Маршрут в прошлое - 2. (Будни НИИ Хронотроники.) - Александр Филатов

________________

Вскоре и набиравший силу Китай, отношения с которым резко улучшились после разоблачения и осуждения предательства Хрущёва и полной реабилитации Сталина, повторил действия Советского Союза. Руководство КНР объявило, что с 1 января 1989 года оно отказывается от всех видов расчётов в американских долларах и в качестве временной меры переходит на расчёты в эквиваленте золота. На следующий день было официально выпущено обращение, в котором в срок до 1 января 1989 года всем экономическим партнёрам КНР надлежало либо перевести свои пассивы в Китае в золото, либо поставить взамен товары на соответствующую сумму, которая временно исчислялась в золоте. Требование Китая было очень серьёзным, ибо здесь, как и в странах Юго-Восточной Азии, начиная с 70-х годов ХХ века шло сосредоточение электронной промышленности.

Собственно, требуя заменить бумажки ФРС США на золотые слитки, руководство КНР шло по пути проторенному генералом Де Голлем. Читатель, конечно же, помнит, как в 1967 году президент Франции погрузил в самолёт почти три четверти миллиарда бумажных американских долларов, лично прилетел в США и потребовал их обмена на золото… Золото ему выдали, но… весной 1968 года провели в Париже первую в мире „оранжевую революцию“ (неправильно называемой в подконтрольных масонам СМИ „студенческой революцией“). В результате генерал, выведший Францию из военной организации НАТО, был вынужден уйти в отставку. США же после этой неприглядной истории обмена ничем не обеспеченных бумажек на золото, опасаясь повторения прецедента, быстренько вышли из той международной финансовой системы, которая гарантировала обеспеченность валют золотом либо иными „твёрдыми валютами, обеспеченными золотом“.

Руководству КНР отставка не грозила. Должники, опасаясь ещё более тяжких для себя последствий, стиснув зубы и затянув пояса, расплатились золотом и товарами, который китайцы порой без зазрения совести отбраковывали целыми партиями. В январе 1989 года примеру СССР и КНР последовали Малайзия и Филиппины. В феврале 1989 года очень похожее заявление сделал лично президент Ирака Хусейн. Саддам Хусейн, столь много сделавший в своей неуютной, пустынной стране для блага народа, также заявил, что золото – это лишь переходная, временная мера обмена. В качестве перспективной он называл нефть. В своём выступлении президент Ирака напомнил жителям земли, что взимать проценты за пользование кредитами – преступление, которое давно не допускается в мусульманских странах.

Давно уже грозившая обрушиться финансовая пирамида, называвшаяся „американским долларом“ рухнула…

А 1 июня 1989 года, вроде бы, независимо друг от друга, но так, что согласованность действий била в глаза, СССР и КНР опубликовали коммюнике. В них говорилось о том, что в связи с тем, что существующая финансовая система себя изжила, что она даёт волю и приносит благо только финансовым спекулянтам, которые пользуются ею в целях закабаления человечества и умышленно тормозят развитие таких источников энергии, которые не зависят ни от нефти, ни от газа, ни от других ограниченных природой ресурсов. В качестве универсального эквивалента стоимости эти страны предлагали ввести киловатт-час. Сто киловатт-часов приравнивалось к одному советскому рублю (в КНР – к десяти юаням). Новая единица должна была называться „одним энергом“. Назывался и предварительный временный курс золота в этой единице. В качестве информации сообщалось, что с этого же дня (то есть, с первого июня) СССР (в китайском коммюнике, соответственно, КНР) уже переходят на такие расчёты „со странами, готовыми к такой системе оплаты материалов, труда и услуг“. Какие это страны – ни у кого не осталось никаких сомнений, потому что уже 2 июня такие же коммюнике были опубликованы Ираком и Объединёнными Арабскими Эмиратами.

Ростовщическая система обирания и порабощения народов, торможения их развития и научно-технического прогресса рухнула окончательно. То есть, США, Великобритания, Израиль и рады были бы дать бой; они не побрезговали бы развязыванием очередной кровавой бойни, но… силы были уже не те, а массовые протестные акции – слишком внушительны. Но самым внушительным, предотвратившим большую войну (да, и все малые) стал тот урок, который преподнёс врагам рода человеческого Советский Союз, осуществивший уже описанную предупредительную „ракетную атаку“ – как раз в тридцать первую годовщину со дня запуска первого в мире искусственного спутника земли – 4 октября.

________________

День Победы.

