Пришельцы. Земля завоеванная (сборник) - Роман Злотников

– Извольте.

Остановить мгновенье, остановить свое счастье, поделиться – не жалко, ведь он вернулся. Его ждут, его очень ждут, а впереди лишь миг длиной в несколько дней, но как же это лучше часа, растянувшегося в ненужную вечность.

– Ой, спасибо!

– Пожалуйста. Не забудьте…

– Че?

– Этот день не забудьте: Петропавловку, весну, огни над колоннами.

– Ой, точно зажгли! Праздник, да?

– Конечно, праздник.

Вечный праздник по имени жизнь, и немного последнего льда. Залогом будущего лета, залогом белой ночи, которая давно стала твоей душой. Ты вернулся. Ты скоро уйдешь…

1

Доктор исторических наук Шульцов, успешно сдав с рук на руки начальству дорогих заокеанских коллег, веселился, как студент-прогульщик, и было с чего – дорогие заокеанские коллеги оказались столь вежливы, что заранее выяснили: актуальный Санкт-Петербург и Ленинград один и тот же город, и в нем имеется река Neva. По дороге из Пулкова американцы интересовались, не Neva ли это, четырежды. Первый раз на Обводном, последний – на Мойке. Когда машина въехала на Дворцовый мост, раскованные, как и положено представителям западной цивилизации, гости даже не замолчали – замолкли, умилив не только Шульцова, но и очередной раз выручившего его с машиной Гену Саврасова. Само собой, развязавшись с дипломатической миссией, Шульцов предложил выпить кофе. Когда раздался звонок, они с Геной как раз устраивались в василеостровской ипостаси любимого итальянского ресторанчика. Олег Евгеньевич поморщился, однако ответил. Звонил бывший полковник бывшей милиции, сосед и с недавнего времени друг и соучастник.

– Олег, вы где? – требовательно спросил он, и Шульцов очередной раз подумал, сколь странен был бы этот вопрос, когда телефоны смирно стояли на столах и висели на стенках.

– На Васильевском, Аркадий Филиппович. Зашли с Геной кофе выпить.

– Судьба, – интригующе откликнулся товарищ полковник и предложил перенести мероприятие в одноименный ресторанчик на Стачек. Олег Евгеньевич согласился, Гена, само собой, тоже.

На встречу рванули по набережной; небо и Нева были неистово голубыми, распускающиеся деревья окутывал зеленоватый дымок, и совершенно не хотелось думать о нечисти.

– Олег Евгеньевич, – негромко окликнул Гена, – полковник что-то узнал?

– Судя по срочности, наоборот. Хочет узнать.

– Тогда зачем я?

– Нас слишком мало. Я имею в виду тех, кто знает, что в городе мы не одни.

– То есть, – уточнил Саврасов, – что убивают не только люди. Наверное…

Дальше ехали молча, думая каждый о своем. Шульцов вспоминал Наташу Саврасову, которую не удалось защитить ни мужу, ни полиции, ни шарлатанам из эзотерического салона.[9] И что с того, что шарлатаны, включая «консультанта» Шульцова, загадку решили. Наташа погибла, а Гена… Гена почти обречен на одиночество, мадам же Саврасова, по глупой ревнивой злобе привязавшая сына к Трехликой, будет жить долго и счастливо. В своем понимании.

– Встану у вас во дворе, – решил Геннадий, – а то после шести будет не развернуться. Шульцов кивнул и вылез на углу, где немедленно был взят в оборот пьяненьким толстяком в разнокалиберных ботинках и черной кожаной шляпе.

– Купите билеты, – строго сказал черношляпник. – Концертный зал у Финляндского. Десятый ряд. Триста двадцать и еще сорок.

