Низвергатели легенд - Андрей Мартьянов

– Вы, ваше высочество, превзошли все мои ожидания. А знакомы мы всего сутки.

– О, не надейтесь! – рассмеялась принцесса. – Не думайте, ради Бога, что я в вас влюбилась. Хватит, имею опыт. Если вам интересно, сударь, то у меня был долгий непорочный роман с моим двоюродным братом, сыном графа Барселонского. Сплошные вздохи под сенью оливковых деревьев и ничего другого. Признаюсь, вздохи и с моей, и с его стороны. Отец разлучил нас – римский престол никогда не дал бы согласия на брак между столь близкими родственниками. И это повредило бы короне, признаться… Я была тогда слишком молода и впечатлительна.

– Сколько же вам лет, ваше выс… Беренгария?

– В следующем месяце – восемнадцать. Почти старая дева, не правда ли? Все мои ровесницы, дочери не столь бедных и провинциальных королей, вышли замуж четыре или пять лет назад. Я досталась Ричарду только потому, что англичанину все равно, кем будет его супруга. К тому же он старше меня на четырнадцать лет. Понимаете?

– Не понимаю, – Казаков откровенно не желал признавать очевидное.

– Если вы, мессир, полагаете, что я девственница, то ошибаетесь, – чересчур уж недвусмысленно заявила Беренгария. – Бог мой, только не краснейте! Я думаю, что вам это не свойственно. Постойте, по-моему, вы смущаетесь вовсе не от того, что я с вами говорю вызывающе и открыто. И не потому, что вы иностранец, плохо знакомый с обычаями. Почему же? Любой другой мужчина понял бы меня еще тогда, когда велся разговор о Ланселоте и Гвиневере.

– Наверное, я тупой, – Сергей уже не представлял, что делать. Конечно, Беренгария знает, чего она хочет, она красива, умна… Но, черт побери, завести лирическую интрижку с принцессой, предназначенной в жены королю Англии? И не какому-нибудь там Эдуарду Второму, а самому Ричарду Львиное Сердце? Что ей теперь прикажете говорить? Пардон, мадемуазель, но я дал обет хранить верность своей Прекрасной Даме (какой еще «даме»?) и не пошли бы вы подальше со своими претензиями?

– Почему именно я?

– Есть люди, которые мне нравятся, – наклонила голову Беренгария. – Вы слишком необычны, шевалье. Приехали издалека, внешность весьма нетривиальная – надоели белокурые норманны и черноглазые кастильцы.

«Отелло на тебя нет! – рассмеялся про себя мессир оруженосец. – Судя твоим словам о „необычности“, ты завела бы роман и с сарацином, и с негром».

Беренгария, будто в ответ на мысли Казакова, весьма серьезно сказала:

– Не подумайте, что я бросаюсь на шею первому встречному, сударь. Все-таки отец дал мне приличное воспитание и я чту законы Церкви. Но… Вы мне действительно нравитесь. Вы слишком… чужой. Женщины всегда замечают особенных людей. Я не думаю, что в предопределенном и скучном будущем я встречу кого-нибудь, похожего на вас. И еще… Если вы беспокоитесь из-за Ричарда, королева Элеонора найдет способ оградить меня и вас от гнева моего жениха. Слышали поговорку: «Королевам не изменяют с королевами, королевам изменяют с горничными»? Ричард не станет долго беситься. Вот заведи я роман с Танкредом… Он, кстати, вызывает во мне похожие чувства – эдакий хищный волчонок…

– Вы очаровательно нескромны, Беренгария, – широко улыбнулся Казаков. – Признаться, вы мне тоже симпатичны. Просто как женщина.

Принцесса Наваррская поднялась со своего стульчика, подошла к оруженосцу и опустилась ему на колени.

– Перестаньте же смущаться, – с легким весельем в голосе сказала она, коснувшись губами левой брови Казакова. – Любовь заповедана Господом. Умоляю, сбросьте эту дурацкую шапку! Насколько же неудобны мужские моды…

А далее пришел ясный рассвет, солнце хитро заглядывало в уютную комнату королевы сицилийской Иоанны, где была разобрана низкая и широкая постель с занавесями, свисавшими с потолка, глухие каменные стены хоронили в себе любые звуки, способные побеспокоить стражу или суровых камеристок английской монархини. Двое людей, столь неожиданно повстречавшиеся лишь недавним утром, лежали в объятиях друг друга, вполне довольные собой и окружающим миром.

