Мир до и после дня рождения - Лайонел Шрайвер

Они с Лоренсом были удовлетворены друг другом. Но будь проблема лишь в этом, она смогла бы стерпеть.

В тот день Лоренс позвонил рано.

— Эй, Ирина Галина! У меня для тебя сюрприз!

— Ты купил мне кольцо за десять штук.

— Хочешь, чтобы мой сюрприз потерял привлекательность?

— Нет, пытаюсь перевести разговор в шутливое русло. А если ты сделал нечто подобное, я тебе голову оторву. — И добавила по-русски: — Милый.

— Я посмотрел результаты вчерашнего матча по снукеру. Выходит, Рэмси победил Хендри с перевесом в один фрейм. Начало было не очень, но потом, видимо, получилось интереснейшее зрелище.

— Которого я тебя лишила. Да еще из-за такого пустячного дела, как брак. — Однако тон ее был добродушным.

— У тебя есть шанс заслужить мое прощение. Сегодня Рэмси играет с Малышом во втором раунде. Если сядем на поезд в 4:32 на Ватерлоо, успеем вовремя.

Этот широкий жест должен стать ему вознаграждением за невнятный ответ на ее предложение пожениться.

Желудок стянут в узел, утрамбовывая ее неплотный обед.

— Ты хочешь сказать… мы едем в Борнмут?

— Да! Помнишь, как ты злилась, что я собираюсь ехать один?

Ее обида на то, что Лоренс не приглашает ее с собой, была вызвана вовсе не желанием поехать.

— Да, — после паузы ответила Ирина. — Я помню. Но погода…

— Плевать на погоду, — перебил ее Лоренс. — Я пытался дозвониться Рэмси на мобильный, но он отключен. Бесплатного приглашения нам не получить, поэтому я позвонил и забронировал билеты. Представляешь, мне повезло, в продаже осталось всего несколько штук. И еще я нашел номер в гостинице неподалеку, можем остаться на ночь.

— И что… значит, придется ужинать в ресторане?

— Ну, конечно, надо будет найти Рэмси после игры. Он обидится, если мы не сообщим о том, что приехали, но потом можем от него отделаться.

— Вовсе не обязательно, — произнесла Ирина с теми интонациями, которые Лоренс не сумел разгадать.

— Собери кое-какие вещи и жди меня на Ватерлоо в 4:15.

Иногда Лоренс бывал властным.

После задумчивого спокойствия, которого она добилась размышлениями сегодня утром, ей не хотелось волновать себя мыслями о том, что Лоренс бывает властным. Несмотря на то что у нее еще была пара часов свободного времени, внезапное изменение планов растревожило ее настолько, что о рисунках не могло быть и речи. Она не видела Рэмси Эктона со дня его рождения в июле и не испытывала желания его видеть.

Лоренс ничего не имел бы против, появись она на вокзале в той же одежде, что надета на ней сейчас, но внезапно джинсы показались ей заношенными, а свитер растянутым и бесформенным. Отказавшись от нескольких нарядов после примерки перед зеркалом, она задумалась, не будет ли слишком дерзко явиться на матч Рэмси в юбке из черной джинсовой ткани, туго обтягивающей бедра, и туфлях в стиле 40-х, которые, в сочетании с черными колготками, делали ее ноги невероятно длинными? Не будет ли это невежливо по отношению к человеку, признававшемуся, что он «одинок»? В конце концов, не ее вина в том, что он не нашел себе женщину. Прежде чем выскочить за дверь, Ирина взглянула в зеркало и подумала: «Боже милостивый, я похожа на Бетани».

Раскрыв над головой зонт, она поспешила к станции. Стоящий у информационного табло Лоренс не высказался по поводу ее непривычно шикарного внешнего вида, но тихо присвистнул; вероятно, ему нравилось, что иногда она похожа на Бетани. Он заранее купил билеты и, пока они шли по платформе, рассказывал о кассире, смешно и точно пародируя акцент кокни — у него был отменный слух.

Как только поезд отправился, Ирина откинулась на спинку кресла и принялась думать об Англии. За окном мелькали крошечные домики с двориками размером с ванну.

— Рэмси, должно быть, зол на реакцию прессы, — подал голос Лоренс. — Парень выиграл у первого номера рейтинга, а они ехидно злорадствуют. Из-за сложившейся репутации они продолжают считать его неудачником. За тридцать лет он должен был получить несметное количество титулов, даже если бы не выиграл ни одного чемпионата мира.

— Меня беспокоит его будущее, — сказала Ирина. — Он же не может играть вечно, чем он будет заниматься?

— Пока у него твердая рука и острый глаз, ничто не может заставить его уйти. Кроме того, он может стать комментатором на Би-би-си или будет рекламировать товары.

