Молот Тора - Уильям Дитрих

Теперь Магнус отвесил ему уважительный поклон.

— Одина? — удивился Сесил.

— Разве ваш друг не говорил о своем сходстве с Одином, лорд Сомерсет? В скандинавских легендах его описывают как одноглазого бога, который пожертвовал одним глазом, дабы припасть к источнику мудрости, он странствовал в людском мире в широкополой шляпе, закутавшись в темный плащ. Осмелюсь сказать, что либо нам выпала честь лицезреть его земное воплощение, либо господин Бладхаммер стремится уподобиться главе Асгарда и Валгаллы.

— Глаза я лишился не по своей воле, — сказал Магнус, — а по вине датчан, не желавших, чтобы норвежцы узнали истинную историю своей страны.

— Но ваш наряд безусловно легендарен! Да-да, не отрицайте, мы, шотландцы, гордимся килтами, вояжеры — поясами, а индейские воины — боевой раскраской. Все мы предпочитаем традиционный маскарад. Я подозреваю, что наша пирушка в этом году станет поистине незабываемой, учитывая, что проводиться она здесь будет, возможно, в последний раз. Хотя, безусловно, мои партнеры в первую очередь деловые люди.

— Да-да, Саймон, сначала гроссбухи, потом выпивка, — быстро провозгласил кто-то марионеточным голоском. — Сначала переговоры, потом пляски. А кроме того, все прибывшие должны закончить разгрузку.

— Но по окончании дел… — Мактавиш вызывающе усмехнулся, почти по-волчьи оскалив зубы, — я перепляшу всех вас! За исключением, возможно, Красного Мундира.

— Тебе доставили подарки для меня? — спросил индеец шотландца по-английски, поразив меня знанием нашего языка. Очевидно, он скрывал, что многое понимает из наших разговоров.

— И не только для тебя. Король Георг желает мира и сотрудничества со всеми индейскими племенами: оджибве, фокс, саук, виннебаго, меномини и даже с родственным вам племенем славных индейцев сиу.

— Вы назвали и наших врагов. Я принадлежу к племени дакота. И мои воины уничтожат для вас врагов короля Георга. Я лично сниму с них скальпы. Я съем их храбрость и украду их женщин.

Улыбка Мактавиша осталась неизменной.

— Его величество заботится о всех своих детях.

Мы вошли в дом. Выбеленные стены обширного зала приемов украшали карты внутренних территорий Канады, оленьи рога, скрещенные снегоступы и широкие шотландские мечи. На длинные столы, сервированные на полсотни гостей, выставили изысканный сервиз бело-голубого фарфора. Здесь деловые партнеры обычно заключали сделки, пока вояжеры заканчивали разгрузку. Пьяное раздолье начнется ближе к вечеру.

Я рассказал о наших намерениях исследовать земли Луизианы к юго-западу от озера Верхнего.

— Как раз эта территория перешла от Испании к Франции, — пояснил я. — Что согласуется с пожеланиями нашего нового американского президента, поскольку и Париж, и Вашингтон попросту нуждаются в полезных сведениях. И я, как посредник, способствуя взаимопониманию, надеюсь удовлетворить интересы обеих стран, как это уже случилось в Морфонтене.

— От войн к дипломатии, — одобрительно произнес Сесил.

— А Магнус заинтересован в исторических изысканиях.

— Как сказал бы господин Кант, вы крайне альтруистичны, — заметил Мактавиш, — раз желаете совершить всего лишь ознакомительное путешествие. Насколько я понимаю, в Сирии вы близко сошлись со Смитом, а в Египте с Наполеоном и вот теперь пересекли полмира ради прибытия в наши края!

— Долг призывает меня в самые разные места.

— Не правда ли, очень удобно дружить со всеми!

— Как ни странно, зачастую такая дружба оказывается чертовски беспокойным делом.

— Куда хочет отправиться этот американец? — внезапно спросил Красный Мундир.

— В общем, я сам пока точно не знаю, — ответил я, несмотря на то что наши смутные планы сосредоточивались на том направлении, что указывала древняя скандинавская карта, практически лишенная иных ориентиров, кроме изображения молота Тора. — Я надеюсь, что с помощью Северо-Западной компании мы доберемся до озера Рейни-Лейк, а оттуда повернем на юг. У вас есть иные предложения?

— Возвращайтесь туда, откуда пришли.

Партнеры и клерки рассмеялись.

— Французы нигде не задерживаются, — продолжил Красный Мундир, — британцы гостят, никого не обременяя. Но американцы, — вождь показал на меня, — разбредаются повсюду и калечат нашу землю. Мне рассказывал об этом большой вождь шауни Текумсе, и я видел это собственными глазами. Они иссушают сердце земли, ослепляют земные глаза. — Он повернулся к Мактавишу. — Опасно допускать сюда таких людей. Не дайте им одурачить вас.

