1968. Год, который встряхнул мир. - Марк Курлански

«Бильд», основанная в 1952 году, сыграла роль базиса для построения целой «империи» прессы правого толка, величайшей в Европе. У «Бильд» было четыре миллиона читателей — больше, чем у любого европейского ежедневного издания; четырнадцать изданий Шпрингера, включая пять ежедневных газет, выпускались общим тиражом пятьдесят миллионов экземпляров. Газеты не только имели антикоммунистическую направленность: это были издания расистского толка, и многие чувствовали, что они взывают к тому самому зверю, которого строители новой Германии пытаются отправить на покой. Шпрингер всегда утверждал, что выражает мысли среднестатистического немца, а именно это и вызывало страх. Он не отрицал: подчас его газеты, что называется, выходят за рамки. «Можно увидеть, как я падаю с кровати от удивления, читая свои собственные газеты», — сказал он однажды.

Все это вызывало ярость не только у студентов. Еще до покушения на Дучке двести писателей обратились к своим издателям с просьбой объявить бойкот газетам Шпрингера. Но в то время как заявление Бахмана о вдохновившей его газете потрясло многих, сам Аксель Шпрингер оказался в еще более сложном положении. Он был известен как отличный предприниматель и так хорошо обращался с рабочими, что, вопреки его симпатии к правым, рабочие организации поддерживали его. Кроме того, несмотря на тон его газет, напоминавший о нацизме, Шпрингер оказывал большую поддержку евреям, на что истратил немалую часть своего состояния. Он неустанно боролся за то, чтобы Германия выплачивала репарации Израилю, и статьям его были присущи явные произраильские настроения. Однако в 1968 году «новые левые» немцы полностью осознали, что пресса Шпрингера объявила им войну, требуя введения репрессивных законов в отношении демонстраций и жестоких расправ с их участниками, которых он называл террористами. Шпрингер настаивал на том, чтобы в отношении студентов применялся неусыпный контроль.

Реакция последовала незамедлительно: гнев, вызванный покушением на Дучке, сразу перерос в яростное негодование по отношению к Шпрингеру. Это было вызвано проводимой им кампанией против левых, длившейся годами, а также долго вызревавшей неприязнью к рассуждениям о том, что Европой могут управлять могущественные газетные магнаты. Он был предшественником Мурдоха и Берлускони, обладателем империи, которая кажется теперь старомодной из-за той скромной роли, которую играли средства вещания. Однако вопрос остается: как этот человек, которого англичане выкопали из-под обломков Германии для управления радиовещанием, смог оказывать столь мощное воздействие на общественное мнение Европы?

Всего через несколько часов после покушения на Дучке разъяренные молодые люди собрались перед девятнадцатиэтажным офисным зданием из стекла и стали в Кройцбурге, богемном районе Берлине. Шпрингер выстроил здание именно здесь нарочно — оно стояло прямо напротив Берлинской стены. Он водрузил щит с неоновой надписью «Berlin bleibt frei» («Берлин остается свободным»). Полиция использовала водометы, чтобы рассеять толпы студентов, бросавших в ответ камни и горящие факелы. На следующий день колонны студентов, взявшихся за руки, шли по направлению к западноберлинскому офису Шпрингера. К тому моменту как они достигли здания, оно уже было защищено колючей проволокой и окружено полицией, направленной для усмирения бунтовщиков. Толпа скандировала имя Дучке и кричала: «Шпрингер — убийца!» и «Шпрингер — нацист!». Полиция направила на молодежь водометы и принялась арестовывать демонстрантов. Возле здания городского совета демонстранты скандировали: «Фашисты!» и «Нацисты!». Студенты также двинулись маршем на американскую радиостанцию и разбили окна в здании. В Мюнхене демонстрантам удалось проникнуть в здание офиса Шпрингера и удерживать его, пока их не выгнала полиция. Когда попытки захватить здания окончились неудачей, студенты стали поджигать грузовики службы доставки. Тысячи студентов также участвовали в столкновениях с полицией в Гамбурге, Эслингене, Ганновере и Эссене. По большей части студенты оказывались беззащитными перед полицейскими брандспойтами, и мощные струи воды в тот день одержали победу. Однако демонстранты остановили или замедлили распространение газет Шпрингера. Во Франкфурте они остановили распространение ведущей газеты западногерманского бизнеса «Франкфуртер альгемайне», поскольку она издавалась в типографии Шпрингера. Демонстранты также появлялись возле офисов Шпрингера в Нью-Йорке, Лондоне и Париже. В Лондоне Тарик Али возглавил группу, которая после окончания митинга памяти Мартина Лютера Кинга на Трафальгарской площади попыталась захватить офисы Шпрингера. Что касается Парижа, то Ален Кривин вспоминал: «После покушения на Руди в Париже состоялась первая спонтанная демонстрация с применением насилия. У полицейских даже не было снаряжения для подавления беспорядков — ни шлемов, ни щитов, — когда студенты в Латинском квартале внезапно начали бросать в них столы и стулья».

