Речная нимфа - Элейн Кроуфорд

Они встретились в комнатах, где она и жила и принимала своих «гостей». Это было элегантно обставленное жилище, по-своему уютное, но на деле гнездо дорогого разврата. Мать Пирса сидела перед трельяжем, накладывая на щеки румяна в ожидании очередного богатого джентльмена.

— Нет, ни за что, — ровно ответила она на предложение сына. — Где бы мы с тобой ни поселились, мой мальчик, рано или поздно в тех местах объявится тот, кто бывал в «Охотничьем домике», и узнает меня. Однажды я уже пережила крах всех своих надежд, вторично мне этого не вынести. Если хочешь совета, никогда не выдавай себя за другого, потому что эта женщина никогда не позволит тебе начать все сначала.

Пирс тогда не послушал совета матери. Выгодная операция с хлопком принесла ему солидную прибыль. С этими деньгами он надумал обосноваться в Сент-Луисе, за сотни миль к северу от плантации Симоны Ланж, за пределами ее досягаемости — во всяком случае, так ему казалось. В одно чудесное летнее утро он явился с визитом в особняк семейства Вингейт, чтобы сговориться о дне свадьбы. Накануне вечером, под луной, Салли Вингейт ответила согласием на его предложение. Она не была такой живой и остроумной, как другие богатые наследницы, зато была кроткой и милой. Утро сияло каплями росы, словно бриллиантами, и сердце Пирса было полно радужных надежд, когда он постучал в двери. Он уже воображал себе одобрительную улыбку отца и добрые напутствия на будущее.

Однако ему так и не довелось переступить порог. Дворецкий едва приоткрыл дверь и через щель передал отказ хозяина дома видеть того, «кто обманом прополз в сердце дочери, скрыв постыдные обстоятельства своего рождения». «Если гость немедленно не откланяется, — добавил дворецкий, — мне приказано послать за представителями закона…»

Ему следовало помнить об этом день и ночь, а он предпочел забыть, и, возможно, пожинал теперь плоды своей забывчивости. Казалось странным, что у кого-то могут быть настолько длинные руки, но все же Симона Ланж могла дотянуться и до Орегона. Что, если встреча с Ласточкой была всего лишь ловушкой, а сама она — подставным лицом? Что, если все представление с красоткой южанкой оплатила вдова отца?

«Допустим, — думал Пирс, — актриса забылась — так увлеклась игрой, что отдалась своей жертве». Нет, невозможно! Это просто похмелье играет с ним шутки, он не в состоянии мыслить здраво! Но и Ласточка, и ее вороватый отец казались отличными персонажами в маленьком подлом спектакле, вздумай Симона Ланж его инсценировать.

— Очнись, Пирс, — посоветовал он себе вслух хриплым шепотом. — Будь это дело рук Симоны Ланж, твои дела были бы куда хуже.

Возможен был еще один вариант: он просто повредился в уме. Иначе откуда вчерашний сон о возвращении Ласточки? Ее нет и быть не может. Один Бог… и, может быть, Жорж знают, где она.

Даже такой быстроходный клипер, как «Великая герцогиня», и при попутном ветре потратил три недели на обратный путь, а берега все еще не было видно.

Пирсом владело странное чувство, что с каждым днем Ласточка все дальше ускользает от него. Он проводил целые дни на носу парусника, ни с кем не общаясь и не сводя взгляда с горизонта. Мысленно он подталкивал судно вперед, а ночами валялся на койке, хандря и частенько оглаживая соломенную шляпу с ленточками в честь Четвертого июля.

Он едва знал имена других пассажиров, а между тем, судя по взглядам, все они, в особенности Гейблы, только о нем и говорили. «Ну и пусть себе болтают», — угрюмо думал Пирс. Ему не привыкать быть объектом пересудов.

После первого дня, когда Жорж увел его в каюту, парнишка избегал его. Тогда вечером Пирс начал было расспросы о Ласточке, но он только скорчил гримасу, как делал обычно, когда хотел уклониться от ответа. По его словам, он знать не знал никаких друзей, к которым сестра могла обратиться за помощью, а единственное толковое предположение было то, что она отправилась к братьям на Миссисипи. Пирс отказался рассматривать подобную возможность. Даже ради Ласточки он не возвратится в Луизиану.

Он знал, что Жорж о чем-то умалчивает, это было совершенно ясно хотя бы из того, что парень избегал его всеми способами и буквально не отходил от Гейблов. Пирс не мешал ему: он отложил серьезный разговор до прибытия в порт.

Дня за два до этого он проснулся рано поутру от качки. Жорж все еще был в каюте, и Пирс, полежав и поразмыслив, решил поговорить с ним немедленно.

— Эй, парень, ты спишь?

Наверху завозились, донесся стон.

— Надо поговорить, — продолжал Пирс.

— Не сейчас… ой, мама!

Одним прыжком парнишка слетел с койки и бросился к двери.

— Что за…

Пирс еще не договорил, а его уже и след простыл, за дверью мелькнула только красная пижама.

Неужели решил, что за него возьмутся не хуже, чем во времена инквизиции? Что будут пытать, если откажется отвечать на вопросы?

Пирс пожал плечами и взялся за брюки. Времени оставалось не так уж много, и разговор был неизбежен. Небрежно одевшись, он снова поднялся на палубу в поисках Жоржа. Ему без труда удалось высмотреть парнишку: тот как раз свесился через поручни, чтобы расстаться с содержимым своего желудка, съеденным, должно быть, за ужином. Пирс злорадно усмехнулся, отчасти примиренный с жизнью при виде приступа морской болезни, наконец-то сразившего отпрыска капитана Пакуина.

— Я бы перекусил яичницей с беконом, — вкрадчиво произнес он, бесшумно приближаясь.

Жорж повернулся с искаженным лицом… и его вывернуло наизнанку прямо Пирсу на ботинки.

— Черт тебя подери!

Гнев и брезгливость заставили Пирса забыть о разговоре. Он бросился к бочке с морской водой для мытья палубы и начал пригоршнями плескать себе на ноги. Не обращая больше внимания на Жоржа, продолжавшего опустошать свой желудок в море, он направился в каюту привести себя в порядок. Он хотел как можно скорее вытрясти из парня правду, но понимал, что тому некуда скрыться с корабля, так что это могло подождать. К тому же его посетило запоздалое сочувствие. Он сам как-то раз пережил морскую болезнь и хорошо помнил, что это не сахар.

Зная, что рано или поздно Жорж укроется в каюте, он поспешил одеться и направился в кают-компанию. Волнение на море разыгралось совсем недавно, но пассажиры сидели по каютам, и помещение с длинным столом было пустым. Пирс съел совсем легкий завтрак, не желая искушать судьбу, и попутно перебрал несколько вариантов дальнейших действий. Каким образом мог он вернуть Ласточку и Пегаса? Что касается лошади, он примерно знал, как поступить: даже один-единственный забег наверняка сделал жеребца знаменитым в Сан-Франциско, так что разыскать его не составит труда. А вот как заставить Жоржа разговориться?