Молот Тора - Уильям Дитрих

— Типа тех яблочек, что созрели в Эдеме?

— Точно. — Он сделал очередной гребок. — А змей-искуситель подобен тому дракону, что охраняет золотые клады.

Настал долгожданный момент: завидев вдалеке мачты стоящих на приколе кораблей, мы поняли, что достигли северо-западной оконечности озера Верхнего. До нас уже долетали слабые завывания волынок и скрипок, и наши индейцы начали как-то по-волчьи вторить им. Мы устроили короткую стоянку на ближайшем островке, чтобы привести себя в порядок и приодеться для предстоящего летнего сбора. Вояжеры нацепили свои лучшие костюмы, лихо заломили шапки и приукрасили их перьями. Лорд Сомерсет до зеркального блеска начистил сапоги, а исчезнувшая за кустами Аврора вскоре появилась в платье, достойном приема в королевском дворце, правда, от ее слегка помятого наряда исходил запашок легкой затхлости, но все равно блеск его оставался ошеломительным. Пленницы расчесали блестящие волосы деревянными гребнями и подкрасили губы ягодным соком, а воинственные индейцы дополнили свои кожаные одежды медными и костяными украшениями. Мы с Магнусом подровняли друг другу шевелюры, почистили сюртуки и прикупили новые мокасины. Я быстро оценил практичность такого рода обуви: легкой, бесшумной при ходьбе и быстро сохнущей.

Приведя себя в приличный вид, мы вновь отчалили от берега, и все наши шесть каноэ начали огибать мыс Хат-пойнт, устроив настоящую гонку в стремлении опередить друг друга и первыми сойти на финишный берег, где высился выветренный и посеревший от непогоды частокол большого форта. Все мы орали что есть мочи уже знакомые нам песни французских гребцов, с привычной синхронностью погружая в воду легкие весла. Едва мы появились в акватории порта, с берега навстречу нам донеслись звуки труб и пушечных залпов, а когда мы подошли к галечному мелководью, волна трапперов, индейцев и торговцев хлынула нам навстречу, ликуя, бранясь и паля в воздух из ружей. Воздух заполнили расплывающиеся клубы белого пушистого дыма, и веселое эхо выстрелов разнесло по всему форту радостную весть. Потрясая и стуча томагавками, индейцы издавали столь воинственные кличи, что волосы у меня на затылке невольно встали дыбом. Женщины размахивали накидками и гремели железными котелками. Сесил, Пьер и я тоже пальнули из ружей, а Аврора с энтузиазмом махала зонтиком, и ее большие зеленые глаза ярко сверкали.

Потом гребцы ловко выпрыгнули в воду, и все мы устремились на берег, где незнакомые люди дружески похлопывали нас по спинам и щедро предлагали глотнуть рома.

Палатки, вигвамы и перевернутые каноэ, используемые как навесные укрытия, раскинулись по берегу в обе стороны от форта, туманный дым костров нависал над большим поселением как огромная шатровая крыша. Отовсюду неслась музыка, били барабаны, а неумолчная пальба продолжалась с такой частотой, словно здесь решили провести сегодня массовые стрелковые состязания. По воздуху плыли ароматы жарящегося мяса, специй и патоки.

Собственно Гранд-Портидж занимал несколько акров окруженной частоколом земли, на которой разместилась дюжина деревянных построек, огороды, засаженные кукурузой, травами и овощами, и сараи для хранения пушнины и прочих товаров. Снаружи на обширной, очищенной от леса и ощерившейся пнями территории расположились разнородные индейские стоянки, на которых гостили сотни вояжеров. По вырубке от форта вилась ухабистая дорога, протянувшаяся по лесу на восемь миль до начала судоходного участка реки Пиджен за ее порогами. Оттуда каноистам предстояло грести против течения до речных развилок, открывающих водные пути на запад, к знаменитым Скалистым горам и на арктический север. Мы оказались на континентальном перекрестке, где сходились границы владений британцев, американцев, французов и индейцев.

— Я чувствую, мы приближаемся к тем краям, которых достигли мои предки, — пробормотал Магнус. — Где-то в этих лесах скрывается центр мира.

— В этих лесах скрываются лишь тучи мошкары, толпы краснокожих индейцев и медленно текущие ручьи, — словоохотливо сообщил Пьер. — Так что радуйтесь жизни, пока есть возможность.

Наша компания распалась. Мы с Магнусом, играя, так сказать, роль послов, отправились вместе с Сомерсетами и Красным Мундиром к воротам форта, чтобы проследовать в Большой зал приемов. Пьер с его вояжерами и встретившими их женщинами разошлись по окрестным поселениям, чтобы обняться с приятелями после годовой разлуки; отовсюду слышались радостные возгласы приветствий, похвальба и шутливая брань.

