Брат по мечу' () - Дэвид Вебер

Глаза Хоутона дрогнули при упоминании его мертвой жены, но он продолжал спокойно смотреть Томанаку в глаза, и бог войны кивнул.

- Я знаю, чего ты боишься и почему, - мягко сказал он. - Ваша вселенная сильно отличается от этой. Это не мое, так же как и это не твое, но я это знаю. И так же, как ты посетил эту, я посетил твою. Как я объяснил Базелу, все вселенные едины в каком-то смысле, даже несмотря на то, что каждая из них уникальна. И точно так же, как Базел и Уолшарно существуют в десятках, или дюжинах, или даже сотнях и тысячах других вселенных, ты тоже существуешь. В некоторых из них ты хорошо знаешь Базела и Уолшарно. В других вы никогда не встречались... и никогда не встретитесь. Но в каждой вселенной, в которой вы живете, вам, как и им, приходится принимать решения. И, как и они, ты делаешь их верно.

- Но...

- Я не говорил, что ты всегда уверен в своих решениях, - мягко прервал его Томанак. - Я сказал только, что ты хорошо выбираешь. Ты подвергал сомнению свой выбор в твоем собственном мире. Действительно, ты винил себя за то, что вообще не смог выбрать. Но правда в том, что ты всегда выбирал, и выбор, который ты сделал, был достоин человека, которого любила Гвинн Хоутон. Мужчины, которого она все еще любит.

Глаза Хоутона загорелись, и огромная рука на мгновение мягко легла ему на плечо.

- Твоя вселенная - не моя, Кеннет Хоутон, но часть тебя всегда будет моей. Базел может сказать тебе, что я знаю своих, и я знаю тебя. В другой вселенной даже я могу быть кем-то другим, но все равно я буду знать тебя как своего, когда бы мы ни встретились, где бы мы ни встретились. И я буду с гордостью заявлять о тебе, как о своем собственном. Но теперь я должен отправить тебя домой. У тебя там еще есть дела и люди, которые зависят от тебя. Так что иди домой, Кеннет Хоутон. Иди домой, помня все, что здесь произошло, и помня это обещание: когда-нибудь ты снова встретишься с Базелом, и твоя Гвинн будет с тобой, когда ты это сделаешь.

Хоутон кивнул, не в силах вымолвить ни слова, затем быстро заморгал, когда Базел сжал его предплечье. Он поднял глаза на градани, и Базел внезапно заключил его в сокрушительные объятия.

- Не сомневаюсь, что к лучшему, если ты и Брандарк никогда не встретитесь, маленький человек, - пророкотал градани. - Одного из вас достаточно для вселенной, и я думаю, более чем достаточно.

- Я буду скучать по вам - по тебе и по Венситу, обоим, - сказал Хоутон и знал, что это правда. - Это была адская поездка.

- Так оно и есть, - согласился Венсит. - Тем не менее, я постараюсь больше не ловить тебя на неверно направленных заклинаниях.

- Наверное, это и к лучшему, - сказал Хоутон, думая о возмещении ущерба "Крутой мамы". - Счет за ремонт на этот раз будет достаточно суровым. И я даже не хочу думать о бумажной волоките, когда начну пытаться объяснить!

- Есть вещи, от которых даже бог не может тебя защитить, - пророкотал Томанак. - Тем не менее, меньшее, что я могу сделать, это позаботиться о том, чтобы вернуть тебя домой, не заставляя Венсита сначала перебирать все возможные вселенные. При условии, конечно, что на этот раз у него все получится правильно.

- Спасибо, - мягко сказал Венсит, и Томанак снова усмехнулся.

Машита наконец-то убрал свою камеру... конечно, после того, как сделал несколько снимков Томанака для своей коллекции. Теперь он подошел, чтобы присоединиться к остальным, и Базел повернулся, чтобы тоже сжать его предплечье. Младший морской пехотинец начал что-то говорить, затем остановился и просто пожал плечами. Базел кивнул в ответ, и Машита тоже кивнул Венситу, а затем поплелся обратно, чтобы взобраться на опаленную и грязную броню "Крутой мамы".

Хоутон последовал за ним, забравшись обратно в командирский люк, и в последний раз огляделся, запечатлев в памяти каждую деталь. Затем он глубоко вздохнул и посмотрел на Томанака.

- Давай сделаем это, - сказал он.

* * *

Лейтенант Джефферсон Энрике Алварес угрюмо шел по стоянке для транспорта.

Он почти не выспался. Роту и батальон не слишком позабавил его отчет о том, что кто-то, по-видимому, решил телепортировать один из его бронетранспортеров на корабль-носитель, и он хотел бы винить их. К сожалению, не мог. Он даже не мог винить их за очевидные сомнения в его собственном контакте с реальностью. Если бы у него не было более двух дюжин свидетелей, которые все соглашались друг с другом в главном, он бы тоже в это не поверил. Четырнадцатитонные бронированные машины просто не поднимались и не исчезали во вспышках синего света. Особенно если они не просто поднялись и исчезли, а забрав с собой его старшего сержанта.

Челюсть Алвареса сжалась, когда он признался самому себе в правде. Никому не нравилось терять людей и оборудование, даже когда он знал, что, черт возьми, с ними случилось, но потеря Хоутона - вот что было действительно больно. Артиллерист был истинным сердцем и душой взвода. Алварес мог бы командовать взводом; Ганни Хоутон руководил им. И ему даже удалось, по пути, уберечь некоего лейтенанта Джефферсона Энрике Алвареса от провала.

Но он больше не собирался этого делать...

БУМ-БУМ!

Альварес остановился как вкопанный, когда внезапно материализовался БТ. Он просто возник в двадцати футах перед ним, и кулак вытесненного воздуха резко ударил его в лицо. Вокруг него поднялось кольцо пыли, и Альварес услышал хор испуганных криков, раздавшихся у него за спиной.

Лейтенант стоял там, уставившись на "Крутую маму". Правого переднего колеса у нее просто не было. Ее следующее правое колесо было сильно повреждено - для всего мира это выглядело так, как будто что-то с когтями разорвало его на части. Верхние плоскости были изрыты, обожжены и подпалены на вид, краска сильно вздулась там, где ее не выжгло полностью. И еще на передней части башни было что-то похожее на следы когтей.

Но она была здесь.

Командирский люк открылся, и из него высунулась знакомая голова в шлеме. Сердце Алвареса подпрыгнуло от огромного чувства облегчения, когда он узнал ее, но он был морским пехотинцем. И поэтому он скрестил руки на