Апокалипсис в шляпе, заместо кролика - Игорь Сотников

выдающегося внешнего вида, – он сильно смахивал на человека, кого уж слишком обошла стороной счастливая судьба, оставив на его долю одни беды и тревоги, в общем, бродяга, – уже примелькался в её глазах и точно уже пару кварталов следует за ней, или по крайней мере, в одну с ней сторону, она и прибывает к итоговому адресу.

При этом она, прежде чем обозначить для тех, кто за ней ведёт наблюдение, свой итоговый пункт назначения, просто обязана убедиться в том, что эти наблюдательные люди присутствуют, а если не очень явно, то нужно предупреждающе посмотреть в глаза тому следующему за ней по пятам бродяге. И посредством него показать всем этим хищным людям, что она всё держит под контролем и она не простой объект тайной слежки.

И вот она, держа в руках наготове лак для волос и пассатижи в карманах, не сдвигающим взглядом смотрит перед собой на то, что там происходит, и ничего, а в частности приближающегося к ней бродягу, из прицела своего внимания не выпускает, и чего-то от него ждёт. А тот, видимо, всю эту требовательность в ней к окружающему, а конкретно к нему, почувствовал, и вначале даже в ногах сбился с хода. Но на этом его затруднения заканчиваются, ведь жизнь его не сахар, и она не раз его била мостовой в нос, холодным ветром хлестала по щекам и сбивала с ног от опьянения свежим воздухом. И он, по своему горькому опыту зная, что от вызовов судьбы не нужно откланяться, а следует смотреть прямолинейно в лицо опасности, и сам начал смотреть в упор на Клаву, типа кто кого пересмотрит и первым моргнёт.

И так он шёл в сторону Клавы, которая уже и сама не рада, что бросила такой вызов этому бродяге, пока мостовая его дальше и в сторону от Клавы не увела. А оглядываться он и она по заходу бродяги за спину Клавы не стали, про себя соображая, что это такое сейчас было. При этом Клава вдруг поняла, что нисколько этого бродягу не запомнила, кроме его проникновенного взгляда, с помощью которого он заглядывал в душу к прохожим и призывал их к милосердию в виде подаяния. А если у них возникал резонный вопрос: «А сам работать не пробовал?», то он с простодушием человека с улицы отвечал: «Пробовал. Говорят, что руки у меня растут не с того места». После чего выставлял перед собой свои руки, и они вместе с тем прохожим, кому показалась небезынтересной судьба бродяги, принимались изучать его руки в фокусе им сказанного.

– Ну, что скажите? – Интересуется бродяга у прохожего.

– Несомненно в них что-то такое присутствует. – Соглашается прохожий, скромно умалчивая свои руки за своей спиной, о которых тоже иногда так отзываются некоторые очень близко знакомые с ним люди, кто часто бывает не воздержан на язык и точно не объективен в его сторону. И когда прохожий услышал, как категорически ошибочно характеризуют руки бродяги, то он почувствовал единство с этим человеком, кого тоже не обошла стороной несправедливость в виде наветов, но в тоже время ему совсем не хочется через сравнение с ним рук убеждаться в некоторой правоте тех людей, с кем он принципиально не согласен по этому хотя бы вопросу. – У меня руки растут откуда надо.

В общем, Клава оставила этого бродягу за своей спиной, при этом не забывая о нём думать, и только после этого выдвинулась к дверям этого салона по оказанию эзотерических услуг. Ну а войдя внутрь, Клава, как человек в первый раз переступивший порог такого рода заведения, начинает вести себя не совсем по тем правилам, по которым принято здесь себя вести. И это её приветственное здравствуйте, не просто необычно для этого заведения звучит, а оно вгоняет в оторопь мысли и лицевое онемение девушку администратора, встретившей её на местном рецепшене. Которая теперь и не знает, что подумать о зашедшей к ним в салон посетительнице, кто смеет так не сдержанно разбрасывается такими многообещающими словами. И она, прежде чем, что-то ответить Клаве, должна посоветоваться с мастером Вердиктом, кто всё-всё о носителях духа знает (так он называл людей), и у него для каждого из них есть своё слово и заклинание.

– Она так и сказала? – переспрашивает девушку администратора, выразительно и красочно выглядящую в тату на всём теле, мастер Вердикт, после того как она пояснила ему о посетительнице салона.

– Ага. – Утвердительно кивает головой администратор, и забыв о жвачке во рту.

– А как она выглядит? – не просто так интересуется мастер Вердикт, забыв о камерах наблюдения. А вот этот вопрос не так-то прост для его администратора, которая привыкла оценивать граждан, а особенно гражданок, не очень объективно, если по-научному, а с долей своего скептицизма. За что она не раз получала нарекания от мастера Вердикта, которому ведь работать с этими клиентами, а за иронию на их счёт не платят.

– Она …– задумалась на этом моменте администратор, да и выдала первое, что в голову пришло. – Вам понравится. – А вот это уже интересно мастеру Вердикту слышать. – Это ты с чего такое взяла? – требовательно так интересуется мастер Вердикт. А вот ответ его администратора, и не пойми чем думающей, когда так отвечающей, прямо вогнал его в охренение. – Я же вам так не угодила.

– Да что это, чёрт возьми, значит? – вытаращив свои глаза на администратора, ничего не поймёт, и вслух, конечно, не задаёт вопрос мастер Вердикт, задаваясь про себя этой незадачей. Где он при этом уточнений с неё стребовать не смеет, отчего-то боясь быть обвинённым ею в непрофессионализме. – Да какой вы тогда знаток будущего и таинства душ, если меня, всю перед вами на виду, так разгадать и не сумели.

И мастер Вердикт только злобно посмотрел на своего администратора в женском обличье, а так-то она точно ведьма: «Ну и гадина же», и отдав ей наказ: «Веди её», сам удаляется в помещение для приёма клиентов, обставленное по последнему слову оккультного хай-тека.

А его ведьма-администратор, справедливо сказать, не такая уж и жаба и ведьма на неё похожая, – а она только специфически одевается и тем самым рьяно подчёркивает в себе все свои недостатки, и если её отмыть, как следует, от всех этих рисунков на ней и аляповатостей, то она вполне себе ничего, – имея свои представления на своё и мастера будущее, ничего уж такого загадочного не имела в виду, когда так сбивчиво и несуразно, то есть как и должно, ему говорила о своих чувствах к