Изумруды к свадьбе - Виктория Холт

– Действительно, изумруд! – прошептала она. И, повернувшись к собравшимся в зале, сказала в заключение: – Мадемуазель Лоусон – очень умная женщина, я в этом уверена.

– О нет, – быстро возразила я. – Это произошло потому, что я с удовольствием отдалась этим поискам.

Она повернулась, и наши взгляды на мгновение скрестились. Затем она рассмеялась и, подойдя к графу, встала рядом с ним.

Музыканты заняли свои места на помосте. Я наблюдала, как Филипп и мадемуазель де ла Монель открыли танцы. К ним присоединились другие пары, но меня никто не пригласил, и я почувствовала себя такой одинокой и никому не нужной, что меня охватило непреодолимое желание исчезнуть из зала. Я сделала это незамедлительно и отправилась в свою комнату.

Там, отколов брошь, я принялась ее рассматривать. Потом достала миниатюру и стала вспоминать о чувстве, которое охватило меня в тот момент, когда, развернув сверток, я поняла, чей это подарок. Насколько более счастливой я была в тот миг, чем сейчас, когда он прикалывал к моему платью драгоценную брошь! Когда я взглянула на его руки с перстнем-печаткой из жадеита, то представила себе, как они ласкали мадемуазель де ла Монель. И это в тот момент, когда они обсуждали ее предстоящее бракосочетание с Филиппом, потому что сам Лотэр, граф де ла Таль, жениться еще раз не желал.

Да, он действительно считал себя королем своего собственного мира. Он здесь повелевал, а другие ему повиновались. И неважно, насколько циничным было предложение, которое король выдвигал перед теми, которых считал своими подданными, – все равно они должны были повиноваться ему.

Какие оправдания можно было найти для такого человека?

Что за чудесное Рождество было у меня, если бы я не услышала этот разговор!

Я медленно разделась и легла в постель, слушая доносившуюся издалека музыку. Там, внизу, продолжали веселиться и танцевать, и никто даже не заметил моего отсутствия. Как же глупо было с моей стороны позволить себе вообразить, будто я представляю какой-то интерес для графа! Сегодняшний вечер показал всю абсурдность моих мыслей. Я не принадлежу миру, в котором живут такие, как граф де ла Таль. Сегодняшняя ночь научила меня очень многому.

Теперь я должна мыслить трезво и быть рассудительной. Стараться не думать о графе и его любовнице.

И тут в моем воображении возникла совершенно иная картина: Жан-Пьер с короной на голове – король на весь день. Я вспомнила выражение его лица, выражение удовольствия, которое он испытывал от того, что получил в свои руки, пусть временную и шуточную, власть. Все мужчины, подумала я, хотели бы стать королями в своих собственных замках.

С этими мыслями я и уснула, но мои сны были омрачены. Мне казалось, будто надо мной нависла какая-то огромная тень, которая – я знала это точно – представляла собой мое безнадежное будущее. Я пыталась зажмуриться, крепко закрыть глаза, не желая видеть этой тени. Но все было тщетно.

7

В первый день Нового года Женевьева сообщила мне, что хотела бы съездить в Каррефур навестить дедушку и поэтому просит меня сопровождать ее.

Я подумала, что мне было бы интересно еще раз побывать в этом доме, и с готовностью согласилась.

– Когда мама была еще жива, – сказала Женевьева, – мы в первый день Нового года всегда с ней ездили в гости к дедушке. Так во Франции поступают все дети.

– Замечательная традиция.

– Детей в этот день угощают пирожными с шоколадом, а взрослые пьют вино и едят специально приготовленные пироги. Потом дети играют на фортепьяно или на скрипке, чтобы продемонстрировать, чему они научились за год. А иногда читают стихи.

– Вы тоже собираетесь это сделать?

– Нет, мне придется читать катехизис. Мой дедушка любит молитвы гораздо больше, чем игру на фортепьяно или стихи.

Мне было интересно знать, как Женевьева относится к своим визитам в этот странный дом, и поэтому я не могла удержаться от вопроса:

– Вам нравится ездить в Каррефур?

Она пожала плечами и посмотрела на меня немного озадаченно.

– Право не знаю. Мне – хочется туда поехать, а потом, когда я оказываюсь там, мне хочется быстрее убежать оттуда... убежать и больше никогда не возвращаться. Моя мама всегда так много рассказывала о своей жизни в этом доме, что порой мне кажется, будто я жила в нем сама. Не знаю, мадемуазель, хочется мне туда ездить или нет...

Когда мы добрались до места, Морис открыл нам дверь и проводил в комнату. Дедушка выглядел еще более слабым, чем когда мы видели его в прошлый раз.

– Ты знаешь, какой сегодня день, дедушка? – спросила Женевьева.

И поскольку он не ответил, она приблизила губы к его уху и громко сказала:

– Новый год! Я приехала навестить тебя. И со мной мадемуазель Лоусон.

Он уловил мое имя и кивнул.

– Очень хорошо, что вы приехали. Извините за то, что я не могу встать.

Мы уселись рядом с ним. Да, он очень изменился. В его глазах почти отсутствовало прежнее выражение живости – они скорее напоминали глаза человека, который тщетно пытается выбраться из джунглей. Мне показалось, что он пытается что-то вспомнить.

– Я могу позвонить? – спросила Женевьева. – Мы довольно голодны. Я хотела бы получить свои пирожные и шоколад и уверена, что мадемуазель Лоусон томится от жажды.

Он не ответил, и Женевьева позвонила. Появился Морис, она высказала свои пожелания и добавила:

– Дедушка не очень хорошо чувствует себя сегодня.

– Да, для него наступили не лучшие времена, мадемуазель Женевьева.

– Я даже не уверена, что он помнит, какой сегодня день. – Женевьева вздохнула и снова уселась в кресло. – Дедушка, – опять заговорила она, – у нас в замке в новогоднюю ночь снова устраивали поиски сокровищ, и мадемуазель Лоусон вышла победительницей.

– Единственное сокровище – на небесах, – ответил старик.

– Конечно, дедушка, но пока мы живы, неплохо бы найти что-нибудь и здесь, на земле.

Он выглядел немного растерянным.

– Ты уже читала свои молитвы?

– И вечером, и утром, – ответила она.

– Этого мало. Ты, мое дитя, должна молиться более усердно, чем все остальные. Ты нуждаешься в помощи. Ты была рождена во грехе.

– Да, дедушка, я это знаю и читаю молитвы. Нуну меня заставляет.

– Ах эта чудесная Нуну! Будь всегда внимательна к Нуну – она добрая душа.

– Она никогда не даст мне забыть о молитвах, дедушка.

В комнату вошел Морис, неся вино, шоколад и пирожные.

– Благодарю вас, Морис, – сказала Женевьева. – Я все сделаю сама. Дедушка, – продолжала она, – в первый день Нового года я и мадемуазель Лоусон были в гостях у Бастидов, у них там были устроены ясли для Христа-младенца, а потом был пирог с маленькой короной внутри. Если бы у тебя было много сыновей и дочерей, тогда их дети были бы моими кузенами и кузинами. И все они собрались бы здесь сегодня, и мы могли бы тоже получить такой же большой пирог с короной.