Шульцов, не торгуясь, дал пятьсот: к алкоголикам историк относился, как авгур к птицам, обрети те способность не только предсказывать, но и говорить. Толстяк вытащил из кармана измятый конверт и, прохрипев: «Начало в восемнадцать тридцать, ибо суббота», скрылся за передвижным мини-гастрономчиком с диким названием «ЛавЪка». Заканчивался понедельник, и Олег Евгеньевич аккуратно убрал нежданное приобретение в бумажник, после чего распахнул стеклянную дверь. Полковник уже ждал, и вместе с ним ждал невысокий человек, похожий на строгого дикобраза, сумей тот причесаться.

– Где Геннадий? – По тому, как сосед начал разговор, Шульцов понял: «дикобраз» в курсе их прошлых похождений, а может, и не просто в курсе.

– Ставит машину.

– Знакомьтесь. Андрей Григорьевич, как нынче не говорят, мой старый товарищ. Настолько товарищ, что про ваши-наши дела знает все.

– Здравствуйте, – Шульцов протянул руку. – Если не ошибаюсь, Аркадий Филиппович вам звонил, когда мы… проникли в квартиру Хозяйки.

– Да, – подтвердил телефонный «Григорьич». – Пригласить вас попросил я. Подождем Геннадия, я вам кое-что расскажу, и мы будем квиты. В свое время Аркадий меня едва с ума вашими старухами не свел. И свел бы, если б я и прежде на потустороннюю похабень не налетал, только нынешнее совсем уж за гранью. Вы как Обводный знаете?

Обводный Шульцов знал сносно, не более того, однако именно там угнездился «истинно петербургский» ночной ресторан, пришедшийся по душе кое-кому из элиты.

– Дурацкое слово, – поморщился Олег Евгеньевич, – собачьей выставкой отдает.

– Как бы не скотофермой, – хмыкнул «дикобраз» Григорьич, – но элита туда шастает, а по выходе пропадает. С концами.

2

Яндекс-панорама услужливо вела вдоль Обводного канала. Перед взглядом Шульцова проползали знакомые, но отчего-то ставшие странными фасады, некогда фабричные заборы, щиты, перекрестки, церкви. Красно-бурый самодержавный кирпич, старая и новая штукатурка, рекламные щиты, припаркованные машины, вливающиеся в набережную отнюдь не фешенебельные улицы. Не лучшее место для дорогих заведений, хотя находятся любители и не на такую экзотику. Зато аренда здесь дешевле, особенно в ставших всяческими «центрами» бывших предприятиях.

– Поворот, – бросил «дикобраз», и ведущий «экскурсию» Гена послушно обогнул массивный коричневый дом, снизу – темный, сверху – светлый. Потянулась обычная в этих краях глухая оштукатуренная стена, у нее эстафету приняла пара все еще обитаемых домов, от их двухэтажного соседа остался лишь фасад, затем шло затянутое зеленой сеткой и потому непонятное строение.

– Здесь, под аркой…

Арку Яндекс показал, но внутрь не пустил. Лет десять назад Олег Евгеньевич взялся бы угадать внутренность двора, сейчас там могло оказаться что угодно. И оказалось. То ли клуб, то ли ресторан с идиотским названием «СтарикЪ КарамазовЪ».

Отхвативший за гроши подвал некогда фабричного здания бывший филолог, а ныне зиц-владелец дюжины ресторанов и кафе вовсю эксплуатировал достоевские кошмары, дополняя их псевдобелогвардейскими подгитарными рыданиями и ограниченным контингентом дочерей камергера. Место считалось дорогим и относительно приличным – наркотиков там, по крайней мере, не предлагали, но слегка разухабистым. К «Старику» захаживали разводящиеся супруги, поцапавшиеся любовники и загулявшие гости Северной Пальмиры, в том числе и уважаемые. Один такой уважаемый пропал в середине осени, положив начало череде исчезновений. За гостем с юга потянулись местный бизнесмен, солидный фармацевт, пара ставших в конце девяностых питерцами джигитов, помощник известного депутата и, напоследок, еще один горец. Заезжий. Общего у пропавших, кроме «Старика Карамазова», не выявлялось, при этом сам «КарамазовЪ» казался чист, аки старец Зосима.