Время камней - Михаил Ежов

— Я в совершеннейшем здравии, мой господин. — Пейлис поклонился, зашуршав свитками.

— Вот и прекрасно. Что у тебя в руках? Документы, не терпящие отлагательств?

— Как всегда, Ваша Светлость, — управляющий чуть улыбнулся, отвечая на иронию хозяина.

— Ты расскажешь мне все по пути в кабинет. — Ормак двинулся через зал, а Пейлис засеменил чуть позади него. — Итак?

— Ваша сестра, господин…

— Да? — Ормак наклонил голову и сжал губы. — Что опять?

— Дама Ксанвия приобрела в лавке Нирбана еще несколько приспособлений того рода, что так занимают ее.

— И?

— Нирбан прислал счет.

— Сколько?

— Семьсот сребреников, Ваша Светлость. Но он согласен сделать скидку, если вы предпочтете расплатиться золотом.

— Какую?

— Двести пятьдесят золотых за все, господин. Это выгодно.

— Что ж, тогда так и сделаем, — Ормак потер рукой подбородок. — Развлечения Ксанвии становятся все обременительнее. Где она сейчас?

— В левой галерее, господин. Рабы устанавливают там…

— Новые игрушки, — кивнул Ормак. — Понятно. Слухи о пристрастиях Ксанвии уже просочились в окружение императора. Он не одобряет подобных вещей, хоть и не запрещает их. Мне бы не хотелось расплачиваться за привычки моей сестры чем-то кроме золота. Боюсь, ей придется посидеть некоторое время дома.

— Полагаю, слухи могли распространиться при участии Нирбана, — заметил Пейлис.

— Едва ли. Он понимает свою выгоду и не стал бы трепать языком ради развлечения. Скорее уж причина в том, что Ксанвия никогда не делала тайны из своего увлечения. Она считает, что именно так должна развлекаться знать. Это наша мать внушила ей подобные мысли.

— Да хранят духи госпожу, — проговорил Пейлис, опустив голову.

— Да хранят, — отозвался Ормак. — Что ж, я понял тебя. Расплатись с Нирбаном золотом, а Ксанвию вели запереть. Пусть этим займутся Ракул и Мараб, им не впервой. И не церемоньтесь с ней.

— Да, Ваша Светлость, как прикажете. — Пейлис поклонился.

— Ступай.

Когда управляющий ушел, Квай-Джестра направился в свои покои. Ему не терпелось прочитать письмо, которое он получил перед тем, как покинул дворец. Его подсунули под дверь его рабочего кабинета. Небольшой конверт из плотной бумаги не был подписан, а сургуч запечатали урдисабанской монетой. Таким образом, угадать отправителя было совершенно невозможно, поэтому Ормак торопился вскрыть послание и выяснить, что хочет сказать ему неизвестный. Обычно он не доверял письмам такого рода, но это передали во дворце, следовательно, автором был кто-то из высокопоставленных лиц, иначе оно не дошло бы до адресата.

Первый Советник сломал печать и извлек сложенный вдвое листок. Развернув его, он подошел к окну, где было больше света, и стал читать.

«Ваше Сиятельство, — говорилось в письме, написанном изящным четким почерком, — я слышал, что ваша сестра страдает особенным недугом, называть который нет смысла: он известен нам обоим. Уверен, что вы, будучи любящим братом, прилагаете максимум усилий, чтобы избавить даму Ксанвию от него. Однако дало ли хоть какое-нибудь из средств результаты? Осмелюсь предположить, что нет.

Позвольте же мне предложить вам некоторый способ излечения вашей сестры. Если вас не оскорбило мое смелое письмо, я буду ждать вас завтра ближе к полудню в императорском дворце, в отведенных мне покоях.

Надеюсь, ваш друг,

Хорт Ариган Дьяк, барон Деморштский».

Две из двенадцати лошадей скакали немного впереди, они несли Армиэль и Сафира, которым наконец удалось встретиться после довольно продолжительной разлуки. Молодые люди подставляли лица ветру и утренней прохладе, вдыхали ароматы полевых цветов и радовались, что могут быть вместе. Позади них ехали телохранители принцессы, недовольные тем, что госпожа не позволила им окружить себя кольцом. В последнее время в городе собралось слишком много разного пришлого люда, привлеченного приближающимся праздником Вознесения Летних Даров. События подобного рода всегда сопровождались нашествием тех, кто собирался пополнить свой карман и брюхо императорскими щедротами, расточаемыми по поводу празднеств, и тех, кто планировал поживиться за счет чужой рассеянности, — карманников, домушников и грабителей.

— Скоро вся эта суматоха закончится, — говорил Сафир, глядя на Армиэль. — Посол пробудет здесь не так уже долго, от силы пару месяцев, и я не все время буду сопровождать его.

— Вот как? — девушка слушала, слегка склонив голову. — Почему?

— Нармин-Армаок займет мое место.

— Он вернулся?

— Да, на днях. Ты помнишь его?

— Очень плохо. Кажется, он отправился вместе с каким-то нашим послом в одну из соседних стран? — Армиэль нахмурилась, стараясь вспомнить название. — Карсдейл?

Сафир кивнул:

— Барон Мартинбейр, которого он сопровождал, заболел и был вынужден оставить пост.

— И лорд Армаок вернулся сюда?

— Да.

— А почему он не остался? Ведь с его здоровьем все в порядке?

Сафир помолчал. Он не мог рассказать Армиэль, что его друг бежал от запутанных отношений, балансирующих на грани любви и ненависти, одним ударом предпочтя разрубить мучительный клубок сомнений.

— Ты меня слышал? — переспросила девушка.

— Да, милая, конечно, — Сафир виновато улыбнулся. — С Нармином все в порядке. Просто он был очень привязан к барону и не захотел оставаться в Карсдейле без него.

Армиэль пожала плечами:

— Не понимаю. Лорд Армаок вассал Мартинбейра?

— Нет, — Сафир понял, что его объяснение не убедило ее.

— Они были большими друзьями? Но ведь барон намного старше.

— Нармин не вдавался в подробности. Думаю, у него были причины, — произнес Сафир уклончиво.

— Вероятно, — согласилась Армиэль. — Давай поднимемся на ту гору, — она указала на поросшее низким кустарником плато, носившее название Малькарох, Дремлющий зверь.

— С удовольствием, — откликнулся Сафир.

— Догоняй! — девушка пришпорила лошадь и густила ее галопом. Темно-синее платье плескалось на ветру, волосы развевались, сверкая вплетенными в них серебряными нитями и драгоценными камнями.

Сафир стегнул Риамаха нагайкой и поспешил за ней. Телохранители устремились следом, напряженные и сосредоточенные, нисколько не замечающие очарования утра.

— Ты что-нибудь знаешь о моей семье? — спросил Сафир, когда они оказались на вершине, с которой открывался вид на колышущееся зеленое море деревьев. Местами листва начинала приобретать тот особый оттенок, который предвещает приближение осени.