Милый ангел - Колин Маккалоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Заткнись, заткнись! — снова завелся Гарольд. Внезапно он повернулся ко мне, и ненависть в его глазах полыхнула так ярко, будто в нее плеснули бензина. — Это ты виновата, Харриет Перселл! Ты одна! Из-за тебя здесь все по-другому!
Миссис Дельвеккио-Шварц не дала мне ответить, да я и не пыталась.
— Отвяжись от Харриет! — прогремела она. — Что она тебе сделала?
— Из-за нее все изменилось! Все стало другим!
— Молчи, дерьмо! — скривилась хозяйка. — Харриет нужна Дому.
От этих слов Гарольд начал метаться по комнате, заламывая руки, втягивая голову в плечи, содрогаясь всем телом. «Бог ты мой, — думала я, — и вправду спятил!»
— Дом, Дом, вечно этот чертов Дом! — кричал он. — Знаешь, что я тебе скажу, Дельвеккио? У тебя нездоровое влечение к этой… самке! Харриет то, Харриет се. Ты ничем не лучше извращенок с верхнего этажа! О, зачем ты так жестока?
— Отстань, Гарольд, — обманчиво спокойным тоном произнесла хозяйка. — Отцепись. Пусть карты сколько угодно говорят, что ты должен остаться здесь, постельных радостей тебе в Доме больше не светит. Можешь учиться дрочить. Катись к чертям!
Опалив меня еще одним ненавидящим взглядом, он ушел.
— Извини, принцесса, — сказала миссис Дельвеккио-Шварц и повернулась к дивану: — Можешь вылезать, ангеленок, Гарольд сюда больше не войдет.
— Миссис Дельвеккио-Шварц, психическое здоровье Гарольда внушает серьезные опасения, — заявила я самым авторитетным тоном, на какой только была способна. — Если вы хотите, чтобы он и впредь жил в Доме, умоляю вас, будьте к нему добрее! Он теряет рассудок, и вы этого не можете не видеть! И выслеживает меня, точнее, выслеживал, пока не появился Дункан. А теперь, когда Дункана нет, Гарольд наверняка примется за старое.
Как она может быть такой умной, мудрой и вместе с тем беспечной? Она расхохоталась, презрительно пуская ртом пузыри.
— Да не бойся ты Гарольда, принцесса, — заявила она. — Карты говорят, что такой жалкий червяк для тебя не опасен.
Карты, карты, опять эти чертовы карты!
Я все-таки забрала к себе Фло на пару часов, чтобы развлечься. Сцена, разыгравшаяся между двумя странными любовниками, была тягостной, но сильнее всего меня тревожила мысль, что из-за этой ссоры я не смогу видеться по воскресеньям с Фло. Наверное, и Фло этого испугалась, потому что, как только мать протянула ее мне, малышка просияла. Точно так же я всегда таю от улыбок Дункана… Точнее, таяла раньше. Все в прошлом, Харриет, в прошедшем времени. Ох, как мне его не хватает! Слава Богу, ангеленок пока со мной.
Фло подружилась с другим ангеленком — с Марселиной. Если бы девочка еще прибавляла в весе так же, как кошка! Моя пятифунтовая Марселина теперь весит все десять фунтов и продолжает полнеть. Как приятно видеть эту парочку, играющую на полу! Недавно я решила, что Фло пора играть с азбукой на кубиках. Телепатическое общение с малышкой я так и не освоила. Может, получится научить ее читать и писать.
Фло внимательно слушала меня, пока я показывала ей буквы — А, Б, К и еще несколько. Потом я сложила из кубиков слова КОТ и ПЕС, и мне показалось, что Фло меня поняла. Но когда я предложила ей попробовать самой, получилось КСБ и ПАК. Фло не смогла даже найти среди букв А и Б и подать мне. Эти рисунки для нее не имеют смысла. Видимо, центр чтения у нее в мозгу поврежден или отсутствует. Ох, Фло.
Понедельник
26 сентября 1960 года
Пэппи, должно быть, вернулась вчера поздно вечером, когда мы с Марселиной уже спали. Но видно, в Доме и вправду действуют сверхъестественные силы, потому что я проснулась в два часа ночи и поняла, что Пэппи дома. Когда я направилась к ней с кофейником в руке, ее дверь была распахнута.
Пэппи сидела за столом, смотрела на меня и улыбалась. Как она изменилась! Увы, не в лучшую сторону. Я обняла и поцеловала ее, налила нам обеим кофе и присела к столу. Перед Пэппи были разложены листы бумаги — одни чистые, другие — с десятком слов, написанных лиловыми чернилами.
— У Эзры Паунда — еще один Эзра! — размашистый почерк, — сказала она. — Я переписывалась с ним, пока он сидел в тюрьме. Удивительно, правда? Надо будет обязательно показать тебе его письмо — карандашом на странице, вырванной из тетради. А его удивительная поэзия! Я пыталась как-то написать стихи, но не сумела подобрать слова.
— Еще научишься. Ну, как все прошло?
Пэппи ответила, не задумываясь:
— В целом неплохо. Только пришлось задержаться из-за кровотечения, которое возникло после операции. Со мной обращались, будто у меня фиброма, так и записано в моей карточке. Санаторий прекрасный. У меня была отдельная палата, с другими пациентами я не встречалась — все было разумно устроено. Кормили отлично и с пониманием отнеслись к тому, что я не ем мясо. Диетолог объяснил, что я должна питаться сбалансированно, чтобы получать все необходимые аминокислоты, — есть яйца, сыр, орехи. Так что можешь не бояться за меня, Харриет, я буду питаться разумно.
Все это было сказано тихим, совершенно безжизненным голосом.
— Харриет, — вдруг сказала Пэппи, — у тебя никогда не возникало ощущения, что одна твоя ступня приколочена к полу, так что тебе остается ходить кругами по одному месту?
— В последнее время — постоянно, — нахмурилась я.
— Как мне надоело одно и то же.
Я сглотнула, задумалась, что бы такое сказать, чтобы не разбередить ее раны и вместе с тем утешить ее, но не придумала и просто посмотрела на нее полными слез глазами.
— Ты умеешь учить? — спросила она.
— Учить? Я? Чему?
— Я хочу сдать экзамены и получить диплом медсестры, но у меня нет даже документов об окончании начальной школы. Смешно: я читаю и пишу, как настоящий писатель, но как разобрать предложение — понятия не имею, а арифметику знаю на уровне первого класса. Но мне осточертело числиться низшим персоналом. Я хочу стать медсестрой, — заключила она.
Я вздохнула с облегчением. Значит, больше не будет лихорадочных выходных, проводимых в поисках мужчин. С одной стороны, Эзра убил Пэппи, а с другой — подарил ей свободу.
Я сказала, что попытаюсь научить ее всему, что знаю сама, но посоветовала сначала выяснить у сестры-наставницы в Королевской больнице, в чем заключается экзамен.
— Как думаешь, Дункан даст мне рекомендации? — спросила она.
— С радостью, Пэппи.
Она вздохнула.
— Ты знала, что он предложил обеспечивать нас с ребенком? Давать мне столько денег, чтобы я могла не работать и хватило бы еще вырастить и выучить малыша?
О Дункан! Какой ты добрый и щедрый, и как безжалостно я обошлась с тобой!