Невидимые знаки - Пэппер Винтерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Улыбка растянулась на лице Гэллоуэя.
— Мыслишь в правильном направлении. — Взъерошивая волосы подростка, Гэллоуэй подтянул костыль себе руку. — Мы отправимся туда после завтрака и посмотрим, насколько легко будет снять фюзеляж.
Я направилась за ними.
— Поправочка. Коннор и я пойдем туда, а ты будешь отдыхать с Пиппой.
Гэллоуэй резко развернулся.
— Ни за что. Я больше не собираюсь быть долбанным инвалидом.
Я не могла дышать, пока он пристально прожигал меня своим голубым напряженным взглядом.
Я сглотнула.
— Хорошо.
Ничего хорошего.
Я просто пойду, не спрашивая его.
Я была той, кто намного меньше страдал от боли.
Это было на моей ответственности делать большую часть работы, пока остальные не поправятся в достаточной мере, чтобы присоединиться ко мне.
Мы не произнесли ни слова, когда разделили наши припасы и медленно съели последнюю еду и выпили воду.
Я облизала пальцы, поглощая всю пищу до последней крошки.
Ну, вот и все.
Больше ничего не осталось.
Начиная с этого момента... мы были вынуждены добывать пищу.
Я думал, что решение нашего водного кризиса поможет мне чувствовать себя немного лучше по отношению к себе.
Но все обернулось иначе.
Эстель была настолько благодарна мне, и заставляло меня чувствовать себя, словно я был болен свиным гриппом. Она так много сделала для нас, но в то же время обращалась со мной, как с долбанным королем только лишь из-за одной мизерной вещи, которую мне удалось сделать.
Да, я вспомнил, как можно получить воду из воздуха. Но это не было моей заслугой — это было заслугой моего наставника из Штатов.
Я не мог ставить это себе в заслугу.
Эстель была той, кто наложила шину на мою ногу, на запястье Коннора и обработала спину Пиппы. Она была той, кто беспокоился о нас по ночам, принося нам свежую листву, чтобы обложить наши влажные песчаные углубления в песке в виде кроватей, пыталась отказаться от своего последнего кусочка батончика мюсли только для того, чтобы детям досталась большая порция.
Она была святой на этом острове.
А не я.
А то, что она со мной обращалась как с таковым... что ж, это выводило из себя.
Приводило в ярость.
Вызывало гнев от того, что я не мог справиться с болью в моем организме и в сломанной лодыжке, что было только ей на руку.
Уже не говоря о том злосчастном поцелуе, который мы разделили.
Что вообще это было?
Мой член был таким же твердым, как ствол пальмы, одержимый отчаянным стремлением быть внутри нее даже, несмотря на то, что я не заслуживал поцелуя, не говоря уже об остальном
Я взял свою порцию еды, когда Эстель разделила последний батончик мюсли, и начала усердно по кусочку поглощать свой. Я же проглотил свою порцию в тот же миг. Я не мог дразнить свой организм крохами. Это бы не улучшило для меня ситуацию вне зависимости от того поглощал бы я пищу быстро или медленно.
Но я знал, что заставит меня почувствовать себя лучше.
Быть полезным и эффективным.
Мой взгляд остановился на обнаженных руках и ногах Эстель. Она все еще была одета в черную футболку Коннора и хлопковые шорты. Коннор был одет в похожую одежду, на нем были пестрые широкие шорты и серая футболка, а Пиппа была одета в розовую юбку и кофточку с рюшами.
Вместо кожи безупречного цвета, они все были розовые из-за долгого нахождения на солнце, и покрыты опухшими укусами на руках и ногах от мошкары.
Долбанные насекомые убивали нас. У нас не было одежды, которая бы закрывала нашу кожу, и поэтому мы были легкой целью для кровососущих насекомых.
С этим нужно было разобраться.
Но как? У меня не было гребаной идеи, как это сделать.
Эстель закончила свой завтрак и убрала обертку и бутылку к остальной куче вещей, чтобы они не загрязняли море. Я не мог отвести свой взгляд от нее в тот момент, когда она взяла что-то из своей сумки и повернулась ко всем нам спиной.
Я ненавидел себя за то, что не мог отвести от нее взгляд.
Я ненавидел, что не мог прекратить пожирать глазами ее обнаженную спину, когда она сменила футболку на верхнюю часть бикини, когда вновь наступила жара.
Мой член дернулся, когда она старалась завязать завязки, борясь с черным материалом, которым все еще были перевязаны ее ребра.
Я был долбанным извращенцем. Извращенцем, который лежал, позволяя слабости и повреждениям взять над собой вверх.
У Эстель получилось завязать бантик, прежде чем она повернулась взять пару вещей и фуражку в черной спасательной сумке, которая находилась у пилота в кабине вертолета.
Какого хрена она делала?
С моей ногой и стопой не было улучшений, и постоянная пульсация приводила меня в ужасное настроение. Я сорвался на бедной Пиппе, когда она задавала миллион вопросов о водосборнике. Ей было лишь любопытно, но ее вопрос показали мне, каким трусом я был.
Эстель бросила на меня хмурый взгляд, заставляя меня чувствовать себя подлецом (хуже, чем подлецом, отвратительным, мерзким мудаком).
Жалость к себе была ужасным монстром, и я хотел его выпустить.
Мне необходимо было его выпустить.
Отчаянное желание ходить, бегать переполняло меня. Но я не мог. А даже если бы и мог, было бы сумасшествием делать что-то под палящим солнцем без наличия еды и воды.
Коннор поднялся, проводя рукам по своим шортам.
— Пойду воспользуюсь туалетом для мальчиков.
Он исчез в подлеске, напоминая мне о том, что меня ожидает решение еще одной задачи. Нам нужно будет вырыть туалет; или же насекомые замучают нас в десять раз сильнее.
— Мы пойдем, как только ты закончишь,— Эстель крикнула ему вслед.
Коннор остановился.
— Уходим?
— Да, к вертолету. — Она подняла швейцарский охотничий нож и топор. — Мы снимем пару частей обшивки, чтобы быть готовыми к дождю.
Ох, черт нет.
— Подожди-ка долбанную минутку. — Я поднялся на ноги.
Черт.
Пляж перед глазами поплыл от боли. Я хотел вмазать по чертовому дереву и одновременно вырвать его.
Эстель не подошла ко мне, чтобы поддержать меня, вместо этого удаляясь в сторону зарослей.
— Я уже тебе говорила до этого, Гэллоуэй. Ты чувствуешь себя не очень хо...
— Я достаточно хорошо себя чувствую.
Ее пальцы сжались на предметах оружия.
— Нет,
