Заповедник снов - Елена Картур

Сейчас меня, впрочем, гораздо больше занимало, как донести до Ингельда то, что рассказал мне Старый. Легко сказать — придумаешь. А вот не придумывается! И главное, Ингельд понимает, что у меня есть что-то важное, уж это-то я объяснить смогла, но дальше дело не пошло. Особенно угнетало то, что информация жизненно важная, и промедление может очень дорого обойтись.

Начинаю всерьез завидовать Тору — он имеет возможность спокойно общаться со своим человеком. А мой до сих пор не додумался научить меня грамоте, вот сейчас бы половину проблем разом решили. Надо ему намекнуть как-то, нельзя же, в конце концов, тянуть до бесконечности. Есть надежда, что с моей драконьей памятью я научусь писать раньше, чем с таким риском полученные сведенья безнадежно устареют.

Я постаралась объяснить это Ингельду, ну уж тут всяко проще, чем пересказать результаты моей шпионской деятельности. Небольшая пантомима с привлечением книг, пера и бумаги, а также настойчивая мысль: "Научи меня писать. Или пусть Бьёрн научит". Телохранитель даже предпочтительней, он всегда находит для меня время, к тому же отличается спокойствием и терпением. А Ингельд, напротив, постоянно занят, и сейчас ему ко всему прочему необходимо готовиться к путешествию.

"Научи меня читать и писать, — я гипнотизировала его проникновенным взглядом. — Или пусть Бьёрн научит, он надежный и не болтливый".

Ингельд посмотрел на меня слегка ошарашено, тряхнул головой. Я воспряла духом, неужто получилось-таки?

— Мне сейчас некогда… — медленно проговорил Ингельд. — Но, думаю, пора учить тебя грамоте, этим займется… Инга.

Я скривилась, и вот пойми теперь, получилось внушить ему нужную мысль или сам дошел. Нет, Инга, безусловно, девушка хорошая, но чем-то неуловимо она мне не нравится. Друзьями мы так и не стали.

Заметив мою несчастную мину, Ингельд утешающе почесал между рожками.

— Бьёрн пока что мне нужен, а из прислуги мало кто умеет читать и писать, в лучшем случае, по слогами и с ошибками. Они ничему полезному тебя научить не смогут. Но вечером, если будет желание, можешь попрактиковаться с Бьёрном.

Пришлось смириться, выбора-то особенно нет. Важную информацию Ингельду нужно передать как можно скорей, а полноценно разговаривать мы сможем еще не скоро. Значит, остается только заниматься с Ингой и ждать Бьёрна. Уверена, он в помощи не откажет.

Инга, что неудивительно, тоже не проявила особого энтузиазма от необходимости меня чему-то учить. Она явно не из тех, кто получает удовольствие от возни с маленькими детьми и милыми зверушками, к тому же, кажется, единственная, кто еще не осведомлен о степени моей разумности. Наверняка полагает, что я лишь чуть более сообразительна, чем положено обычному дракону.

Магические способности девушки еще не до конца восстановились. В этом мире маги делятся на две очень неравные категории: те, что восстанавливают свой магический резерв практически мгновенно, но жестко привязаны к месту силы, и такие уникумы, как Инга, абсолютно автономные, но в то же время восполняющие потерю силы очень медленно, особенно если потратили больше определенной границы. И девушку длительный процесс восстановления раздражал не меньше, чем необходимость возиться со мной. От вынужденного безделья характер у нее портился, чем дальше, тем больше.

На самом-то деле Инга уже вполне могла бы выполнять свои обязанности телохранителя, не факт, что ей пришлось бы каждый день пользоваться магией направо и налево. Пока как раз ничего такого не случилось, с чем бы нельзя справиться без магии. Однако Ингельд и Бьёрн дружно решили, что использовать единственного доступного мага всего лишь в качестве телохранителя нецелесообразно и довольно расточительно. Растратит свои силы на то, с чем и рыжий вполне способен справиться, а когда нужда возникнет именно в маге, от нее и пользы никакой. Не знаю уж, додумалась ли сама Инга до этого или нет, но объяснять ей, разумеется, ничего не стали. Вообще-то и мне тоже не стали, но достаточно, что обсуждали в моем присутствии.

А Инге кажется, что ее намеренно игнорируют, дабы поставить на место. Мол, Ингельд за ту выходку с шантажом решил наглядно ей продемонстрировать, в насколько подчиненном положении она здесь находится. Даже Бьёрн, простолюдин, не имеющий никакого титула, вправе ей приказывать. Вероятно, она и не зря все это подозревает, Ингельд вполне мог бы, однако необходимость заниматься со мной восприняла как еще одно наказание, бессмысленное, по мнению Инги, тем более что я сама старалась не демонстрировать излишнюю сообразительность. Не догадывается девушка, что я выхожу за рамки обычных фамильяров, вот пусть и дальше не догадывается. И как можно дольше.