Учебный плац на территории форта был отлично утоптан многочисленными посетителями. Высоко вздымались груды запакованных в тюки товаров, темнели плотно обвязанные ремнями связки мехов, готовых для отправки в Нью-Йорк и Лондон. Вооруженная охрана проводила нас мимо этих богатых складов к длинному крыльцу Большого зала, бревенчатого здания с выкрашенными в сочный коричневый цвет оконными переплетами. На крыльце мялась в ожидании стайка партнеров, и во главе ее стоял мрачного вида, убеленный сединами шотландец в черном сюртуке и высоких, доходящих до колен мокасинах.

— Приветствую вас, лорд и леди Сомерсет! — зычно пробасил он. — Мы с нетерпением ждали прибытия вашей компании!

— Саймон Мактавиш! — с легким поклоном ответил Сесил. — Сэр, вы оказываете нам большую честь.

— Это для нас честь принять вас. Неужели я вижу вашу очаровательную кузину?

— Да, позвольте представить вам мою кузину Аврору.

— О, она на редкость представительна! Леди, сияние ваших глаз затмевает утренний свет.

Она улыбнулась и сделала изящный реверанс. Все это не произвело на меня особого впечатления, учитывая, что грубые окружающие постройки сильно смахивали на ясли, где Мария родила Спасителя. Мактавиш бросал на Аврору плотоядные взгляды, как старый козел.

— Я полагаю, вы знакомы с Красным Мундиром, — заметил Сесил.

Мактавиш поднял руку.

— Кто же не знает знаменитого воинственного вождя, друга племен оджибве и дакота.

— С нами прибыли и вот эти два господина, — продолжил Сесил. — Американец Итан Гейдж, известный как искатель приключений и знаток электрических сил. Он имеет связи с французским правительством.

— С французами?!

— Да, они вернули себе Луизиану, — любезно сообщил Сесил. — А Гейдж является эмиссаром Наполеона, и ему поручено выяснить, что происходит на приобретенной Францией территории. Его также угощал обедом президент Джефферсон.

— Так вы являетесь вестником войны, господин Гейдж?

— Напротив, сэр, — с поклоном сказал я. — Я помог достичь мирного соглашения между моей страной и Францией, что мы и отпраздновали в Морфонтене. Мне, как американцу, довелось сотрудничать и с британцами, и с французами. Бонапарт и Джефферсон послали меня сюда как своеобразный символ мира.

Обаяние моей лучезарной улыбки могло соперничать разве что с очарованием любезной барменши.

— Неужели им удалось примириться? — недоверчиво произнес старый шотландец.

Ему давно перевалило за пятьдесят, но выглядел он крепким как дуб, и его цепкий взгляд, похоже, вычислял все возможные выгоды со скоростью греческой абаки.

— А его спутник, Магнус Бладхаммер, — продолжил Сомерсет, — является норвежским патриотом и потомком королевского рода; по его мнению, древние скандинавы могли быть подлинными первооткрывателями этой суровой земли. Хотя пушная торговля пока проходит в жесткой конкурентной борьбе, мы — индейцы, англичане, американцы и все прочие торговцы и вояжеры — прибыли сюда вместе, объединив силы в знак мира и единства. Хотим мы того или нет, Мактавиш, Бонапарт вернул себе Луизиану, и нам необходимо с помощью Итана постараться убедить все компании в выгоде сотрудничества с учетом разных сфер влияния.

— За нами остается север, откуда поставляют самые лучшие меха.

— Совершенно верно, — согласился Сесил.

— Хорошо, если вы, господин Гейдж, разделяете такое мнение. Учитывая, что вы посланец Франции, мы охотно дадим вам посольские привилегии, вывесив белый флаг. И поскольку вы также представляете Соединенные Штаты, то можете заявить ваши права на наш скромный форт.

— Какие права?

— Мы находимся в нескольких милях к югу от установленной границы вашей родной страны. Новая крепость уже строится в Канаде, а эта будет покинута через год-другой. Возможно, с вашим прибытием завершится страшная битва, сумерки богов, и воцарится покой даже в самой Валгалле.

— Вам известен скандинавский миф о Рагнарёке, господин Мактавиш? — с интересом спросил Магнус.

— По воле случая мне довелось ознакомиться с классической историей. Периодически тщеславие побуждает меня произносить цветистые речи, и их приходится терпеть моим лейтенантам. — По его суровому лицу пробежала тень улыбки. — На самом деле я не ожидаю конца мира. Хотя, может, и следовало бы, учитывая прибытие к нам самого странствующего Одина.