Нянечка для соседей (ЛП) - Голд Лили

Себастьян бросает на меня острый взгляд. Эллен хмурится. Я кормлю Ками еще одной ложкой, и она издает маленькие счастливые звуки «ном-ном», когда поглощает ее.

— Ей очень нравится ваша еда, миссис Брайт. Она все с удовольствием съедает.

Эллен безучастно улыбается.

— Она такая милашка, — рассеянно говорит она. — Хотя, должна сказать, она не очень похожа на тебя, милая. — Она бросает на меня взгляд. — Если бы вы поменялись ролями, я бы обвинила своего сына в том, что он спит с почтальоном!

Я только что откусила кусочек картофеля, и от этого образа я подавилась.

— То есть, я серьезно. У тебя в родословной есть какие-то… экзотические корни? — деликатно продолжает Эллен. — То есть, ты практически не выглядишь так, но Камилла не выглядит… полностью англичанкой, если ты уловила мою мысль. И она, конечно, не получила это от нас. Мы британцы до самых корней.

Я ожидающе смотрю на Себастьяна. Я не собираюсь выдумывать целую расовую принадлежность только для того, чтобы он мог солгать своей матери. Себастьян вздыхает, вытирает рот салфеткой и тянется за своим стаканом.

— Возможно, я должен был упомянуть, — спокойно говорит он, делая глоток воды. — Бет на самом деле не ее мама.

ГЛАВА 42

БЕТ

Весь шум за столом прекращается.

Губы Эллен утончаются.

— Себастьян. Только не говори мне, что ты переспал с какой-то бедной девушкой, сделал ее беременной, а потом забрал ее ребенка и ушел к следующей шлюхе, которая на тебя посмотрела?

Мои брови взлетают вверх. Ничего себе. Меня никогда раньше не называли шлюхой.

Я смотрю, как Себастьян крепче сжимает вилку.

— Не говори так о Бет…

— Я просто говорю, дорогой, что ты можешь быть не слишком осторожным. Ты хорошо зарабатываешь. Это делает тебя очень привлекательным для молодых женщин.

Кровь приливает к лицу Себа.

— Мама…

Я вмешиваюсь.

— Все в порядке, Себ. Наверное, в каком-то смысле Эллен права. Я использую тебя ради твоих денег. — Я улыбаюсь его матери. — Я не его девушка, я его няня. Себастьян сейчас очень занят на работе, и ему нужна помощь, чтобы присматривать за Ками в будние дни.

У Эллен открылся рот.

— Няня? — спрашивает она в ужасе.

Стив откладывает столовые приборы и, наконец, говорит.

— Что случилось с матерью? — спрашивает он низким голосом.

Себастьян изучает свой стакан с водой.

— Мы случайно переспали чуть больше года назад, а потом потеряли связь. Несколько недель назад она отправила мне Ками и сказала, что ей нужно, чтобы я присмотрел за ней. Оказалось, что она была наркоманкой и проходила реабилитацию.

Наступает очень долгое молчание. Ками радостно болтает, тыча рукой в свою тарелку, затем смотрит на меня.

— И есть причина, по которой ты не рассказал нам все это сразу? — наконец спросила Эллен, в ее голосе звучит желчь.

— Я знал, что вы будете смотреть на нее по-другому, когда узнаете, — ровно отвечает Себастьян. — Я хотел, чтобы вы увидели в ней свою внучку, прежде чем списать ее на незаконнорожденного ребенка какой-то наркоманки.

— Ну, это правда, не так ли? — Эллен смотрит на Ками, на ее лице написано отвращение. — Боже правый. Значит, мать принимала наркотики во время беременности! Ребенок от чего-нибудь зависим? У нее есть какие-нибудь… — она вздрагивает от чистейшего ужаса, — проблемы с развитием?

Лицо Себастьяна белеет от гнева.

— Даже если бы и были, то она не стала бы хуже! Как, черт возьми, зависимость ее матери может быть ее виной?!

— Ками абсолютно здорова, — вступаю я, улыбаясь так мило, как только могу. — Мы обследовали ее у педиатра.

Ками триумфально размахивает руками в воздухе, затем вытирает картошку о рубашку Себа. Он ловит ее маленькую ладошку и крепко целует ее, его челюсть сжата от гнева.