— Что вы на это скажете, Гейдж? Вы действительно опасны?

— Вы нигде не найдете более стойкого в своей доброжелательности человека. Я ваш гость, но совершенно не собираюсь злоупотреблять гостеприимством.

— Ценя вашу грубоватую прямоту, Красный Мундир, — сказал Мактавиш, поворачиваясь к индейцу, — я поручу Сомерсетам дать ответ нашему американскому гостю.

— Прямоту? — удивился вождь.

— Правдивость, — пояснил индейцу один из партнеров.

— А правда заключается в том, что когда вы покинете этот форт, то все здесь опять зарастет лесами. И я, Красный Мундир, клянусь, что так и будет.

— Правда, Красный Мундир, заключается в том, — сказал Мактавиш, — что при всей, мягко выражаясь, легкой неприязни индейцев племен саук и фокс, оджибве и меномини, виннебаго и дакота к здешним белым поселенцам именно они обеспечивают вас оружием, порохом, хозяйственной утварью, одеялами, не давая вам сдохнуть от голода или закоченеть от мороза. Разве не так? Так же, как мы полагаемся именно на вас в охоте на пушных зверей.

Вождь нахмурился, но промолчал.

— Все мы партнеры. А сейчас, господа, давайте взглянем на карты.

Глава 26

Внутри форта своим чередом шли собрания, велись учетные книги, упаковывались меха и заполнялись складские помещения. Снаружи, за частоколом, закончившие разгрузку товаров вояжеры уже начали главное пиршество года, двухнедельную вакханалию праздничных трапез с обилием выпивки, плясок и совокуплений с юными индианками, которых им удавалось соблазнить, купить или взять в жены. Торговые партнеры продолжали обсуждать серьезные сделки, а я, взяв на буксир Магнуса, вышел за ворота форта, собираясь найти Пьера, чтобы приобщиться к веселью летнего сбора.

Наш французский вояжер устроил временное жилье под своим перевернутым каноэ, натянув по одному краю брезентовое полотнище. Закатав рукава и расстегнув рубаху, он покуривал глиняную трубку с видом полнейшего довольства. Свежий летний ветерок разогнал мошкару, сиявшее в вышине солнце щедро изливало на берег блаженное тепло. Не позднее чем через две недели ему предстоит отправиться на долгую зимовку в дикие края, но сейчас он мог всецело отдаться праздничному настроению и всласть попировать с друзьями и приятелями, распевая песни и похваляясь своими подвигами.

— Лорд Пьер! — шутливо приветствовал я его. — Вы выглядите гораздо более довольным жизнью, чем буржуа, заседающие в Большом зале, со всеми их изысканными сервизами, слугами и заоблачными амбициями.

— А все потому, что они захапали больше, чем надо, — заявил он, ткнув в сторону форта черенком трубки. — Чем больше имеешь, тем больше хочется. А большое имущество требует больших забот. Чем больше имеешь, тем больше можешь потерять. Это секрет хорошей жизни, приятель! Разумный человек типа меня довольствуется малым, — он направил свою трубку на нас, — а не гоняется за сокровищами. От них одни неприятности.

— Мактавиш сказал, что даже индейцы теперь остро нуждаются в оружии и одеялах.

— Oui! Лет двадцать тому назад они вообще ничего не хотели. А теперь большинство из них забыли даже, как охотиться с луком и стрелами. Они живут ради торговли, потеряв смысл жизни. Вместо того чтобы научиться от нас чему-то хорошему, они переняли только наши пороки.

— И однако раз мы покорили их, то у нас, несомненно, больше достоинств.

— Ха, вот скажи мне, кто на этом сборе является рабом, а кто хозяином? Богатенькие буржуа в их душном совещательном зале или я с моей трубочкой?

Мы присели, чтобы обсудить эту тему, и я заметил, что партнерам достаточно отдать здесь распоряжения и спокойно отправиться на зиму в уютные особняки, но Магнус возразил мне, заявив, что простое человеческое счастье им уже недоступно, поскольку его пожирают тревожные мысли и заботы о прибыли.

Пьер уподобил амбиции рому.

— Глоток тебя согреет, пинта сделает счастливым. Но бочонок может и убить. Люди типа Мактавиша никогда не угомонятся.

— Я подумал, что сказал бы на это неугомонный Наполеон.

— Красный Мундир тоже торчит на совещании, — сказал я, чтобы сменить тему. — Сидит там, сложив руки на груди и уставившись в одну точку.

— Банде его разбойников навязывают чужую волю, — сказал Пьер. — Он отдалился как от оджибве, так и от дакотов, хотя по крови мог бы быть членом любого из этих племен, если бы подчинялся их законам и традициям. Торговцам выгодна рознь между племенами: что может быть лучше, пусть сами индейцы поубивают друг друга. Такова пограничная политика вот уже три сотни лет.