Речная нимфа - Элейн Кроуфорд

Допив кофе, он поднялся из-за стола, полный решимости. «Если придется подержать парня за бортом за шиворот, — думал он, — почему бы и нет?»

Однако когда он снова оказался в каюте, то вдруг вспомнил, что купчая на лошадь уже довольно давно не попадалась ему на глаза. Полный предчувствий, он начал рыться в баснословно дорогом кофре, купленном в Сан-Франциско взамен прежнего. На самом верху лежала соломенная шляпа, все еще украшенная ленточками в честь Четвертого июля, которые у него не поднималась рука снять. Порывшись под вещами на самом дне, Пирс нащупал конверт и вздохнул было с облегчением, но, когда вытащил его, это оказался конверт с деньгами. Странное дело, он ощущался более легким и выглядел более плоским, чем прежде. Судно сильно качало, и пришлось гоняться за золотыми монетами по всей каюте. В конверте оказалось чуть больше полутора тысяч долларов.

Пирс расслабился. Примерно столько и должно было находиться в конверте с учетом четырех сотен, потраченных на проезд, жилье и одежду. Погоня за Луи Пакуином обходилась ему в копеечку.

Пирс сунул конверт назад, на самое дно кофра, и продолжал поиски бумаг, которых, однако, нигде не было. Не желая сдаваться, он перебрал вещи по одной и, благодарение Богу, обнаружил документы между двух рубашек. Они были сложены в конверт побольше, из плотного пергамента. Пирс жадно выхватил их и начал просматривать по очереди. В основном это были контракты на маклерские услуги, квитанции и расписки от различных фирм — скорее старый хлам, наследие прошлого, чем ценные бумаги. Но самое главное — среди них не было ни родословной Пегаса, ни купчей на него. По спине Пирса прошел холодок, и он еще пару раз просмотрел бумаги. Все было тщетно — самые важные исчезли.

Пирс сунул бумаги в конверт и бросил его на столик. «Каков негодяй! — подумал он о Жорже. — Такой же вороватый, как и его отец! Надо совсем лишиться рассудка, чтобы доверять этой породе!»

С минуту Пирс стоял в нерешительности, потом, движимый неожиданной мыслью, заглянул под матрац верхней койки. Там было пусто. Взгляд его упал на холщовую сумку, валявшуюся в ногах постели. Не колеблясь ни секунды, он ослабил тесемку и вытряхнул содержимое на нижнюю койку. Пожитков было немного: туалетные принадлежности, немного одежды, которую он тщательно осмотрел в поисках припрятанных документов, и матерчатый мешочек. Тот был туго набит и завязан на несколько узлов. Пирс взвесил мешочек на руке, потом помял, прислушиваясь, не зашуршит ли плотная бумага купчей. Ничего такого он не услышал, а на ощупь в мешочке был моток толстой веревки. Зачем парню веревка, было совершенно непонятно.

Однако бумаги надо было вернуть во что бы то ни стало. Пирс запихнул пожитки Жоржа назад и вышел из каюты, намереваясь на сей раз любой ценой добиться от парня правды.

Глава 16

Жоржа удалось обнаружить довольно скоро, на носу корабля, где он о чем-то беседовал с миссис Гейбл. Он успел переодеться в свой новый костюм и выглядел куда более презентабельно, чем полчаса назад.

— Миссис Гейбл! — окликнул Пирс, подходя.

— В чем дело? — холодно осведомилась та.

— Миссис Гейбл, не могли бы вы на минуту оставить нас? — продолжал он, спеша перейти прямо к делу. — Мне нужно сказать этому юноше пару слов.

Глаза достойной леди слегка сузились, но это было единственным знаком недовольства с ее стороны. Не говоря ни слова, она пошла прочь, придерживая шляпку, чтобы не унесло ветром.

— Надо было хотя бы поговорить о погоде, прежде чем отсылать ее. Это невежливо, — сказал Жорж.

Пирс подумал: «Кто бы говорил! Тот, кто нечист на руку, не имеет права учить других манерам». Он бесцеремонно взял парня за локоть и притянул поближе.

— Слушай меня как следует, приятель. Я устал от отговорок и вранья и желаю наконец знать правду. Где бумаги на мою лошадь — купчая и родословная?

Жорж пару раз дернулся в сторону, но Пирс и не подумал разжать пальцы. Тогда он поднял свои медно-карие глаза, полные раздражающего простодушия.

— Не понимаю, о чем речь.

— Бьюсь об заклад, ты присвоил бумаги затем, чтобы потом передать их отцу. Надеялся, что этим он избегнет обвинения в конокрадстве. Вот что, парень, пока бумаги не вернутся ко мне, тебе с этого парохода не сойти. Я даже думаю, что тебя стоит посадить под замок, и непременно поговорю об этом с капитаном. Посмотрим, как тебе понравится такой оборот.

— Отпустите! — крикнул Жорж, вырываясь. — Мне больно!

— И будет больно еще не раз, пока я не получу назад бумаги, — пригрозил Пирс, хватая и вторую руку парнишки, которой тот пытался его оцарапать.

— Нет у меня никаких бумаг! Нету! Зачем они мне? Если лошадь неизвестно где, какой толк в бумагах?

— Ты оказываешь своему папаше плохую услугу. У меня его записка, и я могу в любой момент потребовать, чтобы на него объявили розыск, как на конокрада. Интересно, что за это бывает по калифорнийским законам? Надеюсь, петля.

— Не делайте этого! — прошептал Жорж, смертельно побледнев. — Не де… лай…

Глаза его закатились, и он обмяк. Пирс едва успел подхватить его прежде, чем он мешком свалился на палубу. Пораженный до глубины души, он несколько мгновений пребывал в полной неподвижности, не зная, что делать дальше. Ему пришло в голову, что недавняя рвота была признаком не морской болезни, а более серьезного заболевания, подхваченного в Гонолулу.

Но прежде всего нужно было отнести Жоржа в каюту и уложить. Пирс так и поступил, но был остановлен на полпути разгневанной миссис Гейбл.

— Это ужасно! — воскликнула достойная леди, заступая ему дорогу. — Думаете, я не знаю, что в первую ночь вы явились на корабль вдребезги пьяным? Скажу больше, собутыльники принесли вас в бесчувственном состоянии! На другой день вы были не в состоянии подняться ни к завтраку, ни к обеду, оставив этого юношу на произвол судьбы, а впоследствии совершенно забыли о манерах! Это вас не красит, молодой человек, но вам все мало. Я вижу, теперь вы решили обратиться к грубому насилию! Извольте ответить, что вы сделали с этим милым мальчиком?

— Мадам, с «этим милым мальчиком» все в порядке, — сказал Пирс, начиная злиться. — Он просто…

— Что значит все в порядке? — не унималась она. — Я сама видела, как вы его трясли!

— Послушайте, это в конце концов не ваше дело! Но если вам угодно знать, кто кого трясет, то скорее этот ваш «милый мальчик» — меня. Он трясет меня, как грушу, изо дня в день своими выходками. А теперь позвольте мне пройти. Парень упал в обморок, к тому же недавно его рвало. Должно быть, он болен.

— Свалился в обморок? — повторила миссис Гейбл в изумлении. — И рвота была? Я иду с вами! Мне приходилось работать сиделкой в Бостоне.