«Если», 2001 № 03 - Журнал «Если»

На другое утро Павел Петрович вышел к завтраку первым, когда слуги еще не закончили выставлять посуду на стол, и явно был во всеоружии: с особым тщанием причесанный, с напомаженными висками, он распространял вокруг себя ощущение неколебимой уверенности вкупе с сильным ароматом духов. Крупные опалы в рукавах его английского сьюта блистали как наново отшлифованные, и даже накрахмаленный воротничок сорочки, который, кажется, в этот раз впивался в его шею сильнее обычного, нисколько не сковывал его; напротив, старший из Кирсановых смотрелся необыкновенно свободным и даже не лишенным некоторой игривости. Пару раз он начинал насвистывать негромко что-то бравурное, торжественное, а когда помогал Дуняше устанавливать самовар на стол и отразился в его гладком начищенном боку, то не удержался и подмигнул своему отражению.

Наконец появились остальные: сначала Николай Петрович, который сразу после обычного приветствия не преминул заметить брату, что тот сегодня выглядит значительно похорошевшим, на что Павел Петрович ответил ему незначительной усмешкой; затем почти одновременно — Евгений с Аркадием; Аркадий с порога пожелал всем доброго дня, а Евгений только кивнул головою, ни на кого не глядя, когда садился на стул.

Стали пить чай. Несколько времени прошло в полном молчании.

— А ведь нынешний день действительно обещает быть добрым, — начал разговор Павел Петрович. — Жарко сегодня, не правда ли? — прибавил он и потеребил узел галстука. Примечательно, что говорил Павел Петрович, обращаясь как будто ко всем собравшимся за столом, но смотрел при этом исключительно на Базарова. И, когда заметил, что слова его не произвели должного эффекта, повторил вкрадчиво: — Не правда ли, а? Господин нигилист?

— Не знаю, — лениво отвечал тот, откладывая изрядно надкушенный пирожок обратно в тарелку. — Я сегодня на улицу не выходил.

— Однако же, согласитесь, что летом погода, как правило, бывает жаркою. А зимой, напротив, случаются морозы. Между тем как весной или осенью…

— И что из того? — нетерпеливо перебил Аркадий. — Разумеется, лето жарче зимы, поскольку летом Солнце стоит ниже.

— Ниже? — придав своему лицу наивное выражение, переспросил племянника дядя.

— Ну, ближе.

— Хорошо, — Павел Петрович перенес свое внимание на Аркадия. Отложив на время попытки разговорить Базарова напрямую, он надеялся косвенно воздействовать на него через его друга. То есть продвигался вперед не «артиллерийским наскоком», как говаривал один знакомый майор-артиллерист, а исподволь, неторопливо. — Вот вы сейчас высказались в том смысле, что Солнце летом, мол, стоит ниже. А ведь оно не стоит. Оно, если вдуматься, постоянно кружит вокруг Земли, то приближаясь, то удаляясь…

— Так ли? — с недоумением во взгляде усомнился Николай Петрович. Насколько мне помнится, это Земля оборачивается вокруг Солнца.

— Пусть так, — легко согласился Павел Петрович. — Птолемей, думается мне, был бы недоволен, ну да Бог с ним, с Птолемеем! Не суть важно! Земля так Земля. Значит, она постоянно кружит вокруг Солнца.

— Это вы, дядюшка, все кружите вокруг да около, — со смехом заявил Аркадий. — Признайтесь, к чему вы клоните? Зачем вообще затеяли этот разговор? То, что Земля обращается вокруг Солнца, мы знали и без вас.

— В самом деле? — нарочитое удивление проступило в интонации Павла Петровича. — Выходит, когда я утверждаю, что Земля вращается вокруг Солнца по вытянутой окружности, иначе говоря, по эллипсической дуге, то даже отъявленный нигилист не в силах отрицать это мое утверждение?

Николай Петрович с сомнением взглянул на брата, потом перевел взгляд на сына. Аркадий показался ему несколько опешившим.

— Глупо отрицать очевидное… — неуверенно начал он.

Расчет Павла Петровича оправдался: на этот раз выдержка изменила всегда флегматичному Базарову. Отрицая и высмеивая иные учения, он тем не менее не смог оставаться в стороне от спора, в котором кто-то осмелился высмеивать нигилизм.

— Глупо НЕ отрицать очевидное, — решительно объявил Евгений, сделав Аркадию знак рукой: молчи уж! — Да и что очевидного ты, Аркадий, нашел в этом утверждении? Земля ли вращается вокруг Солнца, Солнце ли вокруг Земли — все это досужие домыслы астрономов! Тех, кто спокон веков только и делали, что гадали на куриных потрохах да тщетно пытались найти философический булыжник, который превратил бы им свинец в золото, а потом заменили пару литер в слове «астрология» — и решили, что теперь она уж точно из глупости стала наукой. Нам с тобой, Аркадий, как простым обывателям, навечно привязанным к Земле, должно быть совершенно все равно, что там вокруг чего вращается. Пусть хоть вся Вселенная крутится вокруг моего указательного пальца — мне-то что в том? Пустым словам как бесполезному сотрясению воздухов я не верю, убедиться в их правоте на своем опыте не могу, да и никогда не смогу, наверное. — Евгений посмотрел в сузившиеся глаза Павла Петровича, в которых промелькнуло на миг что-то от того светского льва, каковым он являлся в прежние времена.

Поэтому, когда кто-то заявляет мне, что Земля вращается вокруг Солнца, я это заявление отрицаю.

— Как так? — продолжал играть свою роль Павел Петрович. — Но ведь об этом же еще двести лет назад писал немецкий физик по фамилии Кеплер. Мне прежде казалось, что вы с большим уважением относитесь к мнению немецких ученых.

— Немец немцу рознь, — весомо произнес Базаров. — А с уважением я буду относиться только к тому, кто не навязывает мне своего мнения и не пытается подвигнуть мой ум в угодном ему направлении, а только обеспечивает его пищей в виде фактов, оставляя меня пережевывать и переваривать их самостоятельно.

Высказав это, Евгений замолчал и досадливо наморщил лоб. Он теперь, казалось, упрекал себя за тот порыв, что заставил его так распространиться перед не уважаемым им собеседником.

— Ну хорошо, хорошо! — Павел Петрович поспешил ретироваться на заранее подготовленную позицию. Бог с ним, с Солнцем, пусть себе хоть стоит в небе, как гвоздями прибитое, хоть вращается вместе со всей небесной сферой. Но как же быть с вращением планеты? Я имею в виду… она же вращается вокруг самой себя! Иначе отчего бы происходила смена времен дня и ночи? Не оттого же, что какой-то языческий божок проезжает по небу на огненной колеснице?

Павел Петрович усмехнулся. Однако проявление его красноречия оставило Евгения равнодушным. Отворотив свое лицо немного в сторону, он зевнул, обнажив на минуту крепкие белые зубы, как будто специально предназначенные пережевывать всяческие факты.