Тринадцатая редакция. Модель событий - Ольга Лукас

— Дома! Скажешь тоже! Если я отправлюсь в поисковую экспедицию в недра своего шкафа, то вернусь лет через двести. Ну что, по кофе — и приступаем к делам ?

— Приступайте, — милостиво разрешила Наташа, — только сперва к шефу загляните. Он просил вас к нему обязательно зайти. Вместе или по отдельности, но вместе — даже лучше. Я ещё сказала ему, что такое счастье случается обычно не раньше обеда — чтобы вы оба были в доступе.

Дверь в кабинет Даниила Юрьевича, послушная волшебному слову (а Шурик вообще ни одну дверь без «пожалуйста» не открывает), распахнулась, будто только этого и ждала. А может, и ждала — наверняка шеф и её предупредил о том, кто ему сегодня особенно нужен.

— А я думал, ты в Киеве, экскурсии по городу водишь, — поприветствовал Виталика Даниил Юрьевич.

Откуда, ну вот откуда он узнаёт такие подробности?

— Как экскурсовод я не очень востребован, — заискивающе улыбнулся Техник, — так что я тут побуду, можно?

— Можно. Что у нас с погодой? — безо всякого перехода спросил шеф, ударяя пальцем о палец.

— С погодой пока плохо. Но мы решили поменяться, и тогда всё будет хорошо! — заявил Шурик.

— Поменяться чем? — с интересом оглядел его Даниил Юрьевич. — Головами? Одеждой? Вкладышами от жвачки? А с кем? Со мной? С антиподами? Или сразу с самою погодой?

— Друг с другом. Я возьму на себя Веронику, а он разберётся с Аликом Ореховым.

— Ага, щас, — с неожиданными дворовыми интонациями воскликнул Мёртвый Хозяин, — так я вам и разрешил. По-моему, всё происходит так, как оно и должно происходить: медленно и неправильно, как завещал великий классик. Значит, оба вы на верном пути. Пусть всё идёт, как идёт.

— А если оно не идёт? Если на месте топчется?

— Костя... Тьфу, Виталий, ты-то хоть не будь таким твердолобым, мне есть с кем вести терминологические споры, а ты всегда выступал в более лёгком жанре. Тебе кажется, что оно топчется. А оно — идёт. Просто у него такая походка — не быстрая и притоптывающая. Это ведь только ты несёшься вперёд, опережая собственные ноги. Если тебе кажется, что кто-то или что-то топчется на месте, попробуй хоть на минуту остановиться и подумать о чём-нибудь другом. Сам не заметишь, как тебя догонят. Так, Шурик, а ты почему решил бросить носителя? За тобой такого раньше не замечалось.

— Да просто этот Алик какой-то... нетипичный. В нём больше от живого человека, чем от носителя. Хочется с ним дружить на равных...

–– Ну-ну, продолжай. Чем же этот Алик такой человеческий?

— Он понимает меня, как никто другой. Он даже поверил, что мне интересен он сам, а не его звёздное прошлое. И то, что я должен ударить его в спину...

— А ты должен? Правда, должен?

— Мне придётся лишить его всех иллюзий. Потому что он так до сих пор и верит в то, что в один прекрасный день прилетит вдруг продюсер в золотом лимузине и подпишет мощнейший контракт. И он снова станет звездой. А этого не будет, да ему ведь совсем не этого хочется.

— Знаешь, если он, как ты говоришь, понимает тебя, как никто другой, — задумчиво произнёс шеф, — то поймёт и то, что это не предательский удар в спину, а дружеское похлопывание по плечу. А если не поймёт — то, значит, ты в нём ошибся, и дружбы между вами всё равно бы не вышло. Ну что, больше нет вопросов? Тогда оба свободны.

— У меня есть один вопрос, — тихо сказал Виталик, — раз уж я всё равно тут...

— А у меня нет вопросов. Пойду я тогда злодействовать, что ли, — отступил к двери деликатный Шурик и тихо, почти на цыпочках, вышел из кабинета шефа.

— Присаживайтесь, пациент. Доктор Пантелеймонов слушает, — сказал Даниил Юрьевич, когда дверь закрылась. — Только вынь, пожалуйста, руки из карманов, а то мне мерещится, что ты там фиги крутишь. Сам не понимаю, почему меня это так заботит, — ну фиги себе и фиги.

Виталик послушно присел на краешек стула рядом с рабочим столом шефа, положил руки на колени и быстро заговорил, стараясь поскорее, пока не пожалел и не передумал, высказать то, что его давно уже тревожило и не оставляло в покое:

— Доктор, я в растерянности. Иногда мне кажется — да, собственно, и не иногда, а всегда, когда я об этом думаю, — что все, кроме меня, были самой судьбой выбраны для того, чтобы оказаться в мунгах. У каждого — особая история. Каждый предчувствовал своё предназначение. Каждого судьба вела и готовила, обучала и наставляла. А я такой — хопа, здравствуйте, вам не нужен Техник? Я, правда, не знаю, что это такое, но всё равно — Техник не нужен? Как будто я примазался по ходу дела, вскочил в отправляющийся поезд и еду зайцем на случайно освободившемся месте.

