Истории, от которых не заснешь ночью - Альфред Хичкок

Потом она поднялась и пошла под лестницу. Я видела, как она вышла с заступом и взяла этого огромного кота на руки с такой нежностью, как берут ребенка.

Тогда, я не знаю по какой причине, господин Вельмэн разразился гневом. Он спустился по ступенькам, крича ей: "Ну ради Бога, перестань делать из этого трагедию!" Он вырвал у нее из рук Красавчика и заступ, а потом направился в глубь двора.

Мне было страшно, что он остановится около того места, где я стояла, но он прошел дальше. Я поняла, куда он идет. Двор большой, и можно было бы закопать Красавчика в любом месте, но он выбрал место, чтобы сделать это как раз там, где рос душистый горошек госпожи Вельмэн. Размахивая заступом, он как будто их скосил, эти заросли горошка. Потом он быстро вырыл яму. Когда она стала достаточно глубокой, он бросил туда Красавчика, словно пакет с мусором, а потом засыпал его землей и душистым горошком, который он вырвал.

Все это время госпожа Вельмэн стояла как истукан, глядя на него и не говоря ни слова. Я заметила, как она руками терла сбоку свои ноги, как если в они у нее болели.

Господин Вельмэн вернулся в дом, даже не взглянув на нее. Он бросил под лестницу заступ, потом поднялся по ступенькам и вошел в дом, хлопнув дверью. Через несколько минут госпожа Вельмэн возвратилась в дом. Как только они оба исчезли, я спрыгнула с качелей, побежала домой, да так быстро, что влетела туда как пуля. Дом мне показался здорово опустевшим... Я стала спрашивать себя, чего так долго задерживаются мои родители с возвращением? Я подумала, что с ними, может быть, случилась авария, и они погибли и что мне до конца дней придется жить одной рядом с господином Вельмэном.

Мне думается, что мне никогда не было так радостно при звуке подъезжающей машины. А когда родители вошли в кухню, Папа спросил меня, как, собственно, он всегда это делал:

- Ну что, ничего сенсационного в наше отсутствие?

Это у нас вроде игры. А в ответ я начинаю придумывать всякую ерунду. И он знает, что все это неправда.

Но сегодня, когда действительно что-то случилось, я не нашлась что сказать. Папа на меня как-то странно поглядел и, видя, что я продолжаю молчать, пожав плечами, ушел помогать Маме разбирать покупки. Должно быть, он подумал, что эта игра меня больше не забавляет.

За весь день я больше не вышла из дома. Честно говоря, я боялась, что если я сунусь на улицу, то встречу господина Вельмэна; я чувствовала, что достаточно ему будет только посмотреть на меня, как он тут же поймет, что я знаю, что он сделал с Красавчиком и что он солгал своей жене.

Через какое-то время мама заметила, что я не вылезаю из своего угла, и она испугалась, уж не затеваю ли я что-нибудь. Она дотронулась до моего лба, подержала мое запястье, а потом, когда мы поужинали, она мне сказала, что будет лучше, если я лягу тотчас же, чтобы хорошенько отдохнуть ночью. Видя, что я не пытаюсь даже и спорить, Папа воскликнул, что со мной действительно что-то случилось.

Мама меня поцеловала и сказала, что я могу немного почитать в кровати, если у меня есть такое желание. И я закончила книжку, которую взяла в приходской библиотеке, но потом, даже погасив свет, я не могла уснуть.

Спрыгнув с кровати, я подошла к окну, чтобы посмотреть, что происходит у моих соседей. На кухне у госпожи Вельмэн горел свет, но, казалось, все было спокойно. А потом, когда я посмотрела на лестницу в сад, я увидела большую миску молока и тарелку с объедками. Госпожа Вельмэн, видимо, забыла, что говорил ей муж накануне вечером. О-ля-ля, если бы он увидел это, какой бы он ей скандал учинил! Я всем сердцем надеялась, что он отправится спать, не выходя на крыльцо, как вдруг я увидела дым через решетчатую дверь. Госпожа Вельмэн открывала ее прямо перед носом у мужа. Он стоял как вкопанный там и курил, как накануне вечером. Потом он, должно быть, посмотрел вниз на лестницу и увидел еду, предназначенную кошкам. Потому что я услышала, как он зло ругался, направляясь к ступенькам. Но как мне показалось, он не успел спуститься и на одну ступеньку, как будто нырнул вперед.

