Безжалостные парни (ЛП) - К. М. Станич

встречаюсь со Спенсером, — говорю я, просто для пущего эффекта. Папа никак не реагирует, проходит в кабинет и садится за стол.

— Ещё одна причина для твоего отъезда, — бормочет он себе под нос, открывая авиакомпанию и вводя дату рейса в один конец. — Мы оба знаем, сколько твоего времени и внимания отнимают эти отношения.

— Это такая глупая отговорка, и ты это знаешь, — молвлю я, задаваясь вопросом, не стоит ли мне добавить ещё и «близнецов», действительно задать ему жару. — Здесь у меня оценки лучше, чем когда-либо дома.

— И всё же прошлой ночью ты сбежала в Нью-Йорк, солгав мне о церемонии с фонариками. — У меня отвисает челюсть, и я таращусь на него, когда он начинает указывать Лос-Анджелес в качестве города назначения.

— Сан-Хосе, — бормочу я, чувствуя, как замирает сердце и из меня уходит вся энергия. — В любом случае, я буду убита горем и одинока, лучше быть там, где мне всё хорошо знакомо. И почему ты думаешь, что из всех мест Лос-Анджелес хоть немного лучше или безопаснее, чем здесь, это просто смешно.

Он игнорирует меня, выбирает рейс и переходит к следующей странице, а я плюхаюсь в кресло по другую сторону его стола.

— На самом деле, у меня ещё и четырёхсторонние открытые отношения с близнецами МакКарти, — добавляю я, просто чтобы посмотреть, не вытянет ли это немного энергии из старика. Его ноздри раздуваются, но он всё равно достаёт кредитную карточку и вводит информацию.

— Вместо того чтобы ещё больше позорить себя, почему бы тебе не начать собирать вещи? Всё, что ты не уместишь в чемоданы, мы отправим.

— Ты что-то от меня скрываешь, — говорю я, но он по-прежнему отказывается смотреть на меня. — Чем больше ты меня игнорируешь, тем очевиднее это становится.

— Иди начинай собираться, — велит он мне, и я с раздражением заставляю себя подняться на ноги, одаривая его мрачным взглядом.

— Отослать меня будет самой большой ошибкой, которую ты когда-либо совершал, — говорю я, прежде чем направиться к двери и подняться по лестнице в свою комнату.

Я не задерживаюсь там надолго.

Почему я должна это делать?

Арчи уже назначает мне самое страшное наказание, которое у него припасено в рукаве: изгнание.

— Я отправил тебе полный дневник Дженики, — говорит мне Рейнджер, когда мы сидим в женском общежитии, и он смотрит на то место на стене, где раньше висела её фотография. Там, где она должна быть, цвет стены немного выгорел. Интересно, узнаем ли мы когда-нибудь, кто это сделал? — И её предсмертную записку. По крайней мере, фотографии всего этого.

— Спасибо, — говорю я ему, потому что знаю, что ему трудно вот так раскрывать секреты сестры. Когда была младше, я радовалась, что у меня нет братьев и сестёр, потому что это означало, что мне не нужно было ничем делиться. Теперь я вроде как рада, потому что это просто означает, что мне не нужно волноваться.

«И всё же в тебе есть маленькая зелёная жилка зависти, которая хочет, чтобы у тебя был кто-то, кому ты могла бы довериться, кто-то, о ком ты заботилась бы так же сильно, как Тобиас и Мика заботятся друг о друге».

— Нам нужно пойти что-нибудь приготовить, — говорит он наконец, когда все остальные молча рассаживаются по комнате. Я сижу на диване между Спенсером и Тобиасом, стараясь не ёрзать, но настолько не уверена в том, что именно у нас здесь происходит, что боюсь поднимать эту тему.

— Последнее «ура» Кулинарному клубу, а? — говорит Мика, хмурясь. — Это, блядь, полный отстой. Ты серьёзно уезжаешь утром?

— Серьёзно, — говорю я, чувствуя тошноту в животе, когда откидываюсь на подушки. — Ровно в семь часов. — Я размахиваю кулаком и имитирую грубость отцовского голоса. — И сразу после того, как я завоевала право встречаться со всем Студенческим советом. Можете себе это только представить?

— Не всем Студенческим советом, — ворчит Спенсер, глядя на Тобиаса. Они долго смотрят друг на друга, пока Рейнджер фыркает.

— Я не встречаюсь, — говорит он, и на этом всё. Черч ничего не говорит, а Мика улыбается.

— Только потому, что ты уезжаешь, это не значит, что мы не можем встречаться.

— Да ладно, — говорю я ему, протягивая руку, чтобы взять одну из холодных газировок из холодильника на столе, — я уже пробовала отношения на расстоянии в старшей школе. Это не совсем сработало.

— Не сравнивай нас с этим бесполезным тортом из писсуара, — фыркает Мика, качая головой, а затем обменивается взглядом с братом. — Ты никогда не встречалась с парнями, у которых есть частные самолёты. Мы можем быть в Санта-Крузе во время каждых каникул. Кроме того, у нас осталось всего два месяца до летних.

— Вы, ребята, собираетесь навещать меня? — я поддразниваю, потому что не могу представить, чем, чёрт возьми, я буду заниматься всё лето одна. Заниматься серфингом? Думаю, по крайней мере, я буду подтянутой, когда они увидят меня в следующий раз.

— Конечно, приедем, — усмехается Спенсер, откидывая назад свои серебристые волосы. Он выглядит опустошённым, что странным образом делает меня счастливой. Ему действительно не всё равно, что я уезжаю. — Это не навсегда. В следующем году ты вернёшься в Адамсон, клянусь.

— Вы все действительно собираетесь попробовать эту штуку с отношениями? — спрашивает Рейнджер, откидываясь на спинку стула и изучая нас троих.

— Определённо, — говорят близнецы в унисон.

— Почти, — со вздохом отвечает Спенсер, наклоняясь, чтобы взять меня за руку. Он сильно сжимает её, и я чувствую, как у меня замирает сердце. Расставаться с моими новыми друзьями будет больно.

Я только надеюсь, что это меня не убьёт.

Глава 14

Я никогда в жизни не была так несчастна в самолёте. Спенсер дал мне денег на переход в первый класс (не говорите Арчи, мы сделали это через приложение), так что обслуживание хорошее, и сиденья удобные, но, чёрт возьми… Мне хочется плакать.

На борту есть вай-фай, но я не утруждаю себя подключением. Если я это сделаю, то закончу тем, что буду болтать с ребятами, и мне станет ещё больнее, чем сейчас.

Как только приземляемся, я забираю сумки, вижу тётю Элизу, стоящую на обочине и флиртующую с дежурным офицером службы безопасности, чья работа заключается в том, чтобы следить за тем, чтобы люди не проводили слишком много времени, бездельничая на обочине.

Я вздыхаю.

Некоторые вещи никогда не меняются.

— Тётя, — говорю я, пытаясь заставить себя улыбнуться. Нет смысла начинать с плохих отношений с тётей, единственным человеком, стоящим