Порожденная грехом. Часть 2 - Кора Рейли

Фамилье. И я бы перерезал себе горло, прежде чем звонить Марселле и подвергать ее опасности. Хотя она могла бы убедить своего старика спасти меня.

У меня не было союзников.

Люди, которых я когда-то называл братьями, либо хотели моей смерти, либо были мертвы, либо не стали бы рисковать жизнью ради меня — не после того, что я сделал.

Возможно, Грей помог бы мне, если бы я позвал его, но он находился слишком далеко, а даже если и был рядом… Однажды я уже рисковал его жизнью, и больше не стану.

А Лука или любой другой Витиелло?

Размышления о Луке могли привести меня в слепую ярость, поэтому я отбросил все мысли о нем. Я выясню, кто хочет моей смерти, позже.

Сначала мне нужно выжить, а это достаточно сложно.

В какую-то безумную секунду я подумал о том, чтобы позвать Гроула, но он был человеком Луки и, вероятно, закончит работу, только если за этим стоит Лука.

Но сидеть в этом сарае, как индюк перед Днем благодарения, в ожидании быть зарезанным? Нет шансов.

Если бы они хотели моей смерти, им пришлось бы бороться за мою жизнь. Я бы точно не стал облегчать им задачу. Я вернусь к Марселле, как и обещал, и буду трахать ее сладкую киску всю ночь.

Я позволил своему взгляду блуждать по сараю и нашел очертания байка под желтовато-белым чехлом. Я снял пыльный чехол и обнаружил под ним старый мотоцикл. У него даже была коляска. Это мой шанс выбраться из этого сарая без пули в голове — если, конечно, он еще работает. У него не было никаких явных повреждений, кроме того, что он старый. Я установил мотоцикл, который скрипел так, будто мог развалиться. Этот малыш давно не был на ходу.

— Давай, будь хорошей девочкой, — пробормотал я.

Мне потребовалось ужасно много времени, чтобы замкнуть эту чертову штуку. Последний раз я делал что-то подобное в подростковом возрасте, когда Эрл не разрешил мне покататься на одном из байков клуба.

Я разбил байк, сломал запястье, а Эрл сломал мне пару ребер во время избиения, которое я получил в наказание.

Мне потребовалось пять попыток, чтобы завести двигатель, затем мотоцикл многообещающе завибрировал подо мной. Уровень топлива был опасно низким, но я не собирался набирать километры на этой штуке. Мне нужно было только выбраться отсюда живым. Несмотря на то, что я ненавидел шлемы, я взял грязный предмет и надел его. Я сомневался, что он сдержит пулю, но он мог бы защитить меня от более серьезных ранений. От него пахло застарелым потом, а от пыли, скопившейся внутри, у меня безумно чесался нос. Может, я разобью эту штуку во время приступа чихания и так умру.

Я покачал головой с сардонической усмешкой. Черт, Марселла, что ты со мной сделала?

А потом я нажал на газ, и мотоцикл рванул вперед. Он заглох и затрясся, словно пытаясь сбросить меня, но когда я протаранил двери сарая, распахнув их и чуть не потеряв равновесие, я не мог не усмехнуться. Это напомнило мне мои дикие подростковые дни. Действительно, безумие.

Моя улыбка померкла в тот момент, когда пули снова полетели в мою сторону.

Я низко склонился над рулем и еще больше разогнался, бросившись прямо на Кочевника, прятавшегося за тачкой, который направлял свой пистолет прямо на меня. Увидев, что я несусь на него, он принял роковое решение повернуться и бежать, вместо того чтобы стрелять. Как и ожидалось, он был слишком медленным и, следовательно, самой легкой мишенью. Коляска столкнулась с его голенями. От удара я чуть не перевернулся, но мне удалось быстро восстановить контроль над мотоциклом.

Кочевник катался по земле со сломанными ногами. Несколько выстрелов попали в его голову и верхнюю часть тела, прежде чем я смог решить, сохранять ли его в живых для допроса — если я выживу в этом дерьмовом шоу. Итальянские предатели быстро с ним расправились. Одним врагом меньше, чтобы беспокоиться. Я ничего не мог сделать с байкерами, прятавшимися в доме и стрелявшими из окон. Сейчас они не были моей самой насущной проблемой.

Я сделал разворот и помчался в ту сторону, где все еще прятались Пеппоне и Опущенноглазый. Вскоре я начал ехать зигзагообразным курсом, избегая пуль, летящих в меня. Мне не очень хотелось умирать от рук этих идиотов.

Опущенноглазый вскочил на ноги и выскочил из-за дуба. Я погнался за ним и быстро догнал его, переехав. Он вскрикнул и упал на землю, но не двигался. Может, он ударился головой. Это не так приятно, как убить его пулей, но я должен просто принять это.

Я снова повернулся, направляясь к Пеппоне, но его уже не было там, где я видел его в последний раз. Краем глаза я заметил движение.

Я попытался дернуть руль. Слишком поздно. Пеппоне бросился на меня, схватил за куртку и сорвал с байка. Я упал на землю, воздух покинул мои легкие, а ребра звенели от боли. Наверное, опять сломаны.

В уголке моего глаза мелькнуло лезвие. Я перекатился, поднимая ноги для защиты, когда Пеппоне набросился на меня с ножом. Я не был уверен, что случилось с его пистолетом, но с ножом он тоже умел обращаться. Я нанес отчаянный удар ногой по его руке с ножом, но он отпрыгнул назад, глядя на меня, как на таракана, которого он хотел раздавить своим сапогом.

Я поднялся и встал лицом к лицу с ним, без оружия. Я потерял пистолет и нож, падая с мотоцикла.

Пеппоне снова бросился на меня, полоснул по предплечью, пронзив жгучей болью. Я стиснул зубы от боли и обхватил рукой его запястье, затем рывком прижал его к себе и ударил головой.

Боль пронзила мне виски, но Пеппоне действительно начал раскачиваться. Я воспользовался моментом его дезориентации и пнул по яйцам. Он упал на колени, и я ударил его коленом в подбородок, вырубая.

Тяжело дыша и истекая кровью из раны на голове и руке, я проклинал Фамилью и свое глупое сердце, которое привело меня в гущу врагов. Все ради девушки.

Но какой девушки, черт побери!

Пуля пробила дыру в дереве рядом со мной, разбросав повсюду кору и оборвав мой гнев. Я пригнулся и спрятался за стволом. Я ощупал лицо на предмет ран от коры, но оно было покрыто кровью, пылью и сеном, так что обнаружить возможные порезы было невозможно.

Пеппоне находился в безопасности от пуль, лёжа на земле. Не то чтобы мне