— Не представляю его в роли комментатора. Он всегда смущается на публике. А реклама — это совсем не то. Могу себе представить, во что превратится его жизнь. Думаю, это будет нечто ужасающее.

— Бывшая звезда спорта должна победить в нем неудачника.

— Я знаю, ты неравнодушен к снукеру, — рискнула продолжить Ирина, — но все же я нахожу твою дружбу с Рэмси странной. У тебя так мало общего с этим человеком. Ты вращаешься в обществе людей, которые читают газеты.

— Тебе не понять мужской дружбы. А Рэмси рассказывает такие классные истории из мира снукера.

— Неужели они тебя не утомили?

— О том, как Алекс Хиггинс выкинул в окно свой телевизор? Ты что, шутишь?

На станции в Борнмуте Лоренс помахал кебу. Несмотря на радость оттого, что о тебе заботятся — не заставляют ее милую головку думать о билетах, бронировании номеров и такси, — бездействие ее изнуряло.

Стоило им сесть в машину, как Лоренс завел разговор с таксистом о Гран-при. Ирине отводилась роль молчаливого слушателя.

— Свист последние дни в ударе, верно? — говорил водитель. — Только староват он, странно, что вообще играет…

— У Рэмси есть не только сила воли, но и мастерство, — заявил Лоренс. — О’Салливан нытик и неудачник. Не говоря о том, что он просто идиот.

Ирина ошарашенно заморгала. Как Лоренс посмел сказать такое? Ведь таксист может быть поклонником О’Салливана!

— Слышали, какой концерт он закатил? — спросил водитель.

Лоренсу повезло.

— Вечно ноет, все ему не так — и сукно грязное, и шары прилипают. Попросил судью дважды протереть шар, тот сделал, но ему опять плохо. Ракета всегда недоволен.

— Ведет себя как примадонна, слава его испортила. Порой бывает, что люди слишком талантливы. Ему никогда не приходилось много работать. Если матч сложился не в его пользу, сразу в слезы.

— Вы американец? — поинтересовался водитель.

— Из Лас-Вегаса. — Лоренс с гордостью произносил название города, который терпеть не мог, только в случае добавления колорита его биографии и сразу начинал четче произносить «р», получив шанс не стесняться акцента. Американцы, живущие в Великобритании, привыкли к насмешкам над их грубо звучащими гласными и резкими согласными. Безупречное произношение Лоренса говорило о сильно развитом самолюбии. По известной причине сейчас издаваемые им звуки казались агрессивными и резали слух.

— Вы, янки, не очень-то снукером интересуетесь, верно?

Ирина не выдержала и подалась вперед.

— Нет, в США…

— Да, не очень, — перебил ее Лоренс. — Но я снукер люблю. Пул после него все равно что игра в песочнице. Мы знаем Рэмси много лет, он наш хороший друг. Поэтому я и втянулся в игру.

— Да что ты говоришь? И как он тебе, приятель?

— Отличный парень. Сдержанный. Невероятно щедрый.

— Хотя ему свойственно… — вмешалась Ирина.

— Он человек чести, — вновь перебил ее Лоренс. — Настоящий мужчина.

— Да, слышал я, что парня женщины очень любят. — Водитель покосился на Ирину. — Конечно, он уже не тот, что раньше, с сединой-то на висках, но вы приглядывайте за своей женщиной. Он проворнее, чем кажется.

— Я ничего такого не знаю. Он ведь много лет был женат. На невыносимой особе, к слову сказать.

Когда машина подъехала к Международному центру Борнмута, Лоренс расплатился с водителем, оставив колоссальные чаевые — треть от суммы. Ирина была уверена, что не из благодарности за прекрасное обслуживание, а за шутки, которые отпускал водитель, поддерживая пассажира. Лоренс мог быть грубым и высокомерным, но в моменты настоятельной необходимости выделиться недостатки его воспитания выпирали колкими иглами.

Лоренс чересчур старался, и здание конференц-центра было ему под стать. Громоздкое кирпичное строение казалось нарочито броским, Ирина невольно задумалась, представляет ли себе архитектор, насколько неудачен его проект. Высокие тонированные окна были обращены к заливу с уходящим в воду белым пирсом, казавшимся отсюда далеким и недосягаемым, что также роднило его с Лоренсом. Он был склонен убеждаться во всем на основании лишь собственного опыта, как Алиса в Стране чудес, откусившая гриб не с той стороны и выросшая настолько, что не смогла пройти в дверь. В поездках, подобных этой, они всегда старались получить максимальное удовольствие, потому каждую минуту испытывали болезненную жажду впечатлений. Однако неуловимо присутствующий восторг не проникал в этого мужчину, Ирина была готова преподнести его в качестве подарка, одарить его радостью собственной жизни.