Наступило второе октября 1189 года по явлению Спасителя. День, принесший Сицилии неожиданное и кровавое бедствие. День, когда вчерашний союзник превратился во врага.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Особенности национальных забав

Поначалу дотошные монахи, а несколько позже специально назначаемые королями герольды спокон веку составляли династические древа европейских повелителей – традиция сохранялась с римских времен. Человеку, обладающему хоть каплей внимания, становилось ясно: правящие дома королей и герцогов так или иначе состояли в близком и дальнем родстве. В отличие от Руси, где абсолютно все князья являлись прямыми родственниками (право на власть давало только происхождение от Владимира Святого, а значит, князь какого-нибудь заштатного Михайлова и владыки блистательных Галича, Суздаля, а то и Киева доводились друг другу двоюродными или троюродными братьями, дядями, племянниками и так далее), нигде в Европе вся знать государства не принадлежала к одному роду. Но и Европа могла похвалиться достаточно тесными семейными узами. Дочери Элеоноры Аквитанской выходили замуж за властителей самых разных земель, от Византии до Кастилии, семья английской королевы имела связи с Германией, Венгрией, Польшей, Палестиной. Король Иерусалимский был дядюшкой наследника византийского трона, тот оказывался племянником французской королеве, ее дочь от второго брака сочеталась с сицилийским монархом, последний приходился тестем королю Польши, а поляк являлся сыном русской княгини… Остается задать ехидный вопрос: какова степень родства между таковой княгиней и королем Иерусалима, и могут ли их дети заключить брачный союз, не нарушая законов Церкви?

По крайней мере, у знатоков генеалогии и гербов всегда имелась работа.

Анжуйская семья потомков Жоффруа Плантагенета, отца Генриха II, с XII века начала расползаться по Европе, занимая княжеские и королевские троны. Спустя несколько десятилетий представители династии Анжу станут править Неаполем, королевством Венгерским, Сицилией, оставив своей главной вотчиной Англию. Но это случится позже.

Если король Генрих – Старый Гарри – и намеревался однажды развестись с Элеонорой, влюбившись во французскую принцессу Алису, ничего путного из этой затеи у него не получились бы. На пути влюбленного короля стояло два серьезных препятствия.

Папа давал разводы только в случаях, когда непреложно доказывалась супружеская измена или жена не могла обеспечить продолжение династии по причине бесплодия. На адюльтере хитроумную аквитанку подловить не смогли, на бесплодие ей жаловаться тоже не приходилось. Первый ее брак с нелюбимым занудой Людовиком обернулся тремя дочерьми, а потом Элеонора подарила Генриху II пятерых сыновей и еще трех девочек. Последнего ребенка, принца Джона, Элеонора родила, разменяв пятое десятилетие жизни

Появившаяся на свет в 1155 году Иоанна, которую англичане звали Джейн, а французы – Жанной, как и все питомицы знаменитой королевы, не осталась без завидного жениха. Породниться с семьей Плантагенетов, владеющих могучей Англией, желали все королевские дома Европы. Иоанна отправилась на Сицилию, просватанная за великовозрастного, но деятельного норманнского государя Вильгельма. Увы, она была младше сицилийца почти на тридцать лет, детей ему не принесла, а когда старый король умер, престол перешел к его племяннику Танкреду.

Иоанна, зная, что ее брат и мать находятся во Франции и собираются нанести визит на Сицилию, собиралась дождаться родственников, проводить Ричарда в Крестовый поход, а затем вместе с Элеонорой вернуться на родину. Вдовствующей королеве не хотелось оставаться на чужом для нее острове, хотя Танкред относился к Иоанне более чем уважительно. Если Бог даст, матушка сумеет устроить вдове новый брак с каким-нибудь пожилым герцогом.

Принцесса Беренгария недаром говорила Казакову о имущественных законах древних германцев. Они сохранились, пусть и значительно видоизменились с течением долгих столетий. Некогда за Иоанной дали приданое, и немаленькое – ее отец Генрих являлся самым богатым монархом западного мира. Теперь, после смерти мужа, Иоанна могла по закону оставить золото и имущество на Сицилии, а могла и потребовать его обратно. Прецедент случился не столь уж давно – с ее матерью Элеонорой. Когда последняя разводилась с опостылевшим Людовиком Французским, то потребовала назад свое достояние: огромное Аквитанское герцогство. Людовик не возражал, ибо понимал, что, коли он попытается насильно присоединить Аквитанию к Франции, не избежать волнений, баронских бунтов и всеобщего недовольства. Лучше уж править небольшим, но спокойным и мирным королевством.

До минувшей ночи о деньгах Иоанны Сицилийской никто не вспоминал. Вдова, не страдавшая пороками скупости или жадности, договорилась с Танкредом, что заберет небольшую часть, дабы располагать собственным средствами, не рассчитывая только на престарелую мать и славного безумным мотовством Ричарда. Этим завершалась история ее короткого правления на Сицилии – Иоанна, отягощенная несколькими тысячами унций золота, уезжает домой и остается для Танкреда просто отдаленной дружелюбной родственницей. Договор подписали, заверили королевской печатью и на том наследство вдовы было поделено.