Но он не пролетел, как Красавчик, потому что он был очень крупный и очень тяжелый. Он приземлился прямо внизу, а головой нырнул прямо в миску с молоком. Я подождала, хотела увидеть, как он поднимется, ну и, поскольку он не двигался, я подумала, что правильно поступлю, если пойду предупрежу своих родителей, потому что он, наверное, больно ушибся. Его шея вывернулась, как у моей куклы, когда сломалась пружинка. Но я не шелохнулась, потому что как раз в этот момент на крыльце появилась госпожа Вельмэн. Наверное, она слышала, как он кричал. Она глядела на него неподвижно, может быть, с минуту. А потом сделала что-то странное. Она наклонилась около перил с одной стороны ступенек, что-то отвязала, веревку, я думаю, намотала ее вокруг своих пальцев, чтобы ее сохранить на руке, и, пройдя по верху ступенек, стала отвязывать ее с другой стороны... После чего она выпрямилась и спрятала веревку в карман своего фартука. Я думала, что она наконец сейчас спустится и займется господином Вельмэном, но она вместо этого поднялась в дом.

Почти тотчас же я услышала телефонный звонок. Потом увидела моего отца, который вышел через дверь черного хода. Он буквально бежал к нашим соседям и присел на колени возле господина Вельмэна. Тогда госпожа Вельмэн вышла на крыльцо.

Папа говорил с ней некоторое время, потом вошел вместе с ней в дом.

Немного спустя к дому подъехала полицейская машина, а потом "скорая помощь". Господина Вельмэна начали теребить, трогать что-то обсуждая. В итоге его уложили на носилки и, закрыв белой простыней, унесли.

А я, лежа в кровати, долго спрашивала себя, должна ли рассказать Папе, что я видела. Я знаю, что господин Вельмэн упал не случайно с лестницы, но то, что случилось с Красавчиком, тоже не было несчастным случаем. Так почему же, если ничего не скажу про господина Вельмэна, я тогда должна рассказывать, что сделала госпожа Вельмэн. Надо же быть справедливой.

Пэт Стэдли

Затравленная лань

Тем летом 1948 года я знал, что Вэрд рассматривал этот дом каждый раз, когда мы на мотоцикле проезжали малый каньон с тыльной стороны. Он был в нашем списке: большой, с виду богатый, без прислуги, а вокруг ограды кустарник.

Добраться до него можно было по небольшому холму, который возвышался до самой ограды. Когда Вэрд завел с грохотом свой мотоцикл, я увидел, как лежащая на матраце у бассейна женщина приподнялась и посмотрела на нас.

А уж она-то заслуживала внимания. То, что надо, все при ней! Купальник абсолютно не контрастировал с загаром. Я рассматривал ее с таким вожделением, что чуть было не налетел на Вэрда, который тут же заглушил мотор и, заставляя играть каждый мускул своего тела под майкой, очень был похож на культуриста на сцене. Вэрд очень гордился своей мускулатурой и нас постоянно заставлял упражняться; обычно мы делаем все, что он говорит, потому что, насколько мне известно, Вэрду никто не противоречит: ни в нашей банде "Рыцари-призраки", ни в шайках, соперничающих с нами, таких как "Ночные соколы". Я так назвал нашу компанию, потому что катаемся мы ночью, в полной темноте, выбирая главные магистрали и пробираясь сквозь потоки машин. Вы бы видели глаза этих "фруктов", когда мы с грохотом врезаемся в самую гущу движения. Но даже, предположим, что полицейские нас задержат... Ну, что такое штраф в пять долларов?