В обеденное время, в субботу 5 мая 1990 года в доме Фёдоровых раздался телефонный звонок. И хотя звонил тот аппарат, к которому запрещалось подходить всем кроме Алексея Витальевича, его мать подняла трубку. Подняла потому, что звонки были уж слишком настойчивыми, а Алексей с женой и дочкой ещё не вернулись с моря.

–         Да, слушаю, –  произнесла в трубку Ольга Алексеевна.

–        Это вы, Виктория? Это Романов говорит. Мне бы генерал-полковника.

–        Здравствуйте. Нет, это не Вика, это мама Фёдорова. А, извините, что передать? Вы из института?

–        Аа! Ольга Алексеевна! Очень рад. От души поздравляю Вас с наступающим нашим святым праздником! С Днём Победы! Вы ведь тоже потрудились для неё на авиазаводе имени Баранова!

–        Да, верно, работала… Простите, но я не знаю, кем вы в институте у Алексея… Витальевича?

–        А я не из института. Это Романов, который из ЦК, – явно с улыбкой произнёс Григорий Васильевич и продолжил, не давая старшей Фёдоровой вставить хотя бы слово, – От имени Президиума Верховного Совета СССР, как заместитель его Председателя, поздравляю Вас с Днём Победы! Уведомляю Вас, что вы награждены медалью „Сорок пять лет Победы в Великой Отечественной войне“. Я рад, что могу сделать это лично! А Алексею скажите, что я звонил, девятого мая ему надо быть на трибуне Мавзолея Владимира Ильича. Ну, до свидания. Всего Вам самого лучшего.

–        Спасибо! До свидания, товарищ генеральный секретарь! – чуть дрожавшим от волнения голосом ответила Ольга Алексеевна и нетвёрдой рукой опустила трубку на телефонный аппарат.

Тем временем со двора донеслось щёлканье замка калитки. Затем послышались оживлённые, весёлые голоса. Входная дверь дома открылась, и на пороге возникли – сначала Вика в легкомысленном сарафане и соломенной шляпе; затем, чуть пригнувшись в дверном проёме, улыбающийся Алексей, голый до пояса и с дочкой на плечах. Лишь полковник Ермаков, вошедший третьим, был в пиджаке, правда – довольно лёгком, летнем.

–        Здравствуйте, Ольга Алексеевна! Ну и жара сегодня – посчитай, как летом! Вы не находите? – приветливо произнёс Ермаков и счёл нужным пояснить, – Меня товарищ генерал-полковник пригласил вместе пообедать. Как, не помешаю?

–        Что Вы, конечно! Всегда рада видеть Вас! – ответила Ольга Алексеевна. Впрочем, чуть погрешив против истины: у неё вызывало почти физическую боль, когда она видела широкие шрамы, пересекавшие правую половину лица полковника и левое предплечье. Она знала, что эти шрамы – результаты пыток, которым он подвергся, оказавшись в Афганистане в плену у моджахедов. В остальном же этот выдержанный и приветливый, серьёзный донельзя и весёлый при случае человек вызывал глубокую симпатию. Она знала, что когда Виктор рядом – её сыну ничто не грозит, в каких бы обстоятельствах они не отказались.

–        А какой генерал-полковник? – спросила Ольга Алексеевна.

–        Так, Алексей Витальевич! Кто же ещё? – со смехом ответил Ермаков, – Виктория Петровна у нас – майор, я – полковник, Леонид Иваныч теперь – маршал. Так что, никого, кроме Алексей Витальича в генерал-полковниках у нас тут нет.

Фёдоров, не скрывая недовольства поморщился и обратился к Ермакову:

–        Зачем Вы, Виктор Петрович! Знаете же, что я не люблю всех этих чинов–званий–побрякушек… Хватит об этом. Лучше снимайте пиджак… И кобуру тоже.

Ермаков снял и то, и другое, повесил на вешалку, слева от входа. Но пистолет всё же вынул из наплечной кобуры и сунул в карман брюк.

–        Ой! Дядя Витя! Дайте посмотреть! – воскликнула Алиска, обожавшая всякую технику и особенно – оружие. И мать, и бабушка были данным обстоятельством очень недовольны, считая такие пристрастия и интересы неподходящими для девочки.

–        Нельзя, он заряжен! – вместо Ермакова строго ответил отец, – И вообще: это – не игрушка!

Вика, помыв руки, пошла было в кухню, чтобы собрать обед, однако Ольга Алексеевна сказала:

–        Не нужно, Викочка, я – сама. К тому же, почти всё готово. Лучше скажи, как там вода?

–        Мам, вода почти ледяная. Чего ты хочешь: не май месяц. То есть, я хочу сказать, как раз – май месяц. Только начался. Вот Алиска по воде побегала, да мы с Викой чуть руки ополоснули. Холодно.