как будто были столь велики, что учитель даже показывал ей черновики своих произведений, в частности рукопись книги «Венец веры кафолической». Познания Софьи в барочной поэтике, ее пристрастие к аллегорическому мышлению, а главное — стремление превзойти братьев в науках и искусствах несомненны.

Петру, сыну Алексея Михайловича от второго брака, не повезло с образованием в силу того, что отец умер, когда мальчику было всего четыре года, и этими вопросами просто некому было заниматься. Как и было положено, «дядька» Никита Моисеевич Зотов обучил мальчика читать по Псалтыри и часослову. А вот писал Петр всю жизнь неграмотно… Зато он перенял у Зотова любовь к народным пословицам и поговоркам, а также к резьбе по дереву. В четыре года Петруша получил, если можно так выразиться, судьбоносный подарок — немецкий серебряный кораблик. Как знать — возможно, именно с того момента Петр начал бредить морем.

«Терпеть болезни — веселие стариков…»

Когда однажды в 1619 году Филарет Никитич, будучи уже зрелым человеком, а по средневековым меркам и вовсе стариком, заболел, в письме сыну он просил не сильно кручиниться по сему поводу: «…то наше старческое веселие, что болезни с радостию терпети». Всё бы ничего, но члены царского семейства страдали не только типичными возрастными недугами — гипертонией и подагрой («камчугом»); несколько представителей его мужской части имели крайне тяжелое наследственное заболевание, которое придворные врачи в один голос определили как цингу.

Медицинское дело при царском дворе в XVII веке было на достаточно высоком уровне, московских государей лечили по традиции иностранные врачи, чьи глубокие познания и врачебный опыт не вызывали сомнений. Царское здоровье считалось национальным достоянием, его берегли пуще глаза. При Михаиле Федоровиче был воссоздан появившийся еще в 1581 году и прекративший действовать в Смутное время Аптекарский приказ, в ведении которого находились «дохтура» (занимались в основном лечением внутренних болезней) и «лекари» (лечили главным образом наружные болезни), аптекари и костоправы. Приказ занимался здоровьем царской семьи, придворных чинов и рейтарских полков, «береженьем» города от эпидемий, разведением «аптекарских огородов» для выращивания лекарственных трав и др. На протяжении всего XVII столетия возглавляли его самые приближенные и доверенные лица государя — князья Иван Борисович и Яков Куденетович Черкасские, Федор Иванович Шереметев, Борис Иванович Морозов, Илья Данилович и Иван Михайлович Милославские, Артамон Сергеевич Матвеев, князья Никита Иванович и Яков Никитич Одоевские, — и, надо отдать им должное, крайне ответственно подходили к охране монаршего здоровья.