Сделка с дьяволом - Жюльетта Бенцони

— Будьте любезны отпустить меня! Вы меня задушите! Не уверяйте меня, что вы следовали за мной. Вы слишком заметны.

— За вами следовал мой слуга. Он сообщал мне о вашем маршруте. Я знал, что если вы заметите меня, то постараетесь сбить со следа.

— Очень ловко! Итак, вы нашли меня. Более того: вы со мной танцуете. Я надеюсь, вы довольны и перестанете мне докучать.

— Могу ли я довольствоваться столь немногим?

Дорогая, я и не думаю от вас отказываться. Видеть вас приятно, танцевать с вами наслаждение, но я хочу заняться с вами любовью. Более того, я хочу на вас жениться.

— Вы сошли с ума. Я вас уже просила не прижимать меня так крепко.

— Я вас люблю.

— Тем хуже для вас. Я вас не люблю и никогда не полюблю.

— Не надо будущего времени. Все в свое время.

Я умею быть терпеливым. Но сейчас вам придется меня выслушать, Гортензия!

— Я вам запрещаю называть меня Гортензией. Это имя не для вас!

— Не надо лишних слов. Выслушайте меня серьезно. Вы собираетесь сделать глупость, и я хочу вам помешать.

— Глупость? Неужели?

— И вы прекрасно знаете, какую. Когда я приехал сюда, я спросил себя, что вы собираетесь здесь делать, вы и ваша итальянская амазонка. Я думал, что в этом городе, где все только танцуют, вы собираетесь весело провести время. Но сегодня, когда я увидел вас с герцогом Рейхштадтским, я все понял. Видно, идея устроить ему побег все еще владеет вами.

— Ваши слова лишены всякого смысла! — Гортензия пожала плечами.

— Не надо делать вид, что вы меня не поняли. Прошу вас, Гортензия, не вмешивайтесь в эту историю. Вы рискуете свободой, может быть, жизнью. Я этого не допущу!

Гортензия резко вырвалась из его объятий. Ей действовал на нервы его тон хозяина.

— Во что вы вмешиваетесь? Кто позволил вам указывать мне? После того, что вы сделали Фелисии и мне, вам должно быть стыдно смотреть мне в глаза. А вы осмелились появиться и говорить со мной таким тоном.

Послушайте теперь меня: я не хочу вас больше видеть, не хочу даже слышать о вас. Возвращайтесь домой к своим делам и забудьте обо мне! Наши пути пересеклись однажды. Теперь они должны разойтись.

— Отказаться от вас? Никогда!

— Вам придется это сделать. Один раз вы поймали меня в ловушку, но другого случая у вас не будет. Поймите: вы наводите на меня ужас!

Гримаса исказила лицо Батлера:

— Берегитесь! Маршал Мэзон мой друг. А если я вас выдам?

— А если я вас убью?

Лицо полковника Дюшана появилось из-под черной маски. Он побледнел от гнева, его серые глаза сверкали как лезвие клинка на солнце. Батлер презрительно смерил его взглядом.

— А этот откуда взялся? И кто вы, собственно, такой?

— На карнавале имена ни к чему. Вам достаточно знать, что я друг этой молодой женщины. Скрестим наши шпаги, и вы меня узнаете.

— Я не дерусь неизвестно с кем.

— А я дерусь, если обижают женщину. Лучше уладить все сейчас. Вы идете?

— Как, прямо сейчас?

— Мне кажется, что вам надо ответить за некоторые ваши делишки во Франции. Мы легко найдем секундантов.

Действительно, Мария Липона, понявшая, что происходит, уже подходила к ним вместе с Фелисией, ее кавалером и мужчиной в черном домино, которого она немедленно представила, как и кавалера Фелисии:

— Граф фон Траутхейм… барон Дегерфельд будут рады помочь вам.

— А этот человек? — прорычал Батлер, указывая на своего соперника. — Кто мне скажет его имя?

— Его зовут Грюнфельд. Он учитель фехтования, его знает вся Вена, — спокойно сказала Фелисия.

— Грюнфельд? Учитель фехтования? — с издевкой засмеялся Батлер. — За версту видно, что он бывший гусар Наполеона.

— Ну, хватит! Вы будете драться или нет? — вышел из себя Дюшан. — Предупреждаю, если вы откажетесь, то я дам вам пощечину…

— Хорошо, будем драться, и пошли вы к черту!

Я постараюсь вас к нему отправить.

В шуме карнавала никто не заметил происшедшей сцены, и вся группа покинула зал, не привлекая ничьего внимания.

Вечером выпал снег, и было не так холодно. В молчании все поднялись на крепостную стену, где потерявшие листву деревья стояли на карауле вместо прежних часовых. Было странно видеть трех женщин и четверых мужчин, отправлявшихся навстречу смерти под звуки нежного вальса, раздававшегося в ночи, словно радость жизни старалась удержать тех, кто старался о ней забыть.

— Немного похоже на убийство. У нас даже нет врача, — заметил Батлер.

— Успокойтесь, — ответил барон Дегерфельд, — я занимался немного медициной. Достаточно, чтобы оказать первую помощь. Не стоит идти дальше, господа. Это место вам подойдет…

Они подошли к одной из башен крепостной стены, чья полукруглая площадка давала достаточно места.

— Мне это подходит, — сказал Дюшан и снял домино и фрак. Батлер последовал его примеру.

— Значит, подойдет и мне. Моя дорогая, — обратился он к Гортензии, — этот человек, возможно, избавит вас от моего присутствия, если только я его не убью. Вы бы хоть улыбнулись мне.

— Я не хочу этой дуэли, — ответила она. — Я пришла сюда с единственной надеждой, что вы прислушаетесь к голосу разума. Я не хочу, чтобы из-за меня пролилась кровь.

— Не вмешивайтесь, Гортензия! — прервала ее Фелисия. — Батлера пора проучить. Вы лишь предлог!

— Давайте отойдем! — предложила Мария Липона. — Мы будем только мешать. Мужчины все решат сами.

Женщины отошли к парапету, где можно было сесть.

Секунданты определили условия поединка. Измерили длину клинков (шпаги принес от своего друга, жившего неподалеку, граф фон Траутхейм), противники заняли свои места и сделали несколько приседаний, пытаясь размять ноги и согреться.

— И все-таки странно! — рассмеялся Батлер. — Я люблю эту прекрасную женщину, рискую жизнью из-за нее и не знаю, кто мой противник.

— Я тоже ее люблю! — отрезал Дюшан.

— Да будет вам! Ну что ж, приступим!

Поединок начался. Батлер набросился на противника с неожиданной яростью, угрожая ему каким-то необычным крученым ударом. Он был бы нормален для сабли, но в технике фехтования на шпагах не применялся. Но Дюшан слишком хорошо владел всеми видами оружия и спокойно парировал удар.

— Я же говорил, что вы бывший гусар, — сказал Батлер, возвращаясь на исходную позицию.

— Интересно, где это вы научились орудовать шпагой, как саблей? — поинтересовался Дюшан, спокойный, как на параде.

— Беря суда на абордаж! Я моряк, а не салонная погремушка.

— Вы несете чушь. К бою, не тратьте ваше дыхание!

— Благодарю вас, мэтр!

И он снова бросился в атаку с такой яростью, что сердце Гортензии сжалось. Было ясно, что это не обычная светская дуэль. Батлер был одержим желанием убить. То же можно было сказать и про Дюшана. Но если кто-нибудь умрет из-за нее, она будет терзаться всю оставшуюся жизнь.