Махабхарата - Семён Липкин

Но, славный, ты сделался спутником счастья!"

К наставнику также пришел он с приветом.

Тот молвил: "Я ждал тебя, сын мой, с рассветом.

Скажи, по какой задержался причине?"

Сказал ученик: "Я спешил по долине

И Такшаку встретил. Он, полой коварства,

Завел меня в пропасть, в змеиное царство.

В такие завел меня дальние дали,

Где пряхи, две женщины дивные, пряли,

Их белые нити, их черные нити

Сплетались единою тканью событий.

Учитель, ты многое видел на свете,

Скажи мне, кто дивные женщины эти?

Шесть мальчиков около женщин сидели,

Они колесо непрерывно вертели.

Вращаясь, мелькала за спицею спица.

Их было двенадцать, я мог убедиться.

Немало дорог исходил ты на свете,

Скажи мне, учитель: кто мальчики эти?

Увидел я мужа с пронзительным взглядом,

Увидел коня необычного рядом.

Но кто этот муж? Кто скакун быстроногий?

Когда еще раньше я шел по дороге,

Мне встретился муж на широкой долине,

Сидел он верхом на быке-исполине.

Сказал он мне с лаской: "Веленью последуй,

Быка моего испражненья отведай".

Поел я помет, чтобы не было бедствий.

Но что это значит? Учитель, ответствуй!"

"Две пряхи, — учитель сказал вдохновенно,

Закон и Творенье, Недвижность и Смена.

Прядут они дни, и прядут они ночи,

Вовек не становятся нити короче.

Шесть раз изменяется наша природа,

Шесть мальчиков — шесть разновидностей года,

В году — колесе — будут вечно кружиться

За месяцем месяц, за спицею спица.

Тот муж — это Индра, громами гремящий.

Тот копь — это Агни, огнями горящий.

Тот бык — первосозданный слон Айравата,

Сидел на нем Индра, чья сила крылата.

Не бычьим пометом, по бычьей мочою,

Нет, амритой ты подкрепился святою!

От амриты дивно пришла к тебе сила,

Змеиная злоба тебя не сломила!

А Индра — мой друг. Он явил тебе милость,

И счастьем дорога твоя осветилась.

Ты Индре признателен будь за участье.

Ступай же, мой милый, найди свое счастье".

Уттанка отправился в путь, пламенея

Враждой против Такшаки, гнусного змея.

Увидел он в городе толпы народа:

Пришел Джанамеджая-царь из похода.

Почтил его царь-победитель беседой.

Поздравив сначала Владыку с победой,

Уттанка сказал ему: "Царь над царями!

Как мальчик, ты занят пустыми делами,

Ты подвигам битвы предался всецело,

Забыл про другое, про главное дело!"

Сказал Джанамеджая, царь знаменитый:

"Для собственных подданных стал я защитой,

Я делаю все, что я сделать во власти,

Храню я приверженность воинской касте,-

Какого же дела не сделал иного?

Хочу твоего я послушаться слова".

Уттанка ответствовал прямо и смело:

"Твое это дело, сыновнее дело!

О царь, что над всеми царями прославлен!

Отец твой был Такшакой-змеем отравлен.

Душою великий, деяньем невинный,

Он умер, отведав отравы змеиной.

Как древо, сраженное громом в ненастье,

Отец твой от яда распался на части.

Всю землю подлейший из змей опечалил,

Когда богоравного жалом ужалил.

Заставил он Кашьяпу хитрым коварством

Вернуться обратно с целебным лекарством

И гнусно отца твоего уничтожил,

Царя, что людей благоденствие множил!

Ступай, отомсти за отца лиходею,

Ступай, отомсти многомерзкому змею!

О царь, ты пришел в заповедное время,

Сожги же в огне ядовитое племя!

Святому огню вознеси ты моленье,

Змеиного рода начни истребленье.

Всех змей ты сожги ради праведной мести,

А Такшаку злобного — с прочими вместе.

Тем самым и мне ты окажешь услугу:

Мне Такшака — враг. Помоги мне как другу".

От слов этих сделался царь воспаленным,

Как пламя, слиянное с маслом топленым.

Он крикнул советникам, крикнул вельможам:

"Змеиное племя дотла уничтожим!

Мы жертвенное совершим приношенье,

Змеиного рода устроим сожженье!

Идемте же, следуя мудрым заветам!.."

