День Гагарина - Сборник

Мы, кандидаты в космонавты, не только занимались теорией и проходили тренировку, но и вели большую общественную работу. У нас, как и повсюду, выпускались боевые листки. Поначалу они выходили под созвучными настроению названиями: «Луна», «Марс», «Венера». А потом надолго утвердилось постоянное название — «Нептун». В нем помещались заметки и дружеские шаржи, которые талантливо и остроумно рисовал Алексей Леонов. Он был и бессменным редактором «Нептуна». Однажды обо мне написали заметку как об отличнике по изучению теории, а затем и о том, что я — отличник по тренажу. И хотя это было написано от руки, всего в одном экземпляре, прочитать который могла лишь небольшая группа людей, мне было приятно такое товарищеское поощрение.

Надо отметить, что и учились, и тренировались все с увлечением, понимая, что потерянного времени никогда не вернуть.

В нашей группе по-прежнему царил дух товарищеской взаимопомощи. Если что-нибудь не ладилось у одного, все спешили помочь ему и советом и делом. Соревнуясь между собой, мы видели друг в друге единомышленников, стремящихся к одной цели. Мы знали, что в первый полет выберут одного из нас. Но так же хорошо знали и то, что и другим найдется работа, что другие сделают больше первого, продлят и разовьют то, что начнет первый. Кто-то сделает один виток вокруг Земли, кто-то несколько витков, кто-то полетит еще дальше, и все они будут первыми.

Я хотел отправиться в космический полет членом партии. Это уже стало традицией советских людей: накануне решающих событий в своей жизни приходить к ленинской партии, вступать в ее ряды. Так делали строители первых пятилеток, так поступали герои Великой Отечественной войны. Так поступают и теперь.

Мой стаж пребывания в кандидатах партии истек. Однополчане с Севера прислали свои рекомендации. Бывший комэск Владимир Михайлович Решетов писал: «На протяжении всей службы Ю. А. Гагарин являлся передовым офицером части… Политически развит хорошо… Принимал активное участие в общественных и спортивных мероприятиях… Взятые на себя социалистические обязательства выполнял добросовестно…» В рекомендации секретаря партийной организации Анатолия Павловича Рослякова говорилось: «Знаю Ю. А. Гагарина как исполнительного, дисциплинированного офицера… Летает грамотно и уверенно… Являлся членом комсомольского бюро части… Партийные поручения выполнял своевременно и добросовестно…» [1]А в третьей рекомендации, данной коммунистом Анатолием Федоровичем Ильяшенко, было написано: «Гагарин Ю. А. идеологически выдержан, морально устойчив, в быту опрятен. Являясь слушателем вечернего университета марксизма-ленинизма, всегда активно выступал на семинарских занятиях…Активно участвовал в работе партийных собраний, хорошо выполнял партийные поручения, был редактором боевого листка».

В солнечный день 16 июня, 1960 года меня пригласили на партийное собрание. Как положено в таких случаях, я рассказал свою биографию. Она оказалась короткой и улеглась в несколько фраз. Ничего особенного, все как у миллионов молодых советских людей. Кто-то из коммунистов спросил:

— Как относитесь к службе?

— Служба Родине — главное в моей жизни, — ответил я.

— Партии и Советскому правительству предан. Быть в рядах партии Ленина достоин! — говорили выступавшие коммунисты.

Затем проголосовали. Все подняли руки «за». И хотя благодарить на партийных собраниях не полагается, я не мог удержаться и сказал:

— Спасибо! Большое спасибо! Я оправдаю доверие.

У нас состоялось долгожданное знакомство с учеными и конструкторами — создателями ракетной техники и космических кораблей. Среди них был и выдающийся создатель космической техники академик Сергей Павлович Королев, с творческой жизнью и устремлениями которого отныне тесным образом переплелись и моя судьба и жизнь моих товарищей по космосу. Мы увидели широкоплечего, остроумного человека. Он сразу расположил к себе и обращался с нами как с равными, как со своими ближайшими помощниками. Все окружающие уважительно называли академика С. П. Королева Главным конструктором. Так буду называть его здесь, в этих записках, и я. Главный конструктор начал знакомство с вопросов, обращенных к нам. Его интересовало наше самочувствие на каждом этапе тренировок.

— Тяжело! Но надо пройти сквозь все это, иначе не выдержишь там, — сказал он и показал рукой на небо.

