Синица в руках - Борис Петров

class="p1">— Эх, сейчас бы картошечки с сальцем, да грамм сто, а может и сто пятьдесят, — мечтательно проговорил Андрей.

— А я бы от куска окорока не отказался. Надоела эта каша уже. Когда завоз будет? Долго нам еще это есть?

— До конца вахты, — ответил Андрей. — Вот, ты смотри, что пишут. Задержали опять каких-то подставных военных. Но я же по лицам вижу, что они не служили никогда. Сейчас опять начнется.

— А, плевать, — отрешенно ответил Дима, погруженный снова в тягостные раздумья.

— Ну как, плевать, — возразил Андрей. — Там же наши люди…

— Да нет там наших! — перебил его Дима. — Сам вспомни этих, кто к нам на вахту приезжает, помнишь? Пока мы им деньги даем, все в порядке. А как перестанем, так они нас знать не знают. На хрена такие друзья?

— Все же родная кровь. Ты сам же говорил, что у тебя там есть родня.

— Есть, а что толку? — Дима весь покраснел, раздражаясь на Андрея и самого себя. — Нет, не хочу это обсуждать. Плевать мне на них, это не наша страна, у нас своих проблем хватает.

— Проблем хватает, это да. Хм, а ведь мы же по-другому не можем.

— В смысле?

— Ну, не можем. Вот сам посуди, никогда еще у нас в стране до конца не решались проблемы. Ну, там залатаем, тут приотпустим, так же?

— Ага, подвяжем на проволоке и походит еще, — улыбнулся Дима. — Прям, как здесь.

— Во-во. А вот побороться против чего-нибудь — это мы любим. Пусть у себя дома есть нечего, но зато где-нибудь в Африке несправедливость накажем. Может, это и неправильно.

— Конечно, неправильно. Надо свою страну в первую очередь отстроить, чтобы люди жили по-человечески, чтобы жили, как люди.

— Нет, так не будет. Мы не можем по-другому. У нас другая вселенская миссия.

— Вот ты загнул, переморозился, что ли?

— Сам ты мозги заморозил. Читал в одной книжке. Хочешь, запишу?

— Не, не хочу. Все равно читать не буду.

— И почему ваше поколение читать не любит, — в очередной раз сокрушенно покачал головой Андрей.

— А зачем? Если что надо, все можно быстро в сети найти.

— Можно, а разве тебе что-то надо? Не будешь мозг упражнять, так и потребностей не будет, ну кроме очевидных, пожрать и потрахаться с кем-нибудь.

— В моем случае скорее с чем-нибудь, — Дима зло усмехнулся. — Не хочу. Если начну думать, то задам вопрос — что я тут делаю?

— А чего ты боишься этого? Я вот где только не был, и ничего, живой же.

— Да ты привык сидеть в своей землянке, да орать на солдат.

— И это было, — улыбнулся Андрей. — Завтра такой мороз обещают, ужас. А каши не осталось?

— Осталось, тебе положить?

— Нет, не мне, — Андрей встал и направился в прихожую. Вернувшись, он держал в руках пустую алюминиевую миску.

— Ты думаешь, она вернется?

— Конечно. Вряд ли далеко убежала, — Андрей наложил полную миску и пошел одеваться. Дима встал и пошел за ним.

Андрей поставил миску возле входа, придвинув в угол так, чтобы ее не унесло ветром. После теплого дома на улице было приятно, сухой трескучий мороз, голова прояснялась.

— Почему мы всегда хотим казаться другими, чем мы есть? — спросил Дима, разглядывая безоблачное небо с яркими холодными звездами.

— Ты о чем?

— Да об этой миссии. Зачем все это?

— А, понял. Почему казаться? По-моему мы такие и есть. Посмотри, хотя бы, на себя. Ты точно такой и есть — все время хочешь что-то доказать, исправить, а зачем это тебе?

— А как же иначе?

— Вот, и я о чем. Никак, никак иначе нельзя.

Я долго не могла сомкнуть глаз, все казалось, что человек бросится за мной в погоню, настигнет мой след и схватит меня. Раненая лапа кровоточила, я оставила след, теперь мне точно конец, но я не могу идти дальше. Ветер нагоняет стужу, и я не хочу высовываться из моего сугроба. Нет, он не пойдет на охоту в такую стужу, пускай он и сильнее меня, но даже медведь не решится пойти на тюленя в такой мороз, тем более, что тюлень и носа из воды не покажет.

Время шло, я часто проваливалась в сон и быстро просыпалась, услышав новый звук, но это был всего лишь ветер. Лапа болела нестерпимо, но сон одолевал мною. В сугробе было тепло и спокойно, я сильнее прижала хвост к мордочке и уснула.

Проснулась я поздно, меня разбудила лапа, боль усилилась, но все же было легче. Осторожно высунула нос из-под хвоста и принюхалась… человека здесь не было. За ночь сугроб намело еще больше, и мои следы должны были тоже скрыться под снегом. Я чувствую их, вижу обонянием, но человек их не увидит, он слеп, это мое преимущество. Ветер принес мне запах той чудесной еды, которую он мне дал. О, как она прекрасна, я иду на этот запах, стараясь не наступать на больную лапу. Зачем, зачем он дает мне свою еду? Раз у него так много своей еды, значит он меня не съест.

Вот его дом, вокруг тихо. Вот эта страшная машина, в ней меня сюда привезли, она спит. Я с опаской обхожу ее, настороженно прислушиваясь, нюх помогает мне, я смогу быстро уловить любой новый запах, но еда манит меня, заставляя ускорить шаг.

Андрей вышел из дома и уловил стремительное движение в сторону левого угла от крыльца. Он прищурился и улыбнулся.

— А, привет-привет, — доброжелательно сказал он и посмотрел на миску, она была наполовину пуста. — Не бойся, я тебя не обижу.

Он взял миску и отнес ее подальше от крыльца и вернулся обратно ко входу. Из-за угла показалась белая мордочка песца, смотревшая на него тревожными блестящими глазами. Андрей жестом пригласил ее к столу, но зверек не двигался, чего-то выжидая.

— Ну, чего там? — вышел Дима, зверек дернулся, но не убежал.

— Не шуми, вон, пришла, — Андрей показал на угол дома. — Голодная.

— Еще бы, такая стужа, — Дима поежился. — Пойду за аптечкой.

Когда он ушел, зверек сделал несколько шагов из-за угла в сторону миски и замер, поджимая больную лапку. Андрей делал вид, что не смотрит на нее, краем глаза ловя движения осторожного зверька. Песец подошел ближе и снова замер, уловив движение в доме. Вышел Дима и тут же остановился, увидев зверька.

— Не вспугни, — тихо сказал Андрей. Дима сел рядом, кладя аптечку на колени.

Песец подошел к чашке и стал есть, часто поглядывая на людей. Они смотрели на нее, весело переглядываясь друг с другом. Дима достал телефон