Тони Валентайн - Джеймс Суэйн

Вниманию любителей секса по Интернету. Надоела одна и та же порнушка? Юные девы больше не услаждают взор вуайериста? Памела Ли[29] кажется старой кошелкой? Бабуля Мейбл готова предложить вам свежее решение. Вот именно: фотки обнаженных старушек! Не смейтесь — когда-то они возбуждали ваших отцов и дедов! Достаточно выслать 5 долларов по адресу: Абонентский ящик 1005, Палм-Харбор, Флорида, 34682.

— Мейбл, Мейбл, Мейбл, — минуту спустя говорил он в телефонную трубку. При этом он снова разглядывал себя во вделанном в потолок зеркале. — Имей в виду, к Джерри и ко мне это никакого отношения не имеет, но ты не должна посылать им это объявление.

— Еще как пошлю! — упорствовала она.

— Я не говорю, что это не смешно — это ужасно смешно, наверняка народ просто укатается от смеха.

— А в чем тогда дело? — раздраженно спросила она. Поскольку он не перезвонил сразу же, как обещал, она отправилась на улицу покормить птичек, и сейчас в ее голосе слышалась одышка — ей пришлось бегом возвращаться в дом. — Боишься, что твой сын может перехватить у тебя твои функции?

Валентайн уставился на телефон. Он вдруг вспомнил вопрос Роксаны по поводу характера их отношений.

— Ты на меня сердишься? — спросил он.

— Да.

— Прости, пожалуйста, — с чувством произнес он.

— Ладно уж. Так что на этот раз тебе не нравится?

— Ты нарушаешь закон, вот что.

Она даже задохнулась от возмущения.

— Может, объяснишь? Или это твоя версия китайской пытки?

— Ты дала в объявлении номер настоящего абонентского ящика, и у почты могут возникнуть проблемы. Они могут даже оштрафовать тебя.

— Как-нибудь переживу!

— Если какой-нибудь кретин действительно пришлет тебе чек, это уже будет нарушением закона о почтовых отправлениях, мошенничеством. У тебя нет криминального прошлого, так что на первый раз это тебе, может, с рук и сойдет — всего лишь полгода условно и несколько сотен часов общественной работы где-нибудь в библиотеке. А в газетах наконец-то появится твоя фотография — точнее, фотография, сделанная в полицейском участке.

— Ты это серьезно?

— Чертовски серьезно. Человек может совершить преступление без намерения его совершить. Понятно я излагаю? Но незнание закона не освобождает от ответственности. Именно это я пытался втолковать Джерри несколько лет назад, когда он затеял торговлю по почте. Но он не послушал.

— А что он продавал?

— Съедобные презервативы. Он назвал их «Вкус Парижа». Снял несколько почтовых ящиков в каком-то штате, кажется в Юте, где незаконным считается буквально все, и, конечно, его прищучили. А мне пришлось вносить залог, чтобы его выпустили из тюрьмы.

— Ой, Тони, может, мне удастся уговорить газету, чтобы они все-таки не печатали это объявление?

Валентайн сел:

— Ты уже отослала?

— Сегодня после обеда. У них факс работает круглосуточно.

— Позвони и дай отбой. А лучше сама к ним поезжай и отзови объявление. Мейбл, ты просто обязана это сделать.

— Хорошо, хорошо. Сделаю.

Она явно сдалась. Из голоса исчезли былые задиристые нотки, он звучал устало. Ну вот, подпустил к ней Джерри — и пожалуйста, тот испортил единственное, что еще радовало Мейбл в жизни. За сколько он управился? За два дня? Это рекорд даже для его сыночка.

— И это не единственная дурная новость, — сказал Валентайн.

— Что?

— Тебе надо уехать из города на пару дней.

— С чего это вдруг?

— Один тип, тут, в Вегасе, грозит убить кого-нибудь из моих друзей.

— А как он про меня узнал?

— У него моя записная книжка.

— Ох, Тони…

— Прости, Мейбл. Слушай, из Тампы каждый день отплывает круизное судно «Карнавал». Отправляйся-ка ты в Мехико на недельку. Я оплачу все расходы.

— Конечно, — ответила она. — Если только меня в тюрьму не посадят.

Валентайн почувствовал, как краснеет.

— Прощай, Тони, — сказала она.

Валентайн уставился на телефонную трубку. Потом набрал номер телефона своего сына в Нью-Йорке. Включился автоответчик. После сигнала Валентайн произнес: «Джерри, это отец. Слушай внимательно. Некие криминальные типы завладели моей записной книжкой и могут тебя разыскать. Лучше тебе на некоторое время скрыться. Понимаю, что это мешает твоим планам, но эти типы не шутят. Слышал, в это время на Бермудах отличная погода. И, Джерри, эта поездка — за мой счет».

Он уже собирался отключиться, потом передумал и добавил: «Береги себя, сынок».

Он понимал, что последние слова прозвучали как-то неестественно. Они с Джерри воевали так давно, что им обоим уже трудно было вести себя друг с другом по-человечески. Валентайн осторожно положил трубку на аппарат, размышляя, кто из них больший болван — его сын или он сам.

Глава 18

Феликс Андерман, замаскировавшись панамой с надписью «Я люблю Лас-Вегас» и темными очками в стиле Терминатора, буквально полз по раскаленной пустынной дороге во взятом напрокат «Додже». Это было ужасно утомительно — ехать в пределах разрешенной скорости, да еще в воскресный полдень, но он не хотел привлекать к себе внимание.

Вскоре он пересек границу графства и въехал в Армагоса-Вэлли, о чем ему сообщил веселенький щит. Щит также обещал, что вскоре здесь разместится военный комплекс ракет класса MX армии США. Андерман усмехнулся: в своем стремлении похвастаться местные власти поистине удержу не знали — это ж надо, чем гордиться вздумали! Здесь уже начиналось графство Най, в котором с легкой руки знаменитого гангстера Багси Сигела зародился бордельный бизнес, поставлявший проституток по всему штату Невада. С появлением военной базы местных бизнесменов ждет новый расцвет.

Впереди замаячил знак выезда на двухрядную подсобную дорогу. Андерман глянул в зеркало заднего вида, включил поворотник.

Никаких указателей на этой дороге не было — предполагалось, что ездившие по ней сами знают, что им здесь надо. Повернув на проселок, Андерман снова глянул в зеркало: весь жизненный опыт подсказывал ему, что осторожность излишней не бывает.

Через пять минут перед ним возник «Дворец удовольствий». Старое здание после войны с борделями 1984 года снесли и вместо него построили двухэтажный псевдовикторианский особняк с башенками и прочей белибердой, однако стекла в нем были бронированные. От прежней дешевой роскоши не осталось и следа — в этом строении чувствовалось даже какое-то достоинство. Андерман припарковался и вылез на кипящий асфальт: жара в пустыне качественно отличалась от городской жары, и пока он дошел до входа, пот уже заливал глаза.

Сонный вышибала открыл дверь. Внутри царили полутьма и прохлада, и Андерман, ожидая мадам, опустился на обитую красной кожей кушетку. Интерьер был выдержан в стиле «бурных двадцатых»[30] — красный ковер, красные