Но чему-то она меня все-таки научила, несмотря на общую непродуктивность процесса. Я выучила алфавит, что, в общем-то, несложно с драконьей памятью, единственное, что оказалось непросто — это не путать некоторые похожие буквы. Здешний алфавит даже отдаленно не напоминал ничто привычное, земное. Он для меня все равно, что китайские иероглифы: запомнить-то запомнила, но больше, как картинку. Некоторые казались очень похожими на вид. Потренировалась писать самые простые короткие слова и читать. С последним оказалась самая большая проблема — прочитать вслух, так, чтобы меня поправили, если что-то не правильно, я не могла. К тому же в этом языке, так же как и в русском, некоторые сочетания букв писались не так, как читались, ко всему прочему имелся некий значок, похожий на обычную галочку, пишущийся под некоторыми буквами или их сочетаниями, назначение этого знака я поняла далеко не сразу, поначалу сочтя чем-то вроде ударения. Потом выяснилось, что ошиблась, это аналог нашего твердого знака. Не буква алфавита, а такой вот отдельный знак. Со знаками препинания вышла примерно та же проблема, половина из привычных мне в этом языке то ли вовсе не использовались, то ли Инга не смогла мне доступно объяснить. Учитывая, что переспросить у меня возможности нет, оба варианта равно вероятны.

В целом, результатом сегодняшних трудов стали несколько десятков самых простых слов, которые я научилась писать относительно без ошибок, и построение коротких и чудовищно безграмотных фраз, а также болящие от напряжения лапы. И крайне раздраженная моей бестолковостью Инга. Она оказалась не лучшим педагогом, сердилась, когда я делала элементарные ошибки или не понимала объяснений. А как тут поймешь? Язык я уже, конечно, знаю достаточно хорошо, чтобы разбирать, что говорят вокруг, но не настолько, чтобы понимать все, и что сложней, я не могу сказать, что не поняла, и попросить повторить объяснение.

Чем дальше, тем больше чувствую себя первоклашкой, причем первоклашкой бестолковой. Наконец Инге это надоело:

— Это бесполезная трата времени. Хватит на сегодня.

Ну, хватит, так хватит, мне и самой это уже начало порядком надоедать. И полное отсутствие педагогических талантов у Инги, и неудобное перо, к которому совершенно не приспособлены драконьи лапы с длинными когтями и короткими пальцами. Они уже начали болеть от долгих упражнений, словно весь день провозилась, а оказалось, всего-то четыре часа.

Ну и чем теперь заняться все оставшееся время? Была бы человеком, готовилась бы к предстоящему путешествию, а теперь готовиться могу разве что морально. Из личных вещей у меня имеется любимое одеяльце и, вот уж смех, да и только, клетка. Так себе имущество, и, как ни странно, до сих пор меня это вполне устраивало.

Вот так живешь в доме, который уже практически считаешь своим, и вдруг обнаруживаешь, что твоего-то в нем и нет почти ничего. Наверное, это такая особая драконья неприхотливость, потому что стоило только об этом всерьез задуматься, и я поняла, что ведь ничего особенного мне и не нужно. До сих пор не возникло ни единой необходимости обзаводиться личными вещами.

Нет, так не пойдет! Дело не в том, что мне внезапно понадобилось какое-то имущество. Я действительно не чувствую такой уж необходимости в вещах, что вообще-то даже странно для меня, в своей человеческой жизни я часто слишком сильно привязывалась к вещам, по сути, не таким уж значимым. Но в том-то как раз и дело, мысли о личных вещах и привязанностях, в том числе и к знакомым местам и людям потянули за собой и другие. Я все еще воспринимаю этот мир, как сон, как нечто временное. Как будто вопреки всему все еще надеюсь вернуться и потому опасаюсь привязываться к кому-то и чему-то. Ну, с привязанностью к людям вышла осечка, она образовалась помимо моей воли. Пора, пожалуй, и об остальном подумать, не верю ж я, в самом деле, что смогу вернуться? Возвращаться уже некуда, даже если это все-таки окажется бредом больного мозга, то однажды просто все закончится. Очень разумные мысли, и в голову приходят не в первый раз, однако в глубине души я все равно в них не верю.

И какой вывод из всех этих размышлений? Пора обрастать корнями, которые привяжут меня к этому миру и заставят, наконец, поверить в его реальность. Дело, разумеется, не в личных вещах, я так и не смогла придумать, что же мне может быть настолько необходимо, что я не могла взять на время попользоваться у Ингельда, а хотела бы иметь свое. Но, тем не менее, отказываться от всего только лишь на том основании, что в случае чего я потом буду скучать по какой-то безделушке, это и вовсе глупость несусветная. Да и сейчас скучаю — по кошке, любимым книгам и плееру. И ничего, живу вот как-то.