Время снимать маски - Татьяна Панина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Двое мужчин кружили в пространстве между двумя столами и ждали подходящего момента для броска. Глаза в глаза. Тяжёлое дыхание. Сбившиеся на лбу волосы. Ксавье метнулся вперёд и вскинул руку. Удар был крепким и пришелся в скулу, кожу словно обожгло, но это только подзадорило стрелка. Уголок его рта приподнялся, отдавая дань уважения силе соперника.
Бандит, ободрившись, начал наступать. Угощая Шутера кулаками, он с остервенением добивался победы. В какой-то момент стрелок почувствовал, как плечо пронзило болью. Рана вскрылась, а рубашка начала принимать темно-красный оттенок.
Ксавье почувствовал слабость противника и позволил себе выдать злую шуточку. Быстрый взгляд на своих ребят на секунду отвлек его, и Шутер воспользовался моментом. Мгновенно взметнувшись, он одарил его несколькими хорошими затрещинами и напоследок поддал ему в живот. Ксавье согнулся пополам, открывая затылок и спину, и в ту же секунду был повален. Над ним победно и грозно возвышался стрелок, все ещё сжимающий кулаки. Грудь его вздымалась, на лбу выступил пот.
– Вставай!
Побежденный поднял глаза, в которых помимо гнева отчетливо читался страх. Он не понаслышке знал, что из себя представляет Генри Бланко. Им уже приходилось видеться, когда банду из пятнадцати человек, куда прибился тогда еще не совсем известный Ксавье, разбил и обезоружил один единственный парень. И этот парень сейчас нависал над ним, не оставляя шанса на реванш.
Руки стрелка схватили его за воротник и подняли вверх. Стоя на подкашивающихся ногах, Ксавье выпрямил спину. В голове мимолетной мыслью вновь промелькнула надежда. Если Шутер так хочет драться, пусть получит от него еще пару синяков. Бандит замахнулся, чтобы ударить, но не успев совершить и половины движения, почувствовал, как висок пронзила резкая боль. В следующий миг тело понесло куда-то в сторону и, грохнувшись об стену, Ксавье затих на полу.
Шутер подошел к проигравшему, перевернул на живот и ремнем скрутил руки за его спиной. Потом повернулся к остальным. Бандиты, сломленные и подавленные, молча наблюдали за картиной.
– Ну? Кто-нибудь хочет отомстить? – не дождавшись ответа, Шутер взял моток веревки из рук подошедшего бармена. – Смиритесь, ребята, сегодня не ваш день.
Вытащив первого из шайки, он ткнул его лбом в стену и связал. Выхватил второго.
– Подожди, – подал голос парень. – Если меня повесят…
– Повесят, не сомневайся, – перебил Шутер.
– У меня жена и дочь. Будь же человеком!
– А ты был человеком, когда напал на город?
– Я был пьян!
– Будет тебе уроком, малыш! – стрелок продолжал связывать ему запястья.
– Но у них никого нет, кроме меня! – взмолился тот, развернувшись. – И Санчо! – он кивнул в толпу. – У него жена вот-вот родит!
Шутер остановился и бросил взгляд по сторонам. Один из бандитов теребил шейный платок и переминался с ноги на ногу.
– Это все? Или есть ещё желающие высказаться?
После минутной паузы из притихшей компании выступил человек и подал Шутеру шляпу.
– Ты победил, приятель. Твое право решать, что с нами делать. А я уже давно хотел покончить с разбоями. Видно, пришло время. А Санчо… – он глянул на друга. – Санчо промахнулся, когда спутался с нами. Да, жаль девчонку…
– Берегись, Генри, – позже говорил Джей Купер, провожая глазами уходящих вдаль людей, оставшихся без коней, оружия и главаря. – Ты стал чересчур мягкосердечным.
Глава 38. Грешная душа
Шутер, верхом на коне, уже поравнялся с церковью и успел ступить на дорогу, ведущую к ранчо, как совсем рядом просвистела пуля и оставила отметину в каменной кладке стены. Неожиданный выстрел со стороны леса застал его врасплох. Не рискуя ехать дальше, он дернул поводья и повернул обратно в город. Кому понадобилось его убивать, было ясно без всяких рассуждений.
Пролетая мимо церковной двери, Шутер краем глаза заметил знакомую фигуру. Он быстро посмотрел назад, следуя любопытству, и в облаке поднявшейся пыли увидел, как Кэтлин шагнула на дорогу с поднятой рукой и что-то крикнула. Конь резко остановил движение, повинуясь команде седока, и развернулся, чтобы подвезти его ближе к церкви. Там Шутер спрыгнул на землю и, не мешкая, вошел внутрь. За ним поспешила женщина, но не успев открыть рот, наткнулась на горящий взгляд темных глаз.
– Теперь твой папаша начал на меня охоту?
Кэтлин опешила от еле сдерживаемой ярости, прозвучавшей в громких словах, а Шутер продолжил:
– Уж конечно, теперь он не упустит случая со мной разделаться. Ведь так? Поверь, дорогая моя, если бы не обещание, данное губернатору, то я давно бы избавился от этой гадюки!
– Генри!
– Гарет Прайс обречен! Если он не желает убраться добровольно, значит будет брошен в тюрьму и кончит на виселице, как только губернатор разберется в его темных делах. Запомни мои слова! Запомни и попытайся вразумить этого упрямого… Господи, да кому я объясняю?! – воскликнул Шутер, всплеснув руками, но тут же добавил: – Передай своему отцу, что дело его дрянь. Пусть собирает пожитки и сматывается, пока не поздно!
– Ты говоришь так, будто я в чем-то виновата! – не выдержала она.
– Да вы, мисс, сама невинность! – с сарказмом высказал он. – Жаль терять такую партию накануне свадьбы! – Он ткнул пальцем в ее плечо. – Запомни одно, Кэтлин Прайс: ты продалась! И продалась собственному отцу!
– Да как ты смеешь?!
– Или ты действительно хотела за меня выйти? Давай же, скажи! – он повысил голос и, сделав несколько шагов назад, вознес руки к потолку: – Время откровений! Мы в церкви, а тут не принято лгать!
Зеленые глаза заблестели.
– Я прав, – разочарованно произнес Шутер. – И прав был Бенито, когда говорил, что с вашим семейством лучше не связываться. А теперь старик мертв.
– И офицер тоже! – вставила она в негодовании.
– Ах да, офицер! Про него-то мы и забыли!
– Он всего лишь защищался, а ты взял и застрелил его! Зачем ты это сделал?
– Затем, что он такой же мерзавец, как твой отец! Или был им.
– Признайся, Генри Бланко, – с презрением сказала Кэтлин, – таким, как ты, просто нравится убивать! Вот и все объяснение.
Шутер почувствовал, как в груди что-то сжалось. Он не мог не ответить на ее вызов. И сейчас, находясь в церкви, ему было это особенно важно.
– Видит бог, – внезапно охрипшим голосом