— Случайных свободных мест не бывает. Зато бывают неблагодарные мальчишки, и ты — один из них. Представь-ка на секундочку вот такую картину: судьба взяла тебя за ручку, купила тебе на вокзале билет, помогла донести чемоданы и усадила на твоё место в купе. Ах да, ещё платочком вслед помахала. Что бы ты тогда говорил? Что сам не пошевелил и пальцем ради того, чтобы достичь цели, что тебе просто повезло чуть больше, чем кому-то, может быть, куда более достойному? Так ведь?

— Да, но... Нет, я понимаю, прекрасно понимаю, что мне как раз очень повезло, что я оказался здесь, — покачал головой «неблагодарный мальчишка», — но это не мешает мне время от времени ощущать себя самозванцем.

— Для самозванца ты уж как-то слишком боек.

— Приходится. Надо же втираться ко всем в доверие.

— Н-да... Надо, конечно, было дать тебе шанс самому до этого додуматься, но вижу, ты всю отпущенную тебе природой умственную энергию тратишь на то, чтобы втираться в доверие. Этак ты никогда не поймёшь, что самозванцев у нас нет. Если ты попал сюда и прижился — значит самой судьбой был предназначен для этой работы. Самозванцев всегда быстро разоблачают. Особенно если они так неуклюже втираются в доверие.

— Тогда почему у меня опять ничего не получается? Вот вроде иду я к своей цели, двигаюсь вперёд, но как-то криво. То влево, то вправо, зигзагами. Как будто от врагов уворачиваюсь. Кажется, что я так вообще никогда ничего не достигну.

— Только так ты достигнешь всего, что необходимо. Ты видел когда-нибудь ручей с прямым руслом? Вряд ли. Он прокладывает себе путь, виляя и петляя. Повернул чуть влево, собрался с силами и продвинулся вперёд, свернул немного вправо, отдохнул — и снова вперёд. Только искусственно проложенные каналы могут похвастаться прямым руслом, да и те норовят тайком подгрызть берег там, намыть песка здесь. А искусственные каналы в твоей терминологии — это как раз самозванцы, к которым ты решительно не хочешь иметь никакого отношения.

— А... Ну да... А как насчёт канала Грибоедова? — ухмыльнулся Виталик. — Он ведь такой... не слишком прямой.

— Знай и люби родной город, — наставительно произнёс Даниил Юрьевич. — Начни хотя бы с изучения его истории — и тогда ты, как по волшебству, перестанешь плутать даже в незнакомых переулках. Канал Грибоедова, он же — Екатерининский, в молодости был известен всем как речка Кривуша, названная так — угадай почему!

— Наверное, потому, что она просто текла себе и текла и не думала о какой-то там цели. Я так не могу. Мне всегда надо видеть, куда я иду.

— Тогда просто почаще смотри себе под ноги, — изобразив на лице утомление пополам с негодованием, сказал шеф и потянулся к телефонной трубке: разговор был окончен.

Слегка оглушённый, Виталик поднялся с места, сделал шаг в сторону двери, ещё один и ещё. Потом посмотрел себе под ноги и замер от удивления. Интересно, что здесь делает злополучная подзарядка от его мобильного? Почему она валяется на полу в кабинете Даниила Юрьевича? Ну, что бы она тут ни делала, а теперь она снова в надёжных хозяйских руках.

За время своего безответного служения интересам Зелёных хвостов и лично Ингвара Эрикссона, Дмитрий Олегович постепенно свыкся с мыслью, что за всё в этой жизни (и после) надо платить. Поэтому ранний подъём под бодрые выкрики сумасшедшего жаворонка Соколова он воспринимал как плату за крышу над головой, вкусную дармовую кормёжку, одежду, пусть не слишком подходящую ему по стилю, но тёплую и удобную, и, конечно, за свободу. Свободу выходить на улицу, спускаться в метро, проезжать произвольное количество остановок, выходить на поверхность, садиться в троллейбус, выставлять защиту и обманывать бдительного контролёра, катаясь, как в детстве, зайцем, идти по улице, вдыхать морозный воздух, перебегать дорогу в неположенном месте.

Возле подъезда, в котором обретались шемоборыизгнанники, висела доска объявлений с пёстрыми обрывками разноцветных листовок, похожая на политическую карту мира.

Поверх карты было прилеплено написанное от руки объявление о продаже квартиры в этом доме. Вчера его здесь не было — видимо, Коля и Миша решили использовать все возможности. Что очень кстати. Возможность уже идёт к ним, поднимается по лестнице, нажимает на кнопку звонка.