Главу "Махабхараты" кончим на этом.

Совет змей

В то время владыкой змеиной державы

Был Васуки, опытный, сильный, лукавый.

Ему причиняло печаль и терзанье

Ужасное матери змей предсказанье:

"Придет властелин в заповедное время,

Придет — и сожжет он змеиное племя".

Чтоб как-нибудь сердце свое успокоить,

Решил он совет государства устроить.

Пришли на совет всевозможные змеи:

Монахи, врачи, мастера, чародеи,

Гуляки, ученые, стражи, вельможи

И воины с пышной раскраскою кожи.

Их множество было — усердных и праздных,

С красивой наружностью и безобразных,

Но, разных, не схожих, — друг с другом сближало

С губительным ядом жестокое жало!

Так Васуки начал: "Вы знаете, братья:

Над нами нависла угроза проклятья.

Быть может, найти избавленье сумеем

От ужаса, ныне грозящего змеям.

Ломая преграды, с опасностью споря,

Мы средство находим от всякого горя,

Но это несчастье с другим несравнимо:

Проклятие матери неотвратимо!

Поныне, как вспомню я слово проклятья,

В испуге, в тоске начинаю дрожать я.

Я слышал, как вскрикнула мать на рассвете:

"Да будьте вы прокляты, злобные дети!"

При этом присутствовал Брахма извечный,

Творец изначальный, творец бесконечный.

Одобрил он матери каждое слово,

И стали мы жертвами жребия злого.

Да, гибель грозит поголовная змеям,

Проклятие матери мы не развеем,

Но, может быть, меры предпримем поспешно,

Чтоб месть властелина была безуспешна,

Чтоб с нами бороться Судьба побоялась,

Чтоб месть Джанамеджаи не состоялась".

Так начали змеи совет многошумный.

Одни зашипели, весьма скудоумны:

"Мы примем подвижников мудрых обличье,

Являющих кротость, добро и величье,

Царю Джанамеджае скажем веленье:

"Ты праведных змей отмени истребленье".

Но им возразили ученые змеи:

"Вы глупы. Нам действовать надо хитрее.

К царю мы придем как советники, слуги.

Окажем его государству услуги.

От нас он захочет услышать сужденье:

Как надобно змей совершить всесожженье?

Тогда-то придумаем сотни препятствий.

Его мудрецов обвиним в святотатстве.

Царю мы свои приведем толкованья,

Примеры, и доводы, и основанья,

Докажем, что гибель змеиного рода

Для мира — несчастье, напасть и невзгода.

А если он хитрых речей не оценит,

А если сожжения змей не отменит,

То мы позовем остроумного змея,

Который, как бы о владыке радея,

Предстанет как жрец, с ним согласный во взглядах

И сведущий в жертвенных сложных обрядах.

Войдя к властелину в доверье сначала,

Вонзит в Джанамеджаю грозное жало.

Когда же царя он смертельно отравит,

То змей от погибели страшной избавит".

Но добрые змеи тогда возразили

Ученым: "О нет, не желаем насилий!

Должны мы о деле судить без пристрастья:

Не даст нам убийство покоя и счастья.

В опору возьмем, если беды нависли,

Невинность души, целомудрие мысли!

Убийство — ужаснее всех беззаконий.

Чем будете жаждать его исступленней,

Тем раньше погибнете смертью презренной:

В убийстве заложена гибель вселенной!"

"Ошиблись равно, — изрекли чародеи,-

Ученые змеи и добрые змеи!

Мы тучами станем и ливнем зловещим,

Как молнии, мы, извиваясь, заблещем.

Мы жертвенный пламень водою потушим,

Тем самым и замысел царский разрушим".

"О братья! — воскликнули змеи-святоши,-

Давайте мы вспомним обычай хороший.

Чем эти пустые вести разговоры,

Пусть ловкие змеи, умелые воры,

Похитят и ковш и сосуд для обряда

У спящих жрецов. Так возникнет преграда.

Возможна, друзья, и другая помеха,

Чтоб дело царя не имело успеха.

Прикажем бесчисленным двинуться змеям,

Народ искусаем и ужас посеем.

А то мы вползем в человечьи жилища,

И змеями будет испорчена пища.

Окажутся в пище моча, испражненья,-

Откажется царь от обряда сожженья!"

"Мы станем жрецами, — сказали вельможи,