— И почему она здесь? — продолжает Эллен, даже не удосужившись посмотреть на меня. — С какой стати тебе нужна няня? Ты действительно собираешься стать одним из тех родителей, которые нанимают прислугу, чтобы присматривать за детьми? — усмехается она. — Что ж, полагаю, я тебя понимаю. Вероятно, будет лучше, если за ней присмотрит кто-то другой. Я сомневаюсь, что ты сможешь это сделать.

Я хмурюсь. Мне не нравится этот тон.

— Себастьян более чем способен присмотреть за своим ребенком.

— Дорогая, если бы это было так, то тебя бы здесь не было, — пренебрежительно говорит она. — Лично я считаю, что это ужасный поступок по отношению к ребенку — отдать его на воспитание какому-то незнакомцу вместо того, чтобы воспитывать его самому. Даже после ухода твоего отца я не отдавала тебя в ясли и не нанимала няню.

— Нет, — холодно говорит Себастьян, — ты всего лишь отправила меня в американский военный лагерь. Возможно, ты бы предпочла, чтобы Бет принуждала моего ребенка бегать на учениях и выполнять тяжелую работу, вместо того чтобы обнимать ее, когда она плачет, и читать ей книжки со сказками? Для тебя это было бы более приемлемо?

Лицо Эллен гневно краснеет. Она склоняется над столом, чуть не опрокинув свой бокал с вином.

— Тебя отправляли в эти лагеря, потому что ты вел себя как избалованный, жестокий ребенок, — шипит она. — Не думаю, что это моя вина. Ты думаешь, я хотела отослать своего сына?

— О, да, ты выглядела убитой горем. Тебе приходилось подбадривать себя круизом на Багамах каждый раз, когда я уезжал.

— У меня не было выбора! Ты меня пугал!

— Я пугал тебя? — повторяет Себастьян, вена пульсирует у него на лбу. — Я был двенадцатилетним ребенком ростом в пять футов и два дюйма[35], который любил читать о поездах и отказывался убивать пауков. Как, черт возьми, я мог пугать тебя?!

— Ты был таким агрессивным! Ты выбил Стиву зуб без всякой причины!

— Он кричал на тебя! Ты выглядела напуганной!

— О, пожалуйста, не переводи стрелки на меня. Ты не был каким-то героическим спасителем, ты был всего лишь злым, жестоким ребенком. Помнишь того мальчика Эмиля, которого ты избил?

Себ нахмурился.

— Эмиль… ты имеешь в виду Эмиля Уайта? Он был моим лучшим другом, я никогда не бил его!

— Именно он. — Она поворачивается ко мне, печально качая головой. — Он чуть не сломал бедному мальчику ногу.

— Я схватил его, когда мы играли в футбол. Он упал, поцарапал колено и тут же встал на ноги.

Эллен поджала губы.

— Его мать жаловалась мне, что ты издевался над ним.

— Наверное, он был каким-то мазохистом, если учесть то, как часто он приглашал своего обидчика на ужин…

— Просто хочу сказать. У тебя всегда была склонность к насилию. Посмотри на себя. — Ее губы кривятся от отвращения. — Мы пытаемся устроить милый семейный ужин. Я весь день вкалывала на кухне. Но ты не можешь даже десять минут посидеть и поесть, не повышая на меня голос. Причем в присутствии собственного ребенка. — Она поворачивается ко мне. — Может, тебе стоит забрать ее из комнаты. Развивающимся детям вредно видеть, как их родители выходят из себя. Это может привести к разного рода травмам.

Я улыбаюсь, скрипя зубами.

— Ками не выглядит особенно травмированной. — Мы оба смотрим на ребенка. Она с удовольствием играет с картошкой, болтая ножками на своем стульчике. Заметив, что мы все смотрим на нее, она визжит от смеха и падает лицом вниз на поднос с едой. Себ осторожно поднимает ее, вытирая щеки, и она смотрит на него взглядом, полным обожанием.

Эллен фыркает.

— Что ж. Это лишь вопрос времени. На твоем месте я бы внимательно следила за моим сыном. В большинстве случаев он может контролировать себя, но достаточно всего лишь одного маленького инцидента. Честно говоря, учитывая его трудности с управлением гневом, я не могу не беспокоиться о том, годится ли он вообще в родители. Мне бы не хотелось, чтобы с ребенком что-то… случилось.

Мой рот открывается. Раздается громкий, внезапный треск. Повернувшись, я вижу Себастьяна, который держит свой разбитый бокал за ножку. Его хватка настолько сильна, что он случайно разбил его вдребезги. На его лице белеет ужас, когда он смотрит на осколки стекла на скатерти.