Колыбельная для бронехода - Влад Тепеш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я хмыкнул.
— Нет никакого крестового похода. Я что, похож на Дон Кихота, сражающегося с мельницей? Да, человеку никуда не деться от своей природы. Каждый день тут и там людей забивают дубинками и давят танками. Но скажите, а вы знаете еще хоть одно место в галактике, кроме Нова Эдемо, где мирные демонстрации подавляют бронеходами? Причем в буквальном смысле слова?
Полковник пожал плечами:
— А разве есть разница, переехать человека танком или наступить бронеходом? Один же хрен.
— Задавленному — один. А мне — не совсем. Когда демонстрацию давят танками — ну, ничего необычного, ведь внутри танка сидит обычный выродок. Их, выродков, готовых выполнять любой приказ, в любой армии примерно равная пропорция. Ну потому что сволочей на любой планете и среди любой нации примерно один и тот же процент, люди везде люди. Только эта статистика не работает в случае бронеходчиков. Бронеходчик везде — благородный рыцарь нового времени. Сволочи среди нашего брата — явление редкое, они к тому же и живут еще меньше, чем остальные. Даже пиратские бронеходчики — эдакие современные раубриттеры, то есть хоть и разбойники, а все-таки рыцари, чтящие кодекс и имеющие базовые понятия о чести и о том, что еще так-сяк, а что уже за гранью. И только тут, на Нова Эдемо, как-то так получилось, что бронеходчики — не элита, не благородные люди, не цвет нации. Тут бронеход — не рыцарский доспех, а просто боевая техника, в которую можно посадить такого же урода, как тот, который на танке по толпе катается. Это и есть камень преткновения. Мне, на самом деле, не то чтоб было большое дело до Саламанки лично: в галактике полно жестоких диктаторов, я это понимаю. Проблема в идее, по которой бронеходчик — просто солдат, а бронеход — просто техника. Мне глубоко неприятна даже мысль о том, что однажды я услышу за спиной шепот вроде «а ты слыхал, на Нова Эдемо бронеходчики давят мирные демонстрации? Интересно, а наши на такое способны?». Моя война не только и не столько против здешнего диктатора, сколько против здешней идеи касательно бронеходов и бронеходчиков. Я собираюсь популярно объяснить всем, кому потребуется, что такое «кодекс бронеходчиков», почему он обязателен к соблюдению и что бывает с теми, которые его не чтят. И… знаете, давить мирные демонстрации с детьми — это в любом случае за гранью зла.
Собеский усмехнулся.
— Все-таки, вы похожи на Дон Кихота, Кирин.
— Может быть. Меня облачили в доспехи и назвали благородным рыцарем — я пытаюсь соответствовать. Noblesse oblige, как-то так. Есть еще вопросы, господин полковник?
— К вам — пожалуй, что нет. Вот к самой видеозаписи — да. Вы ведь не видели происходящего собственными глазами, так?
— Ясно что не видел, это произошло еще год с чем-то назад.
— То есть, гарантий подлинности вам никто не предоставил, верно?
— Мой бронеход помогает обслуживать девчонка, которая была там, на той демонстрации. Можем позвать ее, и она вам под детектором расскажет, подлинные это события или подделка.
Полковник проглотил мою наживку со скоростью голодного дунклеостея[1]:
— Ложь!
Я мрачно ухмыльнулся в ответ.
— Конечно ложь, я приврал немножко для красного словца. На самом деле она ничего вам не расскажет, потому что не разговаривает с того момента, как бронеход раздавил ее отца в шаге от нее самой.
Полковник, глядя на экран, убедился, что мое оправдание полностью прошло проверку и вздохнул.
— Только все-таки это не наша война, Кирин.
— Согласен наполовину. Она явно не ваша. А вот за себя я решу сам, без вас.
— А дело-то не во мне, дело в ОЛП-пакте. Это не наша война с юридической точки зрения. Потому вам придется вернуться домой.
— Хрен там, — четко сказал я.
— Это приказ, сержант.
— Засуньте его себе в жопу, Григор.
От такого поворота Антон вытаращил глаза, Дани поперхнулась слюной, у полковника полезли вверх брови.
— Что это вы себе позволяете, сержант Ковач?!
— А дело не во мне, дело в ОЛП-пакте, — передразнил я следователя. — Здесь нет сержантов и полковников. Пять минут назад вы установили, что я участвую в восстании по собственной воле, выполнили свою задачу, с которой были сюда посланы, и тем самым исчерпали юридические основания, на которых должностное лицо суверенного государства может находиться на вольной планете. А потому вы уже пять минут находитесь тут как турист, Григор. Все, здесь вы больше не полковник Содружества. У вас больше нет тут никаких полномочий, ОЛП-пакт лишает вас любой возможности отдавать мне приказы, ибо приказ полковника Содружества, отданный сержанту Содружества на территории вольной планеты, сам по себе есть нарушение ОЛП-пакта.
Собеский пару раз пробарабанил пальцами по столу.
— Ну что ж, вполне себе конструктивная позиция для человека, который не собирается возвращаться…
— Черта с два. Я тут только до победы, а после непременно вернусь.
— Но дома вы снова станете сержантом, а я — полковником. И тогда вам придется отвечать за свои решения.
Я принялся снимать с себя датчики.
— И отвечу. Но уже не перед вами. А теперь мне остается только пожелать вам доброго пути домой, но это не проблема, вы же люксом полетите, а не в медмодуле.
В этот момент в палатку ворвался тот же парень-радист, который еще с прошлого раза ассоциируется у меня с плохими новостями, и принялся что-то шептать на ухо Антону.
— Ударный отряд с бронеходами замечен в сорока километрах, — сказал Антон.
Я подозрительно покосился на Собеского:
— Ведь это же совпадение, да?
— Да, — ответил Кастильо, — потому что противник движется вообще не в нашем направлении. Но нам явно надо готовиться к бою.
— Тогда полковника отправляйте в столицу, но долгим путем. На всякий случай. И вот еще что, — повернулся я к Собескому. — Ваши основания тут находиться исчерпаны, что обязывает вас покинуть вольный мир либо перейти в статус местного жителя. Ну да вы и сами понимаете юридические моменты не хуже меня. Если вы не покинете планету на том же корабле, которым прибыли — мы все сделаем насчет вас вполне конкретные выводы и при следующей встрече по умолчанию будем