В Германии происшествие совпало с праздником Пасхи, а после покушения пять дней шли уличные бои. Во время этих

беспорядков двое были убиты — фотограф Ассошиэйтед Пресс и студент, причем оба стали мишенью для студентов же, — и несколько сот человек ранены. Арестованные исчислялись многими сотнями. Помня о последствиях, которые имела в Германии политическая нестабильность, большинство западных немцев не были сторонниками применения насилия на улицах. В июне 1968 года журнал «Шпигель» провел опрос, судя по его результатам, 92% жителей Берлина возражали против применения насилия студентами во время акций протеста. Студентам не удалось получить поддержку рабочего класса: 78% берлинцев (30% из них составляли люди из рабочих семей) заявили, что являются противниками применения насилия студентами. Даже некоторые студенты открыто высказывались против насилия.

Дучке выжил и даже написал письмо своему несостоявше-муся убийце, где раскрывал видение идеалов социализма. Бахман же повесился в тюремной камере.

Среди двухсот тридцати студентов, арестованных в Берлине, оказался Петер Брандт, сын Вилли Брандта, бывшего мэра Берлина, министра иностранных дел и вице-канцлера Германии. Вилли Брандт всегда был, если можно так выразиться, хорошим немцем. Он выступал против фашизма, и ему нечего было скрывать из своего прошлого. Но Петер заявил, что разочаровался в своем отце с тех пор, как тот вошел в правительство. Брандт-старший был социал-демократом (немецкий эквивалент либерала). «Я никогда не говорил, что отцу следует отказаться от своего поста. Это неправда, — утверждал Петер. — Но мне кажется, он изменился, а жаль. Он перестал быть таким, как раньше. Он не был социалистом, который отправился воевать в Испанию во время гражданской войны. Между нами больше нет согласия». Когда отец заявил, что сын уделяет политике слишком много времени, а учебе — слишком мало, тот сказал: «Если я вижу, что надо что-то изменить, то считаю своим долгом сделать все, чтобы эти изменения наступили».

Один из профессоров Петера Брандта предупредил вице-канцлера: «Через полгода ваш сын Петер станет коммунистом».

Брандт пожал плечами: «Тот, кто в двадцать лет не был коммунистом, никогда не станет хорошим социал-демократом».

Глава 10

МЕЛАНХОЛИЧНЫЕ ОБЕРТОНЫ ВАГНЕРА И «БОРОДАТАЯ» РЕВОЛЮЦИЯ

На меня произвело глубокое впечатление то, как Эррол Флинн играл Робин Гуда, и образ самого бессмертного героя, борющегося против несправедливости и ведущего народ к победе над тиранией. Я думаю, что кубинские события обладают подлинно голливудским масштабом.

В феврале 1968 года в Гавану из Мехико прибыла группа из двадцати молодых американцев. Поездка была организована американским отделением Эс-ди-эс. В состав группы входил двадцатилетний студент предпоследнего курса Колумбийского университета из Нью-Джерси Марк Радд, сумевший заработать деньги на путешествие продажей гашиша на месте сборищ американских студентов в Верхнем Манхэттене.

Группа встретилась с вьетнамской дипломатической делегацией и была удивлена ее исключительной учтивостью. Вьетнамский посол сказал, что понял, сколь велика разница между американским правительством и простыми американцами. Хотя студенты восприняли любезное замечание посла с облегчением, Радд воспользовался случаем подчеркнуть: он хотел бы, чтобы комментарии посла были корректными, но в действительности большинство американцев поддерживают войну.

Серьезность юного белокурого студента вызвала улыбку вьетнамского дипломата. «Эта война будет очень долгой, — сказал он. — Для нас она длится уже более двадцати лет. Мы можем продержаться еще дольше. В конечном счете американский народ устанет от войны и обратится против нее. Тогда войне придет конец».