Когда один из товарищей пожаловался, что невыносимо жарко в термокамере, он объяснил, что во время полета температура в кабине корабля будет колебаться от 15 до 22 градусов Цельсия, но космонавту надо быть ко всему готовым, так как во время входа корабля в плотные слои атмосферы его наружная оболочка разогреется, возможно, до нескольких тысяч градусов. Каждый из нас внутренне ахнул: человек в оболочке, разогретой до такой огромной температуры! Это и тревожило и восхищало одновременно.

Главный конструктор не спеша подвел нас к своему детищу — космическому кораблю, совершенному сооружению современной техники, воплотившему в себе многие достижения науки.

— Посмотрите, — сказал он, — внешняя поверхность кабины пилота покрыта надежной тепловой защитой.

Как зачарованные, разглядывали мы никогда еще не виданный летательный аппарат. Главный конструктор объяснил, что корабль-спутник монтируется на мощную многоступенчатую ракету-носитель и после выхода на орбиту отделится от ее последней ступени. Он сказал нам то, чего мы еще не знали, — программа первого полета человека рассчитана на один виток вокруг Земли.

— Впрочем, корабль-спутник может совершать и более длительные полеты, — добавил он.

Нам дали возможность как следует осмотреть корабль снаружи. Все обратили внимание, что кабина пилота вовсе не слепая, как мы предполагали, а глядит на нас внимательными глазами иллюминаторов. Их было несколько.

— Стекла в этих иллюминаторах, — пояснил нам, — . тоже жаропрочные. Через них будут вестись наблюдения во время полета.

По одному мы входили в кабину корабля. Она была куда просторнее кабины летчика на самолете. Находясь в кресле, космонавт мог осуществлять все операции по наблюдению и связи с Землей, контролировать полет и при необходимости самостоятельно управлять кораблем. Чего только не было в этой необычной кабине! И все совсем не так, как на самолете.

Каждый впервые по нескольку минут провел на кресле — рабочем месте космонавта. Оно было установлено под таким углом, что на участках выведения корабля на орбиту и спуска с нее перегрузки действовали в направлении грудь — спина космонавта, то есть в наиболее благоприятном для него направлении. Кресло представляло собой небольшое, но сложное сооружение. В него были вмонтированы привязная и парашютные системы, катапультные и пиротехнические устройства и все необходимое для вынужденного приземления — аварийный запас пищи, воды и снаряжения, радиосредства для связи и пеленгации. На кресле находились также система вентиляции скафандра и парашютный кислородный прибор. Оно было оборудовано надежной автоматикой.

...Тренировки и занятия шли своим чередом. Пришло время вибростенда — аппарата, имитирующего содрогание корабля при работающих ракетных двигателях. Устроишься в этом аппарате, и тебя всего трясет час, а то и больше, как в лихорадке. Все тело вибрирует, словно натянутая струна. Но ничего, привыкли…

Привыкли и к термокамере, где при очень высокой температуре находились продолжительное время. Но мне такое было не в новинку. Я и раньше парился — русский человек не может жить без хорошей бани с березовым веником и парной. К высоким температурам я приспособился еще в то время, когда, будучи ремесленником, работал у вагранок с расплавленным металлом. Десятки тысяч рабочих трудятся на доменных и мартеновских печах, у конверторов, на прокатных станах.

Домой приходил усталый, ног под собой не чуял. Понянчусь с дочкой, присяду и начинаю клевать носом. Валя беспокоится, все допытывается: что, мол, с тобой? И вынудила-таки сказать:

— Собираюсь в космос… Готовь чемодан с бельишком…

Валя восприняла это как шутку, но вопросов больше не задавала. Как все жены офицеров, она старалась не вмешиваться в мои служебные дела. Валя знала: то, что можно сказать, я не стану таить от нее. Ну, а о том, чего говорить нельзя, лучше и не спрашивать. Я был доволен: и все сказал, и ничего не сказал.

Заняты мы были по горло. Газеты обычно приходилось читать дома, вечерами. Каждый день они сообщали о новых трудовых подвигах советских людей. Выразительным проявлением повседневной заботы нашей партии и правительства о развитии советской космонавтики был второй советский космический корабль, вышедший 19 августа 1960 года на орбиту спутника Земли. В его кабине, оборудованной всем необходимым для полета человека — то есть кого-то из нашей группы будущих космонавтов, — находились собаки Стрелка и Белка. Сделав восемнадцать витков вокруг земного шара, космический корабль вернулся на Землю, отклонившись от расчетной точки приземления всего на каких-нибудь десять километров. Впервые в истории живые существа, много раз облетев планету, благополучно